— Оторвёмся, — Адам нагнулся и поцеловал её. — В чём пойдёшь?
— В самом модном, — улыбнулась она. — Во всём индонезийском!
7
Когда доктор Такамото ушёл, Айша ещё почти час не могла прийти в себя. Она носилась по дому, хватая вещи и примеривая их на себя, пытаясь понять, что из всего этого сейчас модно. Обновление должно было установиться только к вечеру, но уже сейчас в двери, один за одним, звонили и скреблись курьеры с последними новинками — блузками, туфлями, поясами, чехлами на мебель, занавесками, шляпами и зонтами, заколками, кремами, альбомами, шарфами и очками.
— Смотри, Адам! — Айша вытащила из коробки огромную шляпу и побежала в примерочную, где Адам безуспешно пытался пристроить новую стойку под обувь. — Это псевдосомбреро, смотри! Рич Битси вышел в таком на фесте в Питер-Сити, все офигели и никак не поймут, хорошо это или плохо! А ну, — она натянула шляпу на его голову. — Посмотри на меня! Ну не так же кисло, улыбнись! По-моему, хорошо! Или, возможно, нужен воротник стоячий, я не пойму… — она рассмеялась. — Я ничего не понимаю, но вскоре пойму, представляешь? А ну-ка, повернись! Штаны! Штаны носят теперь с разрезом, но я, кажется, против! Или буду против, но что-то надо менять! Почему они забросили шнуровку? Или не забросили? Господи, я ничего не понимаю! — она, раскинув руки, рухнула на постель. — Столько надо всего нагнать, столько всего лайкнуть, столько всяких куриц поставить на своё место… Просто уйма работы! Начну, как только обновится, в ту же секунду! Адам! Ада-ам!
— Что? — он вышел из примерочной. — Там ещё четыре пары обуви не влезают…
— Потом, всё потом! — Айша протянула к нему руки. — Сейчас ты мне нужен — хочу, чтобы последние часы перед установкой пролетели незаметно!
Адам, улыбнувшись, расстегнул ремень, потянулся к шляпе.
— Нет! — Айша подскочила к нему и поправила псевдосомбреро. — Как же я тогда пойму, нравится ли оно мне? Нужен гештальт, понимаешь? Обязательно нужен гештальт!
Хохоча, они повалились на кровать.
8
Адам, лёжа на кровати, наблюдал за Айшей. Вся её восторженность и внутренний подъём куда-то исчезли, теперь она деловито осматривала покупки, и большую часть отбрасывала в сторону, где уже собралась внушительная куча. Одной рукой она листала планшет, изредка презрительно хмыкая.
— Господи, эта сучка Риня пишет у себя в говнопаблике, что за крест-платформой будущее. Идиотка. Крест-платформа нужна, чтобы никто не заметил, как старухи горбятся, а она увидела, что Шарлиз в них в рекламе засветилась — и повелась! — Туфли с платформой крест-накрест полетели в кучу.
— А куда ты потом всё это денешь? — спросил Адам. — То, что откинула?
— Да какая разница? — отмахнулась Айша. — Бедным раздадут, или выдадут в деревнях, чтобы было, в чём коров пасти. Хотя, скорее всего, продадут в каких-нибудь стоках… Так, а это что? — она подняла платье. — Мне кажется, или оно немного индонезийское?
— Не знаю. По-моему, красивое…
— Нет, это не индонезийское… Это Доминиканское. Пытаются продать очередную островную аутентичность, но в этом сезоне так не получится, нет. К тому же — рукава длинные. И это когда налокотники от «Агияши» уже неделю как вышли! Следующий месяц, уж поверь мне, все будут руки заголять, минимум до локтей… Чего-то здесь жарко, нет? — она вытерла пот и вдруг коснулась повязанного на голове платка. Её рука замерла. — Нет, о нет, я что, всё ещё в ЭТОМ? — сорвав с себя индонезийский платок, она с отвращением на него уставилась. — О Боже, — сказала она, а затем посмотрела на зеркало. — О Боже… это что, я? С этими волосами? — Она стала оглядывать свою квартиру, свои ногти, ковёр на полу и подсветку под потолком, а затем посмотрела на кровать.
Адам поёжился под её взглядом, борясь с желанием накрыться одеялом.
— Бог. Ты. Мой, — сказала Айша. — Ты всё ещё в псевдосомбреро? С твоими-то ушами? Ты себя в зеркало видел? Сними его!
Адам подчинился, затем встал и начал одеваться под пристальным взглядом Айши. Когда, одевшись, он повернулся к ней, на её лице была печаль и разочарование.
— Адам, — сказала она, и из её глаза вытекла одинокая слезинка, остановившись в ямочке на щеке, рядом с родинкой. — Адам, боюсь, нам надо поговорить…
9
За Адамом приехали только через два дня — по закону, именно столько нужно времени, чтобы подготовить документы на утилизацию.
— Грустно всё это, — вздохнула Айша. — Жаль, что ты не апгрейдишься, мне с тобой было весело, да и помог ты мне, в конце концов. Но ты не расстраивайся. Если честно, ты смог научить меня многому. Что клоны — это не игрушки, а живые личности, которые заслуживают… погодите, а что значит деморфирование?
Курьер из службы утилизации вздохнул.
— Это значит, что вы согласны с тем, что вашего клона в последующем, так или иначе, могут использовать в производстве тех или иных компонентов продукции дубликатов.
— А по-человечески можно?
