– Может, из-за открытия этого убежища модуль 9-6-9 и не понадобится? – пришло в голову Амдэ.
«Цок-цок-цок».
– Доктор Каспер должен связаться со мной по этой рации. – Следопыт показал висевший на рюкзаке аппарат. – Но в клетке Фарадея от нее никакого толку. Как и во всем подземелье. Надо выбираться наверх.
Амдэ почти сразу нашел потайной люк под одной из лампочек. В отличие от владельца этого помещения, следопыт не знал, как аккуратно снять потолочную панель, а потому просто разбил вдребезги половину освещения комнаты. В какой-то мере вандализм, но раз уж владелец всей этой красоты взрывает заводы, то ему следует быть готовым, что у него дома тоже что-то сломают. Амдэ был рад восстановить себе карму посредством порчи злодейского имущества. Плюс ко всему он прихватил столько еды и воды, сколько смог унести. Нашлись в ящиках и патроны сорокового калибра для револьвера. Не было только энергетических блоков и батарей, но оно и понятно – валюту Пустоши всегда носили с собой, а не хранили где придется.
Следопыт отправил скорпиона в люк на разведку, а сам полез следом. Таинственная комната осталась позади. Но еще как минимум восемь скрытых убежищ, если не считать вышедшего из строя десятого, ждали его в таких же загадочных и секретных частях Пустоши.
Короткий лаз почти сразу закончился выходом в тоннель. Путники по очереди вылезли в него. После яркого света глаза долго привыкали к мраку, поэтому, пока следопыт пытался приглядеться к шахте, люк за его спиной захлопнулся. Скорпион, стоявший рядом, вздыбился на холодный звук металлического щелчка. Стена в том месте, откуда только что вылезли Амдэ и Денди, казалась идеально ровной, ни одного намека на спрятанный в ней проход. Следопыт еще помнил, откуда именно вышел, и быстро нащупал рукой тонкий шов в камне, попытался сделать засечку, оставить какой-то опознавательный знак. Он оторвал кусок от подкладки рюкзака и хотел вставить его в щель, но быстро одумался – знак не должен быть понятен никому другому. Амдэ пошел к противоположной стене тоннеля и закрепил ткань ровно напротив люка. Так меньше шансов, что кто-то догадается. Впрочем, желания когда-либо возвращаться в это убежище у следопыта не возникало. Часть провизии он забрал, и сложно было надеяться, что гамма-смутьяны пополнят запасы, не догадавшись сменить замки или поставить внутри ловушки. Путь туда был заказан. Да и зачем возвращаться, если надо двигаться только вперед. С таким девизом Амдэ пошел по тоннелю и почти сразу оказался во владениях могильщиков.
Его расчеты не подвели – он уже давно находился ровно под Питом и поэтому, поднявшись через люк тайной комнаты на один уровень выше и повернув за ближайший угол тоннеля, увидел пост охраны белых людей. Он уже бывал в их подземелье, поэтому знал, как себя вести. От греха подальше он спрятал скорпиона за пазухой и направился к баррикадам, перекрывавшим тоннель.
В свете маленького прожектора показались лица охранников. Удивительно белые, словно создатель забыл их раскрасить в истинный красный цвет. Все люди рождаются светло-розовыми, с годами краснеют до естественного бардового оттенка под жарящим солнцем, но эти могильщики в своем подземелье, наоборот, еще больше белеют и превращаются в приведения. Глядя на них, Амдэ понимал, насколько чуждыми они кажутся обитателям Пустоши – цепным псам, плантистам, схематикам. Иная раса, низшая раса, если судить по тому, что они живут под землей, ниже всех остальных. Следопыт мог только догадываться, какой страх и ненависть они вызывали у обычных жителей Земли тысячу лет назад. Настоящее расовое презрение.
К счастью для мизантропа Амдэ, могильщики были неразговорчивы. Он прошел через первый уровень баррикад, заплатив мзду в виде банки консервов. Могильщики даже не стали обыскивать его рюкзак – они были рады любым путникам и торговцам, вдыхавшим в их катакомбы новую жизнь. Затворничество оставляло много времени на создание редких товаров, которые можно выменять на продукты питания. Именно справедливый обмен, а не наглое обдирание гостей, в отличие от охранников Пита. Подземный город иначе попросту вымрет.
Первый контур охраны закончился, и начались внутренние станции метро с разбросанными по ним лачугами. Редкие лампочки освещали ветхие домики, возле них у костров сидели местные, пытаясь согреться в дружном семейном кругу. Все, как покойники, бледные. Может, поэтому их и прозвали могильщиками, а может, потому, что они выходили из-под земли, как зомби из могил.
Как известно, страх и ненависть неотделимы друг от друга. Если человек боится этих псевдозомби, то и ненависть его к ним не знает границ. Так было во все времена. Белые убивали черных, черные убивали белых, коричневые мочили вообще почти всех и так далее. Все из страха признаться себе в собственной неполноценности. Полноценные люди не испытывают ненависти и не нуждаются в кровавом самоутверждении. Но таких днем с огнем не сыщешь. Амдэ пытался быть нормальным и рассудительным, и у него это почти всегда получалось. Исключением оставались только визиты под землю. Он ничего не мог поделать со своим страхом перед белым цветом кожи. Он чувствовал, как страх рождает презрение, и, борясь с этим, делал некоторые успехи. Но факт оставался фактом – в мире могильщиков Амдэ чувствовал себя неуютно.
