– Ты не выйдешь? – выкрикнул я, гораздо громче и разочарованнее, чем собирался.
Она покачала головой: нет, – и улыбнулась.
У нее красивая улыбка и глаза. Это было очевидно даже на расстоянии. Обычно я с десяти метров вижу ножки кузнечиков. Алиса. Чуднóе совпадение. Я вдруг засмущался и растерялся. Буркнул: вечером напишу, – на этот раз, наверное, совсем тихо. И неуверенно махнул на прощание.
По дороге к Максу решил окончательно, что ничего ему не расскажу. Напишу ей письмо, а там поглядим.
Макс живет в трехэтажке без домофонов, жильцы в свое время отказались менять двери на металлические. Поговаривали, что их дом снесут – из-за трещины в стене и аварийного состояния. Но так и не снесли, а трещина увеличивается. Звонок в квартире у Макса не работает, и почти всегда открыто. Я трижды постучал для приличия, вошел, потоптался в прихожей, потом заглянул в комнату. Судя по звукам, Миланка залипала в какие-то тиктоковские панчи и демонстративно не обращала на меня внимания. Обиделась, наверное. Недавно я прочел ей лекцию о вреде чипсов. И о том, как они отражаются на внешности.
– А где Макс?
– В магазин ушел, – недовольно пробубнила Миланка.
Я достал телефон, чтоб набрать его, но в комнату вошел сгорбленный, как Квазимодо (образность!), и перекособоченный дядя Паша.
– Ща вернется, погодь, обожди, я его за хлебом послал, ни крошки в хате, понимаешь, а меня скрутило, вишь как…
Миланка неприязненно глянула на отчима и вышла. Дядя Паша медленно и тяжело опустился на диван. От него разило спиртным за несколько метров.
– Завтра, если не пройдёть, пойду к врачу… – дядя Паша простонал и повалился на бок. – А где оно пройдёть-то, точно, что не пройдёть…
Макс подошел как-то бесшумно, я даже вздрогнул.
– Купил хлеб, на! – он сунул магазинный пакет прямо дяде Паше под нос.
Дядя Паша попытался приподняться.
– А беленькую? Мне срочно надо подчехлиться…
– Какую беленькую? Хорош ты и так! Не отпускают мне! Как лицу, не достигшему совершеннолетия.
– От ты – собачья вошь! – возмутился дядя Паша.
– Идем, Илюх, – равнодушно сказал Макс, – сорян, надо было тебе отзвониться. Короче, мать купила мне это базарное хламье. – Он указал на пару белоснежных «картонных» кроссовок на полу прихожей. – Подружка у нее там какая-то на рынке работает. Это даже не паль… Видишь?.. Кринж восьмидесятого уровня. Как в этом ходить?
Макса стало жалко, поэтому я не рассмеялся, а только понимающе покачал головой.
– Давай в субботу сходим в секонд на привоз? А сегодня уже не получится. Мать не поймет, если я пойду за новыми, когда она мне только-только принесла эти…
По дороге домой я сочинял письмо Алисе.
Думал, как бы ввернуть предложение сходить куда-нибудь. Перед глазами все время маячил пункт номер пять, сказанный Алисой номер два:
Не торопитесь… Сначала нужно узнать друг друга лучше и убедиться, что у вас есть взаимная симпатия.
Но не торопиться не получалось. Впервые я шипперил сам себя, представляя, как поведу Алису… в «стекляшку»? Нет, отпадает, надо выбрать приличное кафе. В кино? В парк Горького? В Ботанический сад? Девчонки любят цветы. Но не все, мама равнодушна. Значит, так. Узнать, что любит Алиса. Какие у нее скилы, короче. Это я так пытался составить план. Но сердце прыгало, мысли путались оттого, что все начало казаться таким простым, реальным и досягаемым. Я воображал, как держу ее за руку в кафе. Как она кладет голову мне на плечо в кинотеатре. Как вопит на чертовом колесе, потому что все девчонки боятся высоты и вопят. Как мы целуемся под деревом… какие деревья сейчас цветут в Ботаническом? Вишня? Или яблони? По барабану. Мы можем целоваться и не под цветущим деревом. Размечтался, как… (Образность?) Хотя «ходил» только с Машкой немного в прошлом году. Затупил, ясное дело: кто клюет на одноклассниц? Вскоре она связалась с второкурсником, братом своей подруги, и вежливо меня послала. «Ты, Илюша, хороший, но маленький». Маленький, кхм… Это она не про рост, а что касается внутреннего инфантилизма… Ладно. Главное, виду не подавать, ясное дело. Никакой неуверенности в себе, тревожности, сниженного уровня амбиций.
У меня несколько ящиков и везде дурацкие ники, вот уж не думал, что с кем-то придется вести переписку через имейл. Но не заводить же новый. Я коротко написал, типа: я – Илья, часто вижу, как ты загораешь на балконе, давай, может, лучше созвонимся? Можно через соцсети. И писать там удобнее.
Алиса ответила, что не ведет соцсети, потому что это пустая трата времени, что ей недавно исполнилось восемнадцать (а мне семнадцать исполнится только через два месяца, факап), что в квартире, действительно, жили мамины родители, но дедушка умер и теперь они с бабушкой присматривают друг за дружкой, а родители приезжают к ним только по выходным, с тех пор как она начала много заниматься, будучи студенткой факультета романских языков. Я даже присвистнул. Ну, насколько я умею свистеть. Еще сообщила, что по телефону она разговаривать не любит, бабушка начнет интересоваться и подслушивать, а ей бы этого не хотелось.