— Ну, может, его расщепят и пустят на клетки, а может, органы повынимают сначала, или будут использовать как выставочный экспонат в каком-нибудь Тунисе…
— Нет, — покачала головой Айша. — Так не пойдёт. Не хочу, чтобы кто-то другой ещё его трогал. Какая-нибудь сучка лет под сорок точно захочет с ним поиграться, для неё это прямо новинка будет!
— Есть вариант с гуманной утилизацией, — оживился курьер.
— Это как? — Айша взяла у него из рук буклет.
— Ну, значит, ему позволят отмереть самому, он какого сезона? 39-го? Ну, значит, года четыре ещё точно протянет, а, скорее всего, и побольше. Отвезут его за город, там что-то вроде санатория, будет с такими же клонами в шашки играть там, ещё чего всякое, гулять, кроликов гладить… Вы оплачиваете только проживание — в отдельной комнате или в бараке, а также программу по последующей утилизации тела, а еду и развлечения оплачивает компания…
— Ничего себе сумма, — вздохнула Айша, затем посмотрела на Адама и улыбнулась. — Ну хотя, чего не сделаешь по старой памяти, да? Я ведь когда-то его любила…
«Два дня назад», — подумал Адам, но вслух ничего не сказал — Айша попросила его заткнуться ещё вчера.
— Ладно уж, чего там, — Айша прижала палец к планшету, и курьер расплылся в улыбке. — Моим клонам — только самое лучшее! Вы проследите там, чтобы с ним хорошо общались. Он фильмы любит старые, Катаржинского в особенности. Индонезийскую еду тоже любит… Сигарет ему давайте побольше, он «Шинигами» курит… — она вздохнула и, подойдя к Адаму, обняла его. — Ну что, Адам, прощай! С тобой было волшебно, честное слово! Если тебя это успокоит — я собираюсь взять Маюми ’41, говорят, волшебная девочка! Мне сегодня прислали обновление, представляешь — два обновления подряд! Я буду в первой сотне, Риня-душка посодействовала! А ты отдыхай, милый!
Она чмокнула его в губы и внимательно посмотрела прямо в глаза.
— Ну? Чего молчишь-то? Ах! — она хлопнула себя по голове. — Точно! Можешь говорить!
— Прощай, Айша, — сказал Адам. — Мне никогда не будет так хорошо, как было с тобой.
— Ну конечно не будет, глупенький! — рассмеялась она. — Это же я!
Подойдя к машине, Адам привычно двинулся к пассажирскому сидению, но затем остановился, усмехнулся и побрёл к небольшой лесенке, ведущей в кузов. Там уже сидело несколько чернокожих клонов, которые приветливо махнули Адаму рукой и отодвинулись, освобождая место.
— Сороковки? — спросил Адам, усаживаясь на скамью.
— Ага, — ближайший к нему клон улыбнулся, показав прозрачные зубы. — Везут на перепрофилирование, в Египет. Повезло нам, правда? Могут в ЮАР отправить, будем на ресепшене стоять каком-нибудь.
— Жаль, что Судан из моды вышел, — сказал Адам, но клоны вновь засмеялись.
— Да с нами-то всё хорошо будет, даже если останемся — нас ещё немного наделали, компания боялась, что спроса не будет. Мы дефицитные. А тебя куда? Ты же тридцать-девятка?
— Да. Меня в Санаторий.
Первый присвистнул.
— Ну ничего себе, повезло! Там иногда только персонал обслуживать, да и то — если захочешь. Будешь кино целыми днями из своего сезона смотреть… вот это жизнь!
— Ты второй за сегодняшний день, — сказал второй. — Сейчас первого вашего поедем забирать, на Розенталя, мы слышали, как водитель с клиентом говорил. Тоже в Санаторий.
— Так всегда бывает, когда новые прошивки выпускают, — кивнул первый. — Мы ещё хорошо попали, без толкучки. Сейчас пока ограниченную серию выпустили, поэтому нас так мало.
— И тебе с попутчиком веселее будет! — засмеялся второй. — Небось, тоже из сотни избранных, вот и пообщаешься.
— Погоди, — Адам нахмурился. — А на Розенталя — случаем не двенадцать?
— Улица Розенталя, дом двенадцать-дробь-четыре, въезд со двора, — процитировал первый. — А ты откуда знаешь?
— А разве не там живёт… то есть, там живёт один человек, он программист, и… — Адам сглотнул, и попытался выглянуть в небольшое окошко. — А скоро мы приедем?
— Да уже приехали. С тобой что, мало гуляли? Тут всё рядом, все в кучке. Полторы улицы надо проехать.
— Меня… Не любили выводить в свет… — Адам прислушался к голосам на улице. — Не могу понять, он это или…
Двери кузова с шипением распахнулись, пневмолестница опустилась на мостовую.
Она взошла по ней, придерживаясь ладошкой за кузов, поморгала, привыкая к темноте, затем несмело улыбнулась.
— Здравствуйте! — она огляделась. — А куда мне…
— Садись! — сороковки вновь отодвинулись, освобождая место, потянув за рукав и замеревшего Адама. Она села рядом с ним, сложив руки на коленях.
— Ты… Ты была с Романом Сойдбергом?
Она удивлённо посмотрела ему в лицо, затем несколько раз моргнула.
— Мы где-то виделись? Простите, я не узнаю…
— Нет, мы не знакомы, — Адам протянул руку. — НоваТек… в смысле, Адам. Меня зовут Адам. Вы ведь тоже тридцать девятка? Вас Сойдберг сдал?
— Да. Я Айша. Да, конечно тридцать девятка…, — она рассмеялась от такого напора. — По мне же видно. А вы что, в окно глядели? Как вы его вообще узнали? Он же сейчас носит эту свою огромную шляпу…