– Тогда почему согласились встретиться?
– Не встретиться, а провести прием, – поправил Марк. – Я врач. Мои личные предпочтения не связаны с моей работой.
– Серьезно? – с недоверием протянул Денис.
– Ну и любопытство тоже. Хотелось знать, что нужно… – он осекся, едва не сказав лишнего, а потом вдруг понял, что имеет полное право не сдерживаться, – аферисту от ученого.
Марк даже дыхание задержал, наблюдая за реакцией Дениса. Но тот только криво усмехнулся и кивнул.
– Говорим на равных, меня все устраивает. Посмотри снимки, которые тебе передала ассистентка, они пригодятся в разговоре.
Марк вздохнул, с кряхтением встал с кресла, взял со стола брошенную недавно папку и открыл. Не столько для того, чтобы действительно внимательно просмотреть материалы, сколько чтобы успокоиться. Прерывистое дыхание и трясущиеся руки говорили о том, что он перевозбужден. Может быть, зол, может быть, обижен, неважно, нужно собраться.
– Рассказывай, – просматривая бумаги, бросил Марк собеседнику.
– У меня есть причины полагать, что я не человек.
– Мне уже вызывать санитаров, или ты сможешь меня удивить? – поинтересовался Марк. – Придумаешь что-то поинтереснее Наполеона, Иисуса и Гитлера?
– Искусственный интеллект, – просто сказал Денис.
– Великолепно. – Марк даже отвлекся от снимков в папке. – Претендент на звание самого креативного шизофреника. Давай-ка я всю историю послушаю.
Денис несколько секунд молчал, смешно морщился, соображал, как построить рассказ. Марк обратил внимание на руки собеседника. Он как-то неловко сложил пальцы домиком. Топорно, не автоматически, как ребенок.
– Что ты про меня знаешь?
– Это викторина, что ли? – скривился Марк.
– Просто пытаюсь понять, насколько издалека начинать.
– Ну, учился ты где-то в Лондоне, наверное сын олигархов или чиновников, не знаю. Потом вдруг решил заниматься инновациями в России. Прекрасное сочетание европейского диплома, перед которым у нас все преклоняются, связей, харизмы и уверенности в себе. Русский Илон Маск, гений биотеха, любимец чиновников, главный образец достижений народного хозяйства, демонстрационный образец прогресса на всех международных выставках. Главный племенной жеребец нашего колхоза. Но никаких реальных достижений в науке я за тобой не знаю. Сплошная болтология и популизм, распилы грантов и балабольство на модных форумах.
Марк закончил и понял, что выпалил все это на одном дыхании и теперь жадно хватает воздух.
– Ты всегда такой… нервный? – кажется, совершенно искренне поинтересовался Денис.
– Нет, только в твоем присутствии!
– Ладно, не мое дело… Историю мою ты в общих чертах знаешь, можно сразу переходить к сути. Никогда не думал, почему я занялся наукой?
– Какой наукой? – вздохнул Марк. – Ты же просто…
– Я не про то, как я зарабатываю деньги, – перебил Денис. – Я про мои исследования. В конце концов, про мою докторскую.
– Не читал… – неохотно признался Марк.
– А она пересекается с твоей, между прочим.
– Ты читал мою докторскую?!
– И почерпнул из нее много важного. И во многом благодаря тебе я сделал то, что сделал.
– Можешь как-то более конкретно? – Марк пролистывал бесконечные снимки и анализы.
– Вероятно, я вылечил альцгеймера, – просто сказал Денис.
Марк молча уставился на него. Денис спокойно смотрел в ответ. С беспристрастным, чуть идиотским, отсутствующим выражением лица. То ли слишком расслабленное, то ли еще что… Но раздражающее.
– Что значит – вероятно?
– Что нужны дальнейшие эксперименты. На людях. Я, по-твоему, с чего вдруг бросил научную карьеру в Лондоне и приехал в Москву – торговать лицом?
– Ладно. – Марк отложил папку и медленно сел в кресло. – Теперь я внимательно слушаю.
Денис пожал плечами, как бы не понимая, что именно привлекло пристальное внимание собеседника.
– Моя бабка болела. Я хорошо помню, как она превращалась… во что-то другое, не знаю, человек ли это вообще. Уже потом узнал, что у меня тоже генетическая предрасположенность. Почти гарантированный ранний альцгеймер. У тебя довольно обширный опыт в психиатрии и психотерапии, ты все прекрасно понимаешь. Хорошо мотивированный человек способен на чудо. Я очень быстро и очень хорошо учился. И нашел потенциальный способ бороться с деменцией, но не с помощью фармакологии.
– Биотех? – предположил Марк.
– Говорю же, – кивнул Денис, – твоя докторская пересекается с моей. Биотехнологии и нанотехнологии.
– У тебя фамилия не Чубайс? – не сдержался Марк.
– Ты завидуешь, что ли? Что за дурацкие прибаутки? – неестественно спокойно поинтересовался Денис.
– Давай к делу.
– Нет, ну в самом деле? Неужели ты не можешь представить, каково это? Плавно терять разум. Особенно для ученого. Сама перспектива не ужасает?
