рабатывать собственные программы поведения, приобретать собственные эмоциональные наклонности и другие черты «личности», а может быть, даже спать и бодрствовать независимо от другого мозга. Каким бы фантастичным это ни казалось, продолжение той интереснейшей работы, которая ведется в биологических лабораториях Калифорнийского технологического института, вполне может привести к разделению одной «личности» на две, обитающие в одном и том же теле и поочередно управляющие им!
Множественность механизмов памяти
Для того чтобы получить сведения о работе нашего мозга, не всегда нужно идти в лабораторию Или операционную. На протяжении всей нашей жизни в часы бодрствования перед нами развертывается непрерывная панорама мыслей и ощущений, которая, если бы можно было истолковать ее, несомненно позволила бы нам многое понять в механизмах мозга. Интерпретация наших субъективных впечатлений настолько трудна, что в большинстве случаев нам лучше базировать свою теорию на данных, полученных в лаборатории и на операционном столе. Но, разумеется, мы всегда проверяем эти объяснения, выведенные из объективных фактов, субъективными наблюдениями: необходимо убедиться в том, что мы не сделали никаких заключений, полностью противоречащих тому, что мы, по-видимому, наблюдаем в наших маленьких внутренних лабораториях в течение 16 часов в сутки, в каждый из 365 дней года. Иной раз путем такой интроспекции мы можем даже прийти к ценным выводам относительно природы какой-либо функции мозга. Во всяком случае, в области, где остается еще так много неизвестного и где так труд но получить прямые ответы на многие важные вопросы, нам не следовало бы полностью игнорировать ни один источник информации, даже, быть может, искаженной. Что же говорят нам о памяти интроспекция и самоанализ?
Подумав, мы все, вероятно, согласимся, что должно существовать по крайней мере два разных вида памяти. Существует, прежде всего, долговременная, «постоянная» память. Имена и адреса, слова и грамматические формы языка, на котором мы говорим, таблица умножения, важные эпизоды ранних лет нашей жизни — все это, однажды закрепившись в памяти, остается в ней навсегда. Правда, наш механизм воспроизведения информации далек от полного совершенства; у каждого из нас иногда вдруг «выпадают» из памяти определенные слова или имена знакомых. Но даже в этих случаях мы никогда не сомневаемся в том, что «забытое» не совсем исчезло из нашей головы — просто мы не в состоянии сразу найти его. Мы можем предположить, что следы в нашей памяти со временем слабеют и угасают; судьба некоторых из них, вероятно, такова, но это очень медленный процесс. Вместе с тем из наблюдений над нашими старшими знакомыми мы знаем, что иногда давние воспоминания, по-видимому, со временем становятся более яркими. Во всяком случае, нам известно, что средний человек несет в себе немалый груз воспоминаний до конца своих дней.
Но существует, очевидно, и память иного рода. Она носит мимолетный, кратковременный характер. Очевидно, именно существование такого рода памяти у всех людей учитывается телефонной компанией, которая в своих объявлениях по телевидению убедительно рекомендует абонентам всегда не только прочесть, но и держать перед глазами нужный им номер телефона, чтобы, глядя па него, набирать его цифру за цифрой. Хотя, несмотря на увещевания телефонной компании, многие из нас пренебрегают этим, считая, что они способны держать в уме семь цифр номера столичной сети достаточно долго, чтобы набрать его, он часто запоминается не настолько твердо, чтобы в случае сигнала «занято» мы смогли вторично набрать его спустя 2 3 минуты.
Кратковременность этого вида памяти можно проиллюстрировать множеством примеров. Тот, кто начинает изучать иностранный язык, при попытке прочитать предложение нередко бывает вынужден дважды искать в словаре одно и то же слово, если оно попадается в том же предложении второй раз! А когда нас знакомят с кем-нибудь в гостях, наши рецепторы могут четко передать в мозг произнесенное имя, но если мы невнимательны или думаем о чем-то другом, это имя не западает в память. В первые секунды, сделав сознательное усилие, мы еще можем извлечь его из нашей быстро угасающей кратковременной памяти; но если мы не сосредоточили внимание в этот краткий промежуток времени, информация, поступившая в нашу сенсорную кору, исчезает, и мы уже не в силах восстановить ее.
Для переноса входных сенсорных данных в долговременную память обычно требуется на какое-то время сосредоточить на них внимание. Когда мы стараемся запомнить номер телефона, строфу стихотворения или математическую формулу, мы сознательно заставляем себя многократно повторять материал, чтобы закрепить его в памяти. Если, как это часто бывает, какое-то событие запоминается без сознательного усилия, самонаблюдение обычно показывает, что в нем заключалось нечто особенное, заставившее наш механизм концентрации внимания временно сосредоточить его на данном событии или по крайней мере на тех его элементах, которые, как видно из последующего воспоминания, сохранились в памяти. События, действительно закрепляющиеся в памяти, обычно чем-нибудь интересны для нас, что заставляет нас часто вспоминать их; если даже событие произошло лишь однажды, его прочное закрепление в нашей системе долговременной памяти, по-видимому, было связано с частым повторным переживанием его в воображении.
