Айше всё это нравилось. Время от времени — особенно ночью, когда после второго или третьего раза они лежали в постели и курили в потолок, сбрасывая пепел прямо на пол, — ей становилось действительно, по-настоящему хорошо.
Но утром неизменно приходил доктор Такамото и прогонял одни и те же тесты, с одним и тем же конечным результатом.
НоваТек ’39 подстраивался под Айшу, как мог. Она строго-настрого запретила ему звать себя НоваТеком или клоном — и он стал Адамом. Когда он спросил у неё, вести ли ему себя из-за этого как-то иначе, она сказала, что все его действия — это и так действия Адама, и менять ничего не нужно. И он старался действовать, как Адам, говорить, как Адам, размышлять, как Адам. В конце концов, он даже стал думать о себе, как об Адаме. Он видел, что Айша от этого в восторге, и знал, что делает всё правильно.
Но каждое утро, пока он спал в соседней комнате, доктор Такамото подключался к Айше.
И отрицательно качал головой.
5
— Ничего не выходит, — сказала ему Айша.
Адам покосился на неё, затем протянул руку и затушил «шинигамку» в пепельнице.
— Не получается что? — спросил он.
— Да ничего не получается, — Айша запустила руки в волосы и глубоко, медленно вздохнула. — Ты не получаешься. Не работает это.
— А что должно было сработать?
— Блок должен был сняться, — Айша ткнула себя пальцем в лоб. — И всё стало бы как прежде… Пока я его ещё не встретила. Тебя, то есть.
— До магазина? — Адам провёл пальцами по её животу. — Ты жалеешь, что купила меня?
— Да я не об этом, — она опустила руку и стряхнула ладонь Адама со своего живота. — Я о настоящем Адаме. Которого я встретила на той пьянке «Vogue». Мы действительно встретились там… — её взгляд стал отсутствующим, губы задрожали. — Мы и виделись-то всего минут двадцать, поговорили, посмеялись. Меня влекло к нему, его — ко мне, так часто бывает… Но в тот раз как-то ярче всё было, понимаешь? Будто я что-то приняла… То есть, я и так приняла, но как будто бы приняла что-то такое, чего раньше не принимала. Я там с Бобби Ло была, с ним и ушла… А зря. Надо было остаться, надо было с ним уйти. Теперь этот нейроблок сраный, — она резко села на кровати, подтянула к себе блузку и стала одеваться.
— Так доктор Такамото…
— Он пытается снять нейроблок, — Айша, выгнувшись на спине, натянула трусики. — Сказал, что у меня в башке незаконченный гештальт, оборванный эмоциональный цикл, поэтому новая прошивка и не ставится. Все уже вскоре 41-ый будут загружать, а у меня всё ещё 39-ый, и как ни бейся — даже сороковка не встаёт.
— А если полностью поменять всё? — Адам тоже привстал, оглядываясь в поисках своей одежды. — Ну, с нуля перепрошить.
— Дурак, что ли? А сохранёнки? Кому я нужна буду со свежей головой? У любой шестнадцатилетки больше образов и гештальтов будет, чем у меня. И так на выставки уже несколько месяцев не зовут, а со свежей начинкой я только и смогу, что глазами хлопать.
Она вскочила на ноги и подошла к настенному зеркалу. Пробежала пальцами по стеклянным баночкам, выбрала одну, открутила крышку.
— Это молочко было популярно в самом конце сезона, — сказала Айша. — Поэтому мне и не особенно нравится. Большая часть образов уже из сороковки к ней крепилась. Мидчи Несс его пользовала для съёмок «Мистера Пляжа». А для меня это — какая-то новинка, и не разобраться, хорошо это, или плохо… Цвет, вроде, приятный после себя оставляет, но они все такие…
Она бросила пузырёк и обернулась к Адаму.
— Вот и с тобой так же. Ты — целый сезон, без возможности прошивок. Ты не поймёшь, чем плох новый Катаржинский, потому что создан тогда, когда его все ещё любили. Такамото говорит, что это должно помочь — трахаться с тобой, трахаться с Адамом… Будто бы в ту ночь мы ушли оттуда вдвоём. Завершить этот сезон, закрыть тему… Получить свой гештальт. А там и сороковка встанет, а может, сразу и 41-ый. Только это не работает. Мы просто трахаемся.
— А мне твоя кожа и без этого молочка нравится, — Адам встал к постели, подошёл к Айше, провёл рукой по её щеке. — И трахаться мне с тобой нравится. Может, тебе надо просто больше времени?
— Сколько ещё? — грустно улыбнулась Айша. — Я и так целый сезон пропустила. Пошли слухи. Если к открытию сорок первого не успею — всё, на сорок втором меня и не вспомнят. Я себе карьеру сделала на том, что была всегда впереди, а теперь отстаю, каждый день с тобой отстаю…
Адам смотрел на неё и думал, что не хочет, чтобы она менялась. Но и смотреть на неё такой, как сейчас, было больно.
— Тебе надо развеяться, — сказал он. — Может, выберемся куда-нибудь? Поедим на корте, пройдёмся… Потом можно в кино забежать будет.
Айша вздохнула, вытерла ладонью глаза.
— Может быть, и правда стоит развеяться. Что там идёт сейчас?
— В «Синематографе» показывают ретроспективу Катаржинского…
Айша рассмеялась.