Он посмотрел на собеседника. Как будто бы изучающе. Как будто, потому что Марк не был до конца уверен в его выражении лица. Вот он всматривается в эти зеленые глаза и не понимает, что там. Интерес? Усталость? Растерянность? Вообще есть какая-то эмоция? Явно какое-то нарушение мимики.
– У меня плохо с фантазией, – хмыкнул Марк. – Рассказывай дальше.
– Хорошо. В какой-то момент я уперся в проблему. Надо проводить эксперименты. В теории все работает, но нужны опыты на людях.
– Поэтому ты свернул проект в Британии и приехал сюда, – усмехнулся Марк. – Сложно провернуть такое в консервативной Европе? Этический комитет не дал бы добро на проведение опытов на людях?
– Все немножко сложнее, – возразил Денис. – И правда только отчасти. Я начал согласовывать процесс, понял, что в моем случае это может занять десятилетия. Слишком рискованные эксперименты, неудачи могут вести к очень неприятным последствиям, вплоть до летальных исходов. Про повреждения, совместимые с жизнью, я даже не говорю, это считалось бы нормальной реакцией. Но ты прав, у меня появился вариант ускорить процесс. Китай и Россия предложили мне сотрудничество…
– И ты выбрал Россию! – усмехнулся Марк. – Ну правильно, опыты надо ставить на культурно близких людях!
– Я отказался, – спокойно возразил Денис. – Вот и все.
– А потом тебя расстреляли? – несколько сочувственно поинтересовался Марк.
– Что?
– Это из анекдота, не забивай голову. Если ты отказался, то почему ты сейчас здесь?
Денис развел руками, и Марк не понял, что он имел в виду.
– Я отказался именно потому, что эти опыты показались мне неэтичными. Рискованными. Непродуманными, возможно. Хуже того, плохо измеримыми. Прошел месяц, и я согласился.
– Вот это поворот, – хмыкнул Марк.
– Да, мы подошли к главной части. Почти год назад я попал в аварию. Ночью где-то неподалеку от шотландской деревушки моя машина улетела с обрыва. Я пришел в себя через две недели. Больше недели провел в искусственной коме.
– Мозг поврежден, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Марк. – Вот откуда проблемы с моторикой и мимикой.
– Не забегай вперед, возможно, все еще хуже. Да, были кровоизлияния в мозг, но ничего страшного. Ты видел мои снимки.
– Это твои снимки? – Марк покосился на папку. – Ну по ним я бы не сделал вывод, что мозг был значительно поврежден.
– Хорошо восстановился, да? – то ли с усмешкой, то ли абсолютно серьезно поинтересовался Денис.
– В чем подвох?
– Я думаю, что мое же изобретение применили ко мне.
– Какое? – не понял Марк. – О чем речь-то?
– О борьбе с альцгеймером. Я говорил, что идея заключалась в биотехнологиях. В мозг имплантируется чип, который помогает бороться с деменцией и берет на себя большую часть когнитивных функций.
– Да вот же снимки лежат, мы их оба смотрели, там нет никакого чипа, – разочарованно вздохнул Марк. – А какая хорошая история была.
– Его нельзя увидеть на МРТ. Это не железная пластинка, это жидкость, которую вводят шприцом в несколько приемов. Те самые нанотехнологии, которые вызывают у тебя неконтролируемое упоминание Чубайса. Это, если не усложнять, резервные искусственные нейроны.
– Нейросеть! – сообразил вдруг Марк.
– Я же говорил, твоя докторская оказала большое влияние на мои исследования. Да, она самая.
– Но как ты решил проблему…
– Подожди, – перебил Денис. – Я еще никакую проблему не решил. Я даже не уверен, что это работает. Я здесь, чтобы ты помог мне понять, ввели мне что-то в мозг или нет.
Марк некоторое время рассматривал Дениса, пытаясь оценить, насколько серьезна его просьба. Но быстро понял, что по лицу ориентироваться глупо.
– Так… А почему ты думаешь, что тебе ввели эту…
– Нейро, – подсказал Денис. – Рабочее название.
– Угу, Нейро. И главное, как оно работает, какие признаки? Ты ведь должен разбираться в своем изобретении лучше меня.
– В теории – да, должен. На практике – возможно, мы наблюдаем первый случай относительно успешного применения. В теории Нейро вводится в мозг пациента в семь уколов с перерывом в 24 часа. При этом мозговая активность должна быть сведена к минимуму.
– Искусственная кома? – Марк дотянулся до папки на столе, снова открыл ее и достал из кармана ручку.
– Она самая, на неделю. Так вот, после введения и технической адаптации, формирования собственно нейросети начинается ее обучение. Учится она просто на действиях пациента. Ты живешь, совершаешь действия, говоришь, ешь, спишь, а она на этом учится. Это может происходить годами. А потом, когда у тебя должна начаться деменция, она начинает работать на тебя.
– Стоп, а как она переходит от обучения к работе? Ты не забывай, я в нейронках разбираюсь: она не может и учиться, и работать одновременно. Одно из двух.
– Поэтому я пришел к тебе: ты эксперт именно в тех дисциплинах, которые мне нужны, – кивнул Денис. – Переключается с пульта.
– Та-ак, – усмехнулся Марк, – а вот это интереснее. То есть существует пульт, переключающий что-то в голове у человека?
– Он есть только у самого человека. В теории.