Тогда давай просто встретимся, написал я.
И она замолчала. Надолго. Больше в тот день Алиса мне так ничего и не ответила.
Не торопитесь… Сначала нужно узнать друг друга лучше и убедиться, что у вас есть взаимная симпатия.
Я приуныл. Потом начал агриться. Можно подумать, что это я бросался носками с записками. Если она решила отправить меня во френдзону, могла бы как-то намекнуть. Может, у нее плохое зрение? И только когда я подошел к балкону, она успела разглядеть какие-то мои внешние недостатки? Я немного сутулюсь, но только совсем чуть-чуть. Поостыв, я решил действовать по обстоятельствам.
Привет, Алиса. Я познакомился с твоей тезкой, в общем, девушкой Алисой. Как ты думаешь, почему она не хочет со мной встретиться, если явно заинтересована в общении?
Страхи и предубеждения: у нее могут быть страхи или предубеждения, связанные с выходом из зоны комфорта или встречей с новыми людьми.
Неопределенность: возможно, она еще не определилась со своими чувствами или не готова к встрече.
Разные планы: у нее могут быть другие планы на это время, которые она не может изменить.
Безопасность: …
Короче, вариков, почему она меня гостила, было море. Но я все же не смирился, прикинулся оленем и написал как ни в чем не бывало:
Если ты хорошо шаришь в языках, то могла бы стать моим репетитором. Можно – онлайн! Скоро у меня ЦТ, и я немного парюсь по этому поводу…
И Алиса ответила!
Извини, Илья, пока я еще не готова встретиться с тобой. Даже онлайн. Но мне очень нравится переписываться. Сейчас у меня сложный период, причем во многих отношениях, а что касается учебы, здесь тоже приходится несладко: я пишу реферат и мне нужно подготовиться к аудированию, не думала, что уже на первом курсе придется столько нервничать. Расскажи мне что-нибудь о себе. Что ты любишь? Чем занимаешься в свободное время?
ЗЫ. У тебя очень красивая мама! Я как-то видела ее выходящей из подъезда.
Мы переписывались каждый день. Я писал какую-то ерунду, пытаясь побольше узнать об Алисе. Она отвечала немногословно, больше спрашивала сама и, предварительно извинившись, исправляла ошибки в моих электронных письмах. Тем самым она все-таки повышала мою грамотность.
В субботу утром, когда мы с Максом условились пойти в секонд, на улице оказалось гораздо холоднее, чем я думал. Без куртки я продрог, хоть и шел почти вприпрыжку, поэтому обрадовался, когда Макс предложил войти.
– Пять сек, – сказал он, – на балконе веревка оборвалась, а мать стирку с утра затеяла.
Я разулся, хотя пол был значительно грязнее моих сникерсов, и прошел за Максом в комнату, посреди которой стоял таз выстиранного белья.
Дядя Паша лежал на диване, все такой же скрюченный, каким я его видел несколько дней назад. Но заметно более подчехлившийся.
– Со вчерашнего вечера не продрыхся, а уже набрался на старые дрожжи, – буркнул Макс и вышел на балкон.
– Вот ведь, Илья, какое отношение! – сварливо произнес дядя Паша. – Никакого уважения трудовым людям! Гоняють из кабинета в кабинет только, и все! Я и так еле кляваю… А батёк этот твой… собачья вошь, шоб его.
– Стихни! – выкрикнула мать Макса, шумно громыхнув дверью.
– А что такое? Батёк его… твой батёк, Илья, иди, говорит мне, к хирургу, на снимки, а на что он невропатолог тогда? Что диагноз не может мне поставить?
– Стихни! Стихни!!! – мать Макса завизжала так, что у меня зазвенело в ушах.
– А што-о-а-а?! – дядя Паша приподнялся на локте, пьянея прямо на глазах, будто лежание на диване помогало ему подчехляться. – То-оже мне… Секрет Полишинеля! Весь район знает, что Новицкий, невропатолог, – Илюхин батька!.. А заведующая!..
Мать Макса шлепнула дядю Пашу влажным полотенцем, которое держала в руках. Прямо по лицу. Наотмашь. Я бессознательно попятился и наступил на ногу лохматой, наверное недавно проснувшейся, Миланке. Макс стоял в балконном проеме, вытаращив глаза.
– Паскудный твой язык! – кричала мать Макса и, кажется, продолжала стегать дядю Пашу.
Но я этого уже не видел.
Я видел перед собой только невропатолога. Молодцеватого, подтянутого, похожего на… (образность…) Он и впрямь неуловимо походил на Питта. Того Питта, каким он был в «Машине войны».
Выбежав из квартиры, я безотчетно погнал в сторону поликлиники. Сколько ему? Должно быть, около пятидесяти. Он весь седой, но выглядит гораздо лучше матери Макса. Не говоря о дяде Паше. Бывает такое, ранняя седина. Потому что, кажется, он всегда был седой. На всех медосмотрах, которые я проходил в детстве. У меня темные волосы, мамины. Что еще… Его зовут Александром… кажется. Тогда отчество сходится. Или Алексеем? Ясное дело, мне не часто приходилось сталкиваться с невропатологом. У меня нет проблем по неврологии. Ладно. Посмотрю, как его зовут, в поликлинике. Только… что я ему скажу?