Эти субъективные впечатления о кратковременной и долговременной памяти согласуются с рядом физиологических наблюдений. Некоторые из самых ясных свидетельств в пользу существования нескольких механизмов памяти получены при изучении случаев сотрясения мозга. Согласно принятому клиническому определению [22], сотрясение мозга — это «временное состояние, обусловленное травмой головы, которое наступает мгновенно, сопровождается многосторонними симптомами чисто паралитического характера, само по себе не содержит никаких указаний на структурное повреждение головного мозга и всегда ведет к последующей амнезии в отношении момента получения травмы». Невролог У. Ритчи Рассел из Оксфордского университета произвел статистическое исследование этих явлений амнезии, вызываемых сотрясением мозга. Длительность того предшествующего удару периода, память о котором никогда не возвращается (постоянная ретроградная амнезия), значительно варьирует от случая к случаю, но в общем бывает больше при более тяжелых травмах. Однако обычно она составляет несколько секунд. Это наводит на мысль о какой-то связи с субъективной стороной того факта, что многие из нас легко забывают имена лиц, представленных нам в компании. Как мы уже говорили, этот феномен, возможно, указывает на то, что след текущего события в памяти угасает очень быстро — за несколько секунд, если какой-то концентрирующий внимание механизм не отбирает некоторые элементы приходящей сенсорной информации, чтобы выделить и зафиксировать их. Кажется вероятным, что такая концентрация внимания контролируется какой-то частью ретикулярной активирующей системы, — если учесть то, что мы уже знаем о других ее функциях. Во всяком случае, результаты изучения ретроградной амнезии согласуются с гипотезой о том, что действие механизма, концентрирующего внимание, требует нескольких секунд и что именно перерывом этого процесса в результате удара по голове объясняется постоянная ретроградная амнезия после сотрясения мозга.
В дополнение к кратковременной памяти, связанной вероятно, с какого-то рода естественным угасанием нервных токов, возникающих в мозгу под действием входных сенсорных импульсов, существует, судя по некоторым данным, еще и механизм, который мы могли бы назвать «промежуточной памятью». На такую возможность указывает своеобразный дефект памяти, наблюдаемый иногда у больных с поражениями структур миндалевидного комплекса и гиппокампа, лежащих в глубине височных долей. У этих больных не нарушена память на события, имевшие место до хирургической операции или до начала болезненного процесса, приведшего к повреждению мозговой ткани; они могут поддерживать нормальный разговор и помнить номера телефонов и другую информацию в течение нескольких минут; однако спустя 5—10 минут эти больные не только не помнят телефонных номеров, которые забыло бы и большинство из нас, но вообще не сохраняют никакого воспоминания о происшедшем разговоре! У одного больного эпилепсией был удален гиппокамп на обеих сторонах. После операции, делая покупки для семьи в магазине против своего дома, он прекрасно помнил, что его просили купить. Но когда его послали с тем же поручением в другой магазин, в десяти минутах ходьбы от дома, он, придя туда, уже не мог вспомнить, зачем он пришел.
У таких больных следы памяти, по-видимому, образуются нормально и должным образом сохраняются в течение нескольких минут, но затем полностью исчезают. Очевидно, глубинные мозговые структуры в области височных долей содержат какого-то рода нейронные схемы, которые в обычных условиях участвуют в превращении следа «промежуточной» памяти, способного самостоятельно сохраняться несколько минут, в след истинно долговременной памяти.
Есть и другие данные в пользу существования особого механизма «промежуточной» памяти. Если крысу или хомяка обучить выполнению какой-либо новой задачи и спустя несколько минут после окончания тренировки пропустить через головной мозг животного достаточно сильный электрический ток, вызывающий судороги, то это приведет к частичной или полной утрате результатов обучения. Если шок следует за обучением всего лишь через 5 минут, результаты утрачиваются полностью; при промежутке в 15 минут потеря навыка еще значительна, а если прошел целый час — совсем невелика; через несколько часов после окончания обучения электрошок уже не оказывает видимого влияния на сохранение результатов обучения в памяти и на способность животного выполнять усвоенную процедуру. Очевидно, в этих опытах ток, пропускаемый через мозг, не может повредить следы, если они уже закрепились в долговременной памяти, но еще способен либо разрушать следы «промежуточной» памяти, либо инактивировать неизвестный механизм превращения их в следы постоянной памяти. В том и другом случае эти эксперименты, по-видимому, указывают на то, что у исследованных животных время, необходимое для формирования следа в долговременной памяти, измеряется минутами, а не часами.