— Ну а что? Почему бы и нет! — она схватила со спинки стула индонезийский платок, привычно свернула его и повязала на голову. — Покажем грязным сороковкам, что 39-ые ещё живы! Собирайся, Адам! И возьми с собой пару бутылок перуанского, не хочу в винном появляться, а то скажут — алкоголичка. Ну! Чего лыбишься? — она покружилась на месте. — Нравится, что ли?
— Катаржинский только через два с половиной часа, — Адам, улыбаясь, обхватил её за бёдра. — Можно ещё часик побыть в постели.
— Дай разденусь, — Айша перешагнула через трусики. — Всё-таки, это был хороший сезон…
— Только платок не снимай, — попросил Адам. — У меня есть пара идей, как его использовать…
6
— Что это? — Айша перебрала несколько листов. — Ты зачем это распечатал? И где?
— В лайн-центре на Трубецкого, — Адам зачерпнул «колючек» с молоком, отправил в рот и начал жевать. — Нам разрешено посещать места общего назначения…
— И там есть принтеры? С настоящей бумагой?
— Ага, — кивнул Адам. — Я не знал, захочешь ли ты себе их оставить, поэтому биопринтеры не подошли бы. Я расплатился по твоей карте…
— А зачем мне хотеть оставлять эту макулатуру? — Айша пригляделась к фотографиям. — Погоди, а откуда я знаю эту женщину?
— Это Николь Меньшикова. Бывшая жена Семёна Лодочкина.
— Ах, ну да! — Айша взяла в руки следующий лист. — Акула сетевого маркетинга и прилипала соцсетей. Она на меня в инстаблоге подписана. Была, то есть, подписана, теперь все в вейерти сидят, а я никак не разберусь, куда там жать, чтобы фильтры наложить…
— Там нет фильтров, там есть маски, их надо компоновать.
Под взглядом Айши он поперхнулся.
— Я просто прочитал, пока информацию распечатывал, — сказал он. — Я сам там не сижу.
— Ясно, — она взяла ещё один лист. — С кем это она?
— С Призмой ’35, только тайский вариант. Такие были популярны…
— Помню, помню, — Айша просмотрела несколько других распечаток, хмыкнула. — И что с того? Ну да, она знатная клонолюбка, все об этом знают. Наверное, потому, что старая, как дерьмо мамонта. Каждый год меняет по одному, а то и по два клона, иногда берёт девочек, иногда… — она взяла ещё одну распечатку и осеклась. — Это… это что, вечеринка «Vogue»?
— Да, — сказал Адам.
Айша подняла взгляд на него, затем вновь стала рассматривать фотографию.
— Этого не может быть. Её туда бы не пустили…
— Она пришла только в зал, на официальную часть. Не знаю, как она прошла на фуршет, и прошла ли… Возможно, каким-то образом прошёл только он…
— Но это… это невозможно, — Айша откинула от себя листы, с шелестом рассыпавшиеся по полу. — Я бы смогла отличить. Они… вы различаетесь! Только идиоты могут вас перепутать, уж я-то точно поняла бы, если…
— Возможно, ты слегка перепила в тот вечер, — Адам встал со стола и начал собирать распечатки. — А возможно, в глубине души ты знала это, но просто хотела себя обмануть. Ты же тогда была в сложных отношениях с Бобби Ло, верно? Может, ты хотела специально разрушить свои отношения, и…
Айша ударила его по щеке. Адам замолчал.
— Никогда больше не смей меня… анализировать, — последнее слово она сказала с ненавистью. — Мне хватает и Такамото. Ещё и клон будет… думаешь, что ты вообще что-нибудь… — она вдруг села на пол и закрыла лицо руками. — Козлы, — заплакала она. — Какие же вы все козлы!
Адам присел рядом с ней, осторожно прикоснулся к плечу.
— Есть и хорошие новости, Айша, — сказал он. — Твой нейроблок — это просто боль от разрыва с Бобби. Нет никакой упущенной любви. Это всё фантом, порождение твоего разума…
Айша подняла заплаканные глаза.
— А ты? — спросила она. — Как же ты?
— Я, — улыбнулся Адам, — всегда рядом…
Они занялись сексом прямо на кухне, поверх распечатанных листов с фотографиями стареющей красотки. Уже потом, — много позже, — Адам собрал смятые листы и утилизовал в пресс-волле.
Он надеялся, что Айша не станет проверять расходы с карты.
Потому что тогда обнаружится, что Адам расплачивался её картой в студии фото-дизайна до того, как пошёл распечатывать фотографии.
Он вспомнил, как разглядывал своего «двойника». Роман Адам Сойдберг, тридцать один год. Ведущий программист группы компаний «Рокет-Прайм». Личность не медийная, фотографий в открытом доступе — кот наплакал. По сообщению на сайте, он работал над новой линейкой приложений «Vogue», и представлял на фуршете свои решения для имидж-бордов модного дома.
Они действительно были очень похожи, по крайней мере, тогда. Как и все люди, стремящиеся поспевать за модой, он часто изменял черты своего лица.
— Адам! — закричала из спальни Айша. — Беги быстрее сюда! В «Дичи» сегодня дискотека 39-ых, ты знал? «The Eurasian Orchestra» и Люо-Ци! Вход только по специальному тайному знаку, прикинь?
— А что за тайный знак? — Адам, улыбаясь, направился к ней, уже зная, каким будет ответ.
— Пачка «Шинигами» в руках! — Айша засмеялась и скинула планшет с кровати, после чего потянулась и зевнула. — Нужно раздобыть желтопузиков, и проглотить по парочке! На шоу обещают серый каскад из желе-пузырей, и дымные фигуры! Оторвёмся!