Мы спали вместе. Вот, черт! Мы лежали под одним одеялом, и я даже не… Или все-таки… Я отчаянно напрягал память, но не мог вспомнить ничего, кроме танка под раскидистым деревом. Откуда это? Ах, да, с обложки.
Плеск за дверью прекратился, и Ксения, тряся мокрыми волосами, вошла в комнату. Трусики, которые и так мало что скрывали, остались в ванной. Значит, все же…
Спохватившись, она убежала за халатом, а когда вернулась, на ее лице, восстановленном и, как прежде, прекрасном, сияла загадочная улыбка. Чтобы не остаться в долгу, я тоже улыбнулся – нежно и многозначительно. На всякий случай. Спрашивать о чем-то было бы верхом идиотизма, и я решил, что все прояснится само собой.
Мы снова вошли в дыру, за которой среда еще только начиналась. На полу валялись грязные джинсы, а на спинке стула висела кожаная куртка, такая же, как у Ксении. Кровать была занята двумя полуобнаженными телами: одно – мое – неэстетично развалилось на простыне, другое – Ксении – сидело верхом и гладило мне спину. Выглядела композиция чертовски привлекательно. Как я мог не запомнить самого главного?!
– Вы тут отдыхайте, а нам пора, – буднично произнесла Ксения.
Миша смотрел на нас, как на инопланетян, и я решил хоть как-то его успокоить.
– Совсем не больно. Для твоей же пользы, так что не возникай.
– Все нормально? Одежду поменяйте, а то на беглых каторжников похожи.
Пропуская Ксению вперед, я мимикой попытался предупредить Мишу, чтобы он не терялся и не был тюфяком, но до него, похоже, не дошло.
В цокольном этаже гостиницы располагался маленький магазинчик, в котором мы и переоделись. Поначалу нас приняли за панков, но когда мы стали вынимать из карманов деньги, нам тут же предложили кофе и угостили сигаретами. Продавец, не сводивший глаз с вороха купюр, не мог знать, что половина из них – «новые рубли». Фантики.
Мне пришлось сменить все, за исключением обуви. В новом наряде я смахивал на средней руки ковбоя: голубые джинсы, плотная клетчатая рубаха и рыжая жилетка. Продавец хотел «для ансамбля» всучить мне широкополую шляпу, но это было бы перебором. У Ксении кроме прочных армейских ботинок уцелела еще и куртка. Протертая в нескольких местах до естественного цвета кожи, она не выглядела испорченной, напротив, даже приобрела некоторый шарм. Ксения выбрала черные брюки и свитер цвета «кофе с молоком».
Через час мы были у Алены. Я вдавил кнопку звонка и держал ее, пока не надоело.
– Нет никого, – предположила Ксения.
– Сидим на кухне и торгуемся, кому открывать.
– Ну и кому?
– Мне.
Внутри зашуршали, и я поднес к глазку кукиш. Любимая Мишина шутка. Негромко лязгнул хорошо смазанный засов, и из-за двери вышел Михаил. Это был действительно он, только не тот, которого я ждал. Не Я.
– Где тезка? – Спросил я, нахально отталкивая Мишу-младшего вглубь прихожей. Уж мне-то известно, как можно и нужно с ним обращаться.
– Опять ты? Никуда от тебя не деться, – проговорил он раздраженно, но, присмотревшись к Ксении, застеснялся и утих. – Ты, вроде, рукописи повез.
– Сегодня что, понедельник? – Насторожился я.
– Среда, – уверенно ответила Ксения.
– Конечно, среда, – подтвердил Миша-младший.
– В издательстве я был позавчера, а сегодня мы с тобой поедем к Кнуту.
– На кой он нам сдался? Ты же его сам выгнал.
Желудку вдруг стало неуютно, и он зашевелился – в пределах, отпущенных ребрами. Я пока еще был не в состоянии осмыслить слова Михаила, но что-то подсознательное, забегая вперед, кричало: беда! Здесь, в две тысячи первом, события не имели права изменяться без моего ведома. Алена еще не заполучила машинку, она только-только тянется за ней и даже не знает, как та включается.
Однако дверь открыл не я, а Миша-младший, и все остальное уже не имело значения. История не согласилась с поправкой, которую я внес своим появлением в прошлом, она все переиначила, и какая теперь разница, в понедельник я был в «Реке», или в среду, куда на перекрестке свернул «ЗИЛ» и откуда в моей жизни появился приятель Костик.
– Что-то не так? – Догадалась Ксения.
– Все. Все не так.
Я вбежал в комнату. Алена сидела на диване с неприкуренной сигаретой в зубах.
– Кого ты там привел? Совсем совесть потерял? Со своими шалашовками сюда являешься!
– Машинку, – коротко сказал я и протянул руку.
Алена покосилась на ладонь и демонстративно отвернулась.
– Не знаю, что ты собираешься с ней делать, – проговорил я, присаживаясь рядом. – В любом случае у тебя ничего не выйдет. Это не так просто, как кажется, машинка – штука непредсказуемая. Заказываешь сто грамм икры, а получаешь тонну песка – и попробуй не съесть. Отдай, Алена. Все равно я ее заберу.
– Мефодий, я давно подозревала, что ты шизофреник. Тебе нужно лечиться.
– Ты не брала?
– Ты же с нее глаз не спускаешь! Спал с ней в обнимку. И зачем она мне нужна?
– Отвяжешься ты от нас или нет? – Миша-младший встал между мной и Аленой, недружелюбно сунув руки в карманы.