Для удобства их тоннели были помечены разными цветами. Следопыт прошел вдоль синей линии и свернул налево, когда увидел зеленую. Вдоль зеленой он и проследовал к центральной станции, по совместительству столице и главному рынку подземных жителей. Численность населения здесь была на порядок ниже, чем в Пите. Может быть, пара тысяч, не больше. Но они знали тоннели как свои шесть пальцев и могли дать отпор сколь угодно большой армии. Они не употребляли химию, вирты и алкоголь, держали железную дисциплину и умели сражаться, как никто в Пустоши. Почти во всем идеальные люди, за исключением цвета кожи. Даже удивительно, как низшая раса может быть сильна в некоторых аспектах. Порой приходилось задумываться, а низшая ли она? Может, люди всех цветов кожи равны? Амдэ думал об этом, наблюдая, как отчаянно тренируются белые мужчины и женщины, как усердно их дети мастерят что-то из пластика.
При определенных условиях могильщики могли бы захватить какой-нибудь город, но боялись солнечного света и не вышли числом. Нельзя было оставлять родное подземелье без охраны. Дети у них рождались редко, а умирали из-за отсутствия света часто. Стоило неимоверного напряжения поддерживать численность населения на одном уровне, но не более. Такой вот подземный цугцванг.
Две тысячи жителей шахт были единственным в Пустоши обществом, которое пыталось делать что-то своими руками. Все остальные пользовались бесконечными преимуществами заводов, но глупели и деградировали, уже даже не осознавая, откуда берутся вещи. Заводы стали для краснокожих чем-то неосязаемым, ушедшим за грань понимания. Это даже не карго-культ, это хуже. Пять тысяч лет назад человечество начало свое развитие с осознания явлений природы, недоступных для изначального понимания. И закончило старым добрым непониманием. По крайней мере на Земле.
Следопыт дошел до палатки торговца. Под пристальным наблюдением часового он обменял несколько литров воды на жетоны могильщиков – латунные монеты с большой буквой М на аверсе и размытой временем тонкой надписью на реверсе. В ходу у них был не натуральный обмен товара на товар или энергию, как у всех нормальных людей, а обмен товаров на эти монеты и наоборот. В такие моменты Амдэ сложно было отделаться от мыслей о низшей расе. Своей глупостью белые люди только все усложняли. Это было уже не смешно – прискорбно. Рюкзак следопыта ломился от припасов, позаимствованных у гамма-смутьянов, поэтому он не стал тратить монеты. Пошел к барыге, сидящему за решеткой на втором этаже, и положил новые жетоны на свой личный счет. Амдэ не понимал, что это такое и как работает, но ему нравился процесс общения с белым клерком. Нравилось смотреть, как тот слюнявит один из шести пальцев, как перелистывает страницы блокнота, как касается языка кончиком ручки, чтобы та лучше писала, и выводит на бумаге какие-то закорючки, потом протягивает все это следопыту, чтобы тот расписался. Амдэ просовывает руку в щель под решеткой и ставит в блокноте крестик, даже не пытаясь читать глупые записи белых людей. Забавный процесс, стоит потраченной воды.
– У нас есть клиника, – сказал клерк. – Небесплатная, конечно.
«Что? Какая еще клиника? – задумался следопыт. – А, он увидел рану на плече».
– Нет, спасибо. – Амдэ прикрыл руку плащом. – Я спешу в Пит.
– Главный выход закрыт. Цепные псы опять готовят облавы, – вздохнул служащий.
– Я выйду через потайной.
– Условия вы знаете.
– Надо что-то пронести наверх? – спросил следопыт. – Контрабанда?
– Не здесь, – вздохнул клерк. – Идите в черную комнату.
Так называлось помещение, где жителям подземелья разрешалось говорить с краснокожими на личные темы, а не только на торговые, как в остальном метро. Один из охранников проводил Амдэ в эту комнату, а сам остался стоять снаружи – страже не разрешалось слушать секретные разговоры.
Следопыт вошел в небольшое помещение с белыми стенами. Черной комнатой оно называлось для отвода глаз, если враги могильщиков захотят установить прослушку или взорвать ее к чертовой матери. Черная в прямом смысле комната находилась в другом конце метро, была нашпигована минами и ловушками. Ну а в белоснежной переговорной сидел распорядитель могильщиков. Главный по торговым вопросам, а значит, главный во всем. Высокий белый детина с отметиной на щеке и короткими белыми волосами. Как и все жители подземелья, он носил теплую хлопковую одежду с подземной пошивочной фабрики.
– Что для меня? – сразу спросил следопыт. Ему не терпелось оказаться на грязном воздухе, вернуться на солнечный свет.
Распорядитель медленно прошелся по комнате. Позади него стояли пластиковые контейнеры с разным грузом.
– Надо доставить зубные импланты дантисту по имени Блендамед. Его лачуга на пристани, прямо у Огненного залива.