– Может, чайник поставить? – предложила Лидия Павловна, но никто не откликнулся.
– Слушай, Петь, ты человек грамотный, писатель все-таки, я тебе кой-чего показать хотел. – Сынище порылся в карманах джинсовой куртки, которая висела на спинке стула. – Может, ты мне объяснишь, что это такое?
Сынище вытащил какой-то газетный сверток и, прежде чем его развернуть, сказал, что нашел это в лесопарке на окраине Старого Плёса, который собирались сносить для строительства ТЦ. Формально – не в зоне раскопок, а чуть поодаль, в ручье, куда ходил мыть руки, так что археологам предъявлять находку не стал. Вдруг оно ценное и деньжат можно заработать? Увидел, как что-то сверкает в воде, несмотря на пасмурную погоду, подумал, монетка или осколок зеркальца, но он даже не может подобрать слов, чтобы это описать, так что просто покажет.
Когда сынище развернул газету, все за столом притихли, даже Гошенька, который до этого рисовал сметаной ромашку на скатерти. Граненая рюмка, в которой отражался свет лампы, блестящий изгиб вилки, глянцевая поверхность тарелки – все вдруг потемнело, потускнело на фоне этой вещи, которая казалась ‹…› и ‹…›. ‹…› формы, она была ‹…›, и на ней ‹…›, которые ‹…›. Незамутненная описанием, вещь ‹…› как ‹…›, и это напоминало Лидии Павловне ‹…›, о котором она только слышала, но никогда не видела вживую. «Последняя», – подумала Лидия Павловна и перекрестилась незаметно.
– Можно? – попросил Рукавишников хрипло.
Лидия Павловна видела, как загорелись его глаза, как он мысленно уже описывал вещь в своей очередной никчемной книжонке, прилаживал прилагательные, подбирал сравнения, вертел метафоры на кончике языка, превращал в слова. Возможно ли, что мир держался на этой ‹…› вещице, а Рукавишников, невзрачный Рукавишников, мог оказаться тем, кто его уничтожит?
– Я все-таки чайник поставлю, да? – сказала Лидия Павловна и грохнула им по плите. – Поздно уже, а вам, Петя, завтра рано на поезд вставать.
– Не, не думаю, что это что-то ценное, – пробормотал Рукавишников. – Так, безделица какая-то. Но может, подаришь мне на память о сегодняшнем дне?
Сынищу расставаться с вещью не очень хотелось, но он все-таки согласился: великий писатель просит как-никак.
– Давайте, убирайте все лишнее со стола, чай будем пить, – скомандовала Лидия Павловна и попыталась придать голосу мягкости: – А вы, Петя, оставайтесь здесь ночевать, я вам на диване постелю. Чего по гостиницам мотаться… От меня и до вокзала ближе.
– Спасибо, конечно, но я не намерен вас стеснять, – проговорил Рукавишников, заворачивая вещь обратно в газету и пряча сверток в карман.
– Нет-нет, ничего и слышать не желаю! – суетилась вокруг Лидия Павловна, расставляя чашки.
Невестка ее поддержала, принялась уговаривать Рукавишникова остаться, а племянница только взглянула на тетку недоверчиво, вспомнила, наверное, как та выпроваживала ее пьяного мужа после какого-то семейного застолья, говорила, что не привыкла спать в одном доме с посторонними, особенно если те мужского пола и, очевидно, собираются всю ночь храпеть. После чаепития сынище налил им с Рукавишниковым еще по стопочке на посошок, и все потихоньку засобирались по домам.
Лидия Павловна, библиотекарь города Старый Плёс и по совместительству хранительница мира, знала, как все произойдет дальше. Банальный ход криминального романа – не Достоевский даже, так, детективчик в мягкой обложке с предсказуемым сюжетом. Из-за писателей, смакующих подробности, даже кровь потеряла тот самый алый оттенок, как и лепестки роз.
Но не знала Лидия Павловна, пожалуй, только то, что Гошенька, ее невзрачный младенчик, вырастет и поступит в литературный, найдет подходящую метафору для того, чтобы описать вещь, которую видел однажды в детстве, и последнее слово будет за ним.
Рагим Джафаров. Псиихиатр
– И сколько времени у меня осталось?
– Ну не знаю… Марк Германович, вы лучше меня в органике разбираетесь, сами посмотрите.
Кирилл повернул монитор, но Марк на него даже не глянул, он пытался поймать взгляд собеседника.
– Нет уж, давай сам. Я сегодня твой пациент, а не учитель. – Он смотрел на Кирилла в упор, а тот, как нашкодивший пацан, уставился куда-то вправо-вниз.
– Ну так сразу же не поймешь…
– Как был двоечник, так и остался. Я тебе тройки ставил только потому, что ты шутил смешно. Каламбуры медицинские выдумывал.
– Ничего я не выдумывал… – Кирилл снял очки и зачем-то принялся протирать. – И не шутил вообще.
Повисла совсем безнадежная и дурацкая тишина. Снова завибрировал телефон. Но в этот раз Марк не сбросил звонок. В этот раз он оказался очень кстати.
– Да что там?! – с наслаждением вызверился он.
– Простите, Марк Германович, но у вас прием через десять минут и…
– Я помню! – соврал он. – Я хотя бы раз опоздал на прием?!
– Нет, конечно, просто…
– Да, Алина, все очень просто!