– Ну-у, без тебя бы мы не разобрались, – сказал я, отодвигая его в сторону. И, не сдержавшись, добавил. – Без твой храбрости нам кранты.
– Какой храбрости? – Опешил он.
– Ну как же! В ресторане у мексиканцев, не помнишь, что ли? Главное – вовремя смыться, правда, Мишаня? И плевать, что тот, кого ты бросил, – ты же сам.
– Да ты… заткнись ты, понял!
Я поднялся и несколько секунд смотрел в его снующие глаза. А когда его зрачки остановились против моих, я коротко размахнулся и двинул ему в челюсть. И испытал от этого настоящее удовольствие.
– Все, хватит комедию ломать, – заявила Ксения.
Она вплотную подошла к Алене и тихо, но достаточно внятно произнесла:
– Улитка, акция «гонец» отменяется. Пакет поступает в мое распоряжение.
– Сама ты улитка! – Разозлилась Алена. – Мефодий, вы с ней что, вместе колетесь?
– Сделай громче! – Вдруг крикнула Ксения.
Не дожидаясь, пока мы сообразим, чего она хочет, Ксения схватила пульт от телевизора и нажала на кнопку.
– …и массовые митинги, о которых сообщил наш корреспондент в Вильнюсе. Теперь о новостях из-за рубежа…
– Что они сказали? В Вильнюсе?
– Вы точно оба… совсем…
– Что в Вильнюсе? – Заорал я, хватая Мишу за рубашку.
– Давно уже… Ты как будто не проснулся! Не только там, вся Прибалтика с прошлого года…
Его прервал длинный звонок в дверь.
– Еще гости! – Взбеленилась Алена.
– Ну! С прошлого года! Дальше!
Ксения опустилась на диван возле Алены и потрясенно молвила:
– Она верна.
– Кто?
– Энтропийная теория.
– Отодвинься от меня, – зашипела Алена.
В дверь начали стучать. Нет, это не истеричная соседка барабанила кулачками – дверь выламывали. И выламывали, судя по треску, умеючи.
– Что «с прошлого года»?! – Требовал я от Миши-младшего, мотая его за плечи.
– Заваруха эта. С независимостью. Хотят отдельно жить. От нас, – промямлил он.
Ксения молниеносным движением скинула Алену на пол. Рука Алены оказалась вывернутой за спину, а кисть – заломленной. Ксения держала ее за мизинец легко и без всяких усилий, но та выла от боли.
– Дырокол сюда, – спокойно приказала Ксения. – Мы торопимся.
– Не-е-е… – заскулила Алена.
– С-сука! – Выдохнул Миша и ринулся к женщинам, но я его снова ударил. На этот раз я попал в ухо, и он, отлетев к столу, врезался в монитор.
– Все, все, Мишка, я поняла!
Дверь с грохотом упала на пол, и по ней тяжело пробежали чьи-то ботинки.
– Ксюша! Дыру!!
Ксения перекувырнулась через голову и растворилась в воздухе. Сзади раздался какой-то звук – передернули затвор? – и я, не разбираясь, рыбкой запрыгнул в ту точку, где только что исчезла Ксения.
Прежде, чем покинуть последнее место на Земле, считавшееся родным, я разобрал пару яростных реплик, брошенных странно знакомым голосом.
Приземляясь на чужой пыльный палас, я толкнул Ксению под колени, и она завалилась на меня.
– Вот так и лежите, – прохрипел кто-то. – Не вставайте.
Послышался металлический «клик-клак». Теперь уже я не сомневался: это был затвор.
Со стены на нас смотрела печальная кабанья морда. Рядом с ней висела большая фотография: крепкий мужчина в камуфляже держит за уши двух убитых зайцев.
– Шевельнетесь – пальну, – сипло предупредил незнакомец. – Тушками сдам, – добавил он и нетрезво заржал.
На вид ему было лет шестьдесят: безнадежно спившийся мужик, вся старость которого заполнена водкой и грезами о славном прошлом. Хозяин квартиры производил впечатление человека беззлобного, однако он был пьян, и это обстоятельство вкупе с карабином калибра 7,62 в дрожащих руках не сулило ничего хорошего. Рыло убиенного зверя со стеклянными глазами, давний снимок, увековечивший один из подвигов, и – возможность вновь стать героем.
– Я считала, что настоящие охотники уже перевелись, – уважительно заметила Ксения. – Сибирь там, или Африка – это другое дело. Но чтобы встретить родственную душу здесь, в Москве…
– Пой, птичка, – осклабился мужчина, усаживаясь на скрипучий стул. – Сейчас за вами приедут.
– Кто приедет, милиция?
– Городской патруль. К соседу на той неделе тоже вломились. Трое, с ножами. Прямо в ванной их и казнили, вот так-то.
– А почему в ванной?
– С плитки кровь легче отмывается.
– Куда нас занесло? – Спросил я у Ксении.
– Все туда же, в две тысячи шестой.
– Когда это кончится?
– Скоро уже, – заверил охотник. – По законам военного времени. А иначе с вами, барбосами, нельзя.
– Что же ты нас сразу не убил? В газете напечатали бы: «не растерялся». И харю твою пьяную на всю полосу.
– Мне слава без надобности.
– По законам военного времени, говоришь? А за ружьишко тебя не накажут? Обидно получится.
– Не стращай. Мы правила знаем: ствол пропилен, боек сточен.
– Что же ты, урод, затвором клацал? – Воскликнул я, поднимаясь с грязного пола.
Мужик осознал, что проговорился, и его лицо приобрело плаксивое выражение. Он даже не пытался нас задержать.