– Ты не оставила мне выбора, Принцесса…
Слышу по голосу, что улыбается, и счастливо выдыхаю.
Глава 8.
Пока Матвей меняет лампочку в фаре, я, с его разрешения, заказываю пиццу. Он, наверное, голоден, а для меня это повод остаться с ним еще не надолго.
– Ты здесь живешь? – спрашиваю, тиская пушистого щенка.
– Да.
– У тебя нет другого жилья?
– Нет, Принцесса. Живу и работаю здесь, – кивает он на бетонное здание.
– Твой начальник разрешает тебе?..
Меня немного коробит этот разговор, я боюсь показаться Матвею снобом, но не могу заставить себя заткнуться, потому что хочу знать о нем все.
– Я сам себе начальник, – проговаривает он вполголоса, открывая водительскую дверь и включая фары, – горит?..
– Горит, – на автомате подтверждаю я, – погоди, это твой автосервис?
– Мой.
– Круто!
Матвей бросает на меня саркастический взгляд и точным броском кидает старую лампочку в урну.
– Матвей! Правда! – опускаю щенка на землю и иду к нему, – у тебя свой бизнес! Это здорово!
Он встречает меня на полпути, подхватывает под попу и отрывает от земли. Внимательно, без тени улыбки, смотрит в глаза. Опускает взгляд на губы.
Мое тело наполняется уже знакомой негой. Я сама тянусь к нему за поцелуем. Сама провожу языком по плотно сжатым губам, умоляя их открыться.
Под глухой рык Матвея оттягиваю нижнюю и скольжу языком в его рот. Сталкиваюсь с его языком, целую, посасываю губы.
Все сама.
Впервые в жизни.
– Сегодня секса больше не будет, – растягивает он губы.
– Почему?
– Должно все зажить…
– Откуда ты все это знаешь? – прячу за улыбкой болезненную догадку, – у тебя было много девственниц?
– Ты первая, – целует кончик носа.
– Откуда тогда?
– Это же логично.
Логично. А я млею от его заботы. Чувствую ведь, что возбужден. Хочет меня, но бережет.
Привозят пиццу. Мы поднимаемся в его комнату. Матвей наливает чай, а я быстро накрываю на стол.
– Где сейчас твоя сестра? – спрашиваю, усаживаясь напротив него.
– К подруге уехала.
– К Алле?
– Да.
– Они дружат? Алла ведь значительно ее старше.
– Эля всегда предпочитала друзей постарше, – пожимает он плечами.
– Сколько ей лет?
– Семнадцать.
Я откусываю кусочек пиццы и запиваю его горячим чаем.
– Я ей не понравилась, – стараясь выглядеть равнодушно, озвучиваю свою мысль.
На самом деле мне совсем не все равно, как будут ко мне относиться его близкие. Особенно сестра.
– С чего ты взяла?
– Мне так показалось…
– Тебе показалось… – перебил Матвей, большим пальцем стирая с моей губы соус Терияки.
От интимности жеста заходится сердце, и я всерьез начинаю подумывать о том, чтобы обойти стол и сесть к нему на колени.
– Она расстроилась, что ты не с Аллой, – высказываю я предположение.
– Это ее проблемы, Аня.
– Алла тоже расстроилась… – проговариваю тихо, глядя на него из–под опущенных ресниц.
– Ревнуешь?..
Наверное, да. Это неприятное свербящее чувство я испытываю впервые. Мне больно даже думать о других женщинах в жизни Матвея.
– Я не знаю, – опускаю взгляд в чашку с чаем.
– Иди ко мне.
Срываюсь с табурета и уже через секунду седлаю парня. Обхватив руками его шею, прижимаюсь грудью, зарываюсь носом у него за ухом.
– Я хоть немного нравлюсь тебе, Матвей?
– Клеммы срывает от тебя…
– Это значит, да?
– Да… – негромко подтверждает он, сжимая меня в объятиях.
Я жмурюсь и прижимаюсь губами к его шее. Не хочу с него слазить. Не хочу отпускать. Хочу прилипнуть, как татушка, которую ни смыть, ни отодрать.
Но в этот момент, как назло, начинает звонить мой телефон. Оборачиваюсь к столу и досадливо морщусь.
Светлана Николаевна. Мать Давида и моя несостоявшаяся свекровь.
Велик соблазн не ответить или даже сбросить вызов, но в таком случае, есть подозрение, что она начнет звонить моей маме.
– Ответишь?
– Да, – с неохотой встаю с колен Матвея, беру телефон и выхожу в коридор.
Наверняка, речь пойдет о нас с Давидом. Не хочу, чтобы он слышал.
– Аня? – мягким голосом говорит Светлана Николаевна, – здравствуй.
– Здравствуйте.
– Анечка, Давид не с тобой? Не могу до него дозвониться.
– Нет.
– Вы поссорились? – быстро спрашивает она, и я понимаю, что предыдущий вопрос был лишь поводом мне позвонить.
– Нет, мы не ссорились…
– Но он только что сказал мне, что вы не вместе.
Решаю не акцентировать внимание на ее лжи.
– Он сказал, почему?..
– Сказал, что ты порвала с ним… Это правда, Аня?
Ее голос сочится участием и сопереживанием, но я больше не верю ей. Каким бы не был Давид мерзавцем, он – ее сын, а значит, она всегда будет играть за него.
– Правда.
– Но, что случилось?!
– Вы знаете, Светлана Николаевна…
– Я?! – вполне натурально удивляется она.