Марк сунул телефон в карман пиджака, чего вообще-то никогда не делал, и встал из-за стола.
– Ладно, у меня дела. Кинь мне снимки на почту, сам разберусь.
– Хорошо.
Кирилл тоже встал, провожая то ли пациента, то ли учителя – то ли из кабинета, то ли в последний путь.
– Сделай лицо попроще, а! – не выдержал Марк и вышел.
Чтобы успеть добраться до своего кабинета, надо поторопиться. Чтобы не застрять у лифта, который в обеденный час можно прождать минут пять, Марк свернул к лестнице. А чтобы немножко подышать свежим воздухом, пошел не по подземному тоннелю, соединяющему корпуса, а по улице.
Буквально через минуту дыхание стало тяжелым, прерывистым, а через две минуты он вспотел. То ли Марк действительно постарел, то ли это мнительность и ему теперь во всем видятся признаки деменции, старости, распада и бессилия.
Пытаясь проанализировать самого себя, Марк утонул в размышлениях и очнулся, только наткнувшись на геометрически верного мужчину впечатляющих габаритов в строгом деловом костюме.
– Чем могу помочь? – так спокойно, как только мог, спросил Марк снизу вверх.
– Извините, – тоном подразумевая обратное, сказал мужчина и снова остановил его раскрытой ладонью. – Вам туда нельзя.
– Это моя приемная! – Марк неожиданно для самого себя ткнул мужчину пальцем в грудь. – Моя приемная, мои пациенты, мои правила, понятно? Это моя клиника! Понятно?!
– Да, простите, – совсем не смутился охранник, но шаг в сторону все-таки сделал. – Проходите.
– Где бахилы?!
– М? – не понял охранник.
– В моей клинике все ходят в бахилах. Я не буду работать с твоим начальником, кем бы он ни был, пока ты, вот конкретно ты, не наденешь бахилы.
– Давайте не будем создавать конфликт из мелочи, – попросил охранник и указал рукой на дверь приемной, приглашая Марка пройти.
– Давайте, – согласился Марк. – Я жду.
Несколько секунд они стояли и смотрели друг на друга. Охранник, конечно же, сдался. Он прислонил палец к уху, вероятно коснулся наушника, и совсем беззвучно что-то сказал.
– Сейчас принесут, – все еще спокойно, но с различимой неприязнью сказал он Марку.
– Великолепно!
Марк вошел в приемную, чувствуя себя бешеным тигром в клетке с пьяными укротителями, к нему тут же подскочила Алина с папкой.
– Я все знаю, потом, – отмахнулся он и забрал бумаги. – Скажи этим, что, если я увижу хоть одного человека без бахил, их шеф будет искать другого специалиста.
– А… – растерялась Алина.
– Всё, у меня прием.
Марк прошел мимо еще одного охранника, откровенно недовольно посмотрел на его туфли, потом на Алину и вошел в кабинет.
На диване сидел мужчина, которого раньше Марк видел только в новостях. Вживую он выглядел даже лучше, чем на фотографиях. Тонкие, раздражающе правильные черты лица, идеальная кожа, ярко-зеленые глаза и очень дорогая небрежность в одежде.
– Добрый день, Денис, – Марк привычным движением бросил папку на стол и опустился в кресло напротив пациента. – Что вас привело ко мне?
– Дéнис, – поправил тот, довольно беззастенчиво рассматривая собеседника.
– Как вам угодно, – согласился Марк, чувствуя, что давно отвык эмоционально отстраняться и не демонстрировать личного отношения. – Чем обязан визиту такой… важной персоны?
А вот ответ на вопрос Марка интересовал искренне. Вероятно, по большей части он согласился на встречу из-за любопытства.
Денис покачал головой, медленно, неловко провел рукой по волосам и посмотрел прямо в глаза Марку. Потом откинулся на спинку дивана и молча уставился в пространство.
– Вам сложно об этом говорить? – привычно спросил Марк.
– Да.
– Что мешает?
– Я думаю, что я не человек, – сказал вдруг Денис.
Марк хотел было продолжить бесконечно понятный и привычный прием, но вдруг осознал сказанное и остановил себя. Пару секунд сидел с открытым ртом, соображая, что делать дальше.
– Что заставляет вас так думать?
– Послушайте, – поморщился Денис, – мне не нужна психотерапия, мне не нужны все эти импотентские формулировки со сглаженными углами. У меня не кризис среднего возраста, меня не бросила любовница, у меня отлично стоит хрен и что там еще беспокоит нормальных людей в моем возрасте? Я пришел к вам не на психотерапию.
– А зачем? – автоматически мысленно сделав пометки о характере приведенных проблем «нормальных людей».
– Можем на ты?
– Зависит от…
– Мне не нужен терапевт, – повторил Денис. – Я тут по делу. Говорим как… коллеги.
– Коллеги?! – усмехнулся Марк, мгновенно растеряв остатки самообладания. – Это в какой области?
– Мозг, психика, интеллект. Ты же не только врач, ты же ученый.
– Вот оно что! Тогда давай начнем с главного. В этом кабинете ты можешь считать себя бизнесменом, менеджером, инженером, блогером, кем угодно, но не ученым! Мы не коллеги!
– Как угодно, – легко согласился Денис и тут же поинтересовался: – Вы испытываете ко мне такую сильную неприязнь, что не можете не иронизировать в каждом слове?
– Да, – честно признался Марк. – Я вас презираю. Давайте к делу.