– Да. Мы никогда не были с ним настоящей парой, – проговариваю четко и вижу боковым зрением, как рядом со мной встает Матвей, – у него всегда было полно других девушек.
– А твои родители знают? – вкрадчиво спрашивает ее мягкий голос.
– Я расскажу, как только они вернутся, – на талию ложится мужская рука и прижимает меня спиной к крепкой груди.
Напряжение отпускает. Прислоняюсь затылком к его плечу и договариваю:
– Сама расскажу. Не стоит портить им отдых.
– У тебя кто–то появился?..
Я трусливо молчу и чувствую, как тело позади меня замирает.
– До свидания, – выдавливаю тихо и отключаюсь.
Не могу и не хочу обнародовать наши с Матвеем отношения. Я не собираюсь вечно скрывать их, но и трубить сейчас на каждом углу, что встречаюсь с автомехаником, не стану.
Не готова пока.
– Кто звонил?
– Мамина подруга…
– И?..
– …и мать моего бывшего парня…
– Он тоже из ваших?.. Из богатеньких?
– В смысле?..
– В смысле, тот, кого хотели бы видеть с тобой рядом твои родители…
Я поворачиваюсь к нему и заглядываю в глаза. Они не смотрят с вызовом. В них нет издевки или сарказма. Он не хочет уязвить меня и обидеть. Он просто спрашивает.
– Да, мама хотела, чтобы я вышла замуж за сына ее друзей, – отвечаю честно, – они тоже юристы. Но этого не хочу я.
– Ну?.. – нетерпеливо спрашивает Маша, когда я выхожу из аудитории, где проходил экзамен.
– Пять!
– Везет же тебе!
Везение тут ни при чем. Гражданское право я знаю на отлично. И Руслан Евгеньевич, наш преподаватель, тоже это знает. В течение года я не пропустила ни одной лекции, ни одного семинара и выполнила все работы.
Так что, нет, это точно не везение.
Желаю удачи ей, остальным однокурсникам и иду на выход. Настроение прекрасное, я сдала последний экзамен этой сессии и мне не терпится поделиться этой новостью с Матвеем.
Вчера я уехала от него уже ближе к полуночи. Там остаться я не рискнула, да и он не предлагал. Оба понимали, что в любой момент мог кто–нибудь приехать. Матвей упоминал, что иногда Ден тоже там ночует.
– Романова!
Блин!
Останавливаюсь, когда меня догоняет Ярослав Светлов, одногруппник.
– Слышала, послезавтра в Глобозе в шесть! Чтобы была!
– У меня не получится, Яр…
Я крайне редко посещаю университетские тусовки, и он это знает, но не оставляет попытки меня туда вытащить. У нас с ним неплохие отношения, не раз помогали друг другу по учебе и практику в следующем году планировали вместе проходить.
– Хватит от коллектива отбиваться, все начинают думать, что ты слишком высокого мнения о себе, – наклоняется к уху, – из–за матери.
Да, действительно, мою мать в универе знают все, но я никогда даже повода не давала думать о себе в подобном ключе.
– Подумаю над твоим предложением… – отвечаю уклончиво.
– Твой Давидик не пропускает ни одной вписки. Без тебя, между прочим…
– Ну и пусть…
– Давай, приходи, – продолжает давить Яр, – хватит тухнуть дома.
– Сказала же, подумаю…
– Я позвоню, чтобы напомнить тебе подумать, – подмигивает друг.
Хлопаю его по плечу и спешу оказаться одна, в салоне своего автомобиля, чтобы скорее набрать Матвея.
Но, не успеваю я закрыть дверь, как телефон в моей руке начинает звонить.
Это он. Сам звонит.
Меня затопляет радость. Разговор с Ярославом и неприятное упоминание Давида уходят на второй план.
– Привет, – говорит его низкий голос, – сдала?
– Привет. Сдала!
– И?..
– Пять!
– Не сомневался… Зачетку покажешь?
– Ты мне не веришь?! – шутливо возмущаюсь я, но тут же осекаюсь.
Пассажирская дверь резко открывается, и на сидение рядом со мной садится Давид.
– Прости, я перезвоню… – тихо проговариваю в трубку и отключаюсь.
Он выглядит прекрасно. Впрочем, как всегда. Ночной образ жизни никогда не сказывался на его облике. Модно зачесанные набок черные волосы, дизайнерские шмотки, дорогие часы и новый парфюм.
– Не передумала? – вальяжно разваливается в кресле и опускает стекло, за что я ему непомерно благодарна, потому что от чересчур резкого запаха его духов начинают слезиться глаза.
– И тебе здравствуй, Давид. Не передумала.
– А мне мать из–за тебя всю плешь проела уже.
– Зачем ты ей сказал?
Он безразлично пожимает плечами, даже не глядя на меня.
– Ляпнул по–пьяни…
– Сам виноват.
– Сказала, если не верну тебя до возвращения твоей матери, она ей все сама расскажет, – тяжело вздыхает и трет переносицу, – и заберет у меня карту…
Вот, значит, в чем дело! Даже смешно становится и немного обидно. Потерять карту Давид боится гораздо больше, чем меня.
– Ты хочешь, чтобы я с ней поговорила?
– Я хочу, чтобы мы притворились, что снова вместе… – он поворачивает ко мне голову и выжидающе поднимает брови.
– Нет!
– Ты хоть представляешь, что устроит тебе твоя мать, когда узнает?!
Давид бьет по больному. Потому что, я очень даже представляю. И это речь идет только о разрыве с Коганом. Если она узнает, что я встречаюсь с автомехаником, боюсь, дело кончится не только отобранной картой и машиной…