Мейси посидела еще немного, а потом попрощалась с Саймоном. На выходе она остановилась возле регистратуры.
— Прекрасный денек, а, мисс Доббс?
— Да, прекрасный. Сегодня и тюльпаны распустились.
— Увидимся теперь только через месяц?
— Да, конечно. А скажите, можно узнать кое-что об одном посетителе?
Администратор слегка нахмурилась, поджав губы.
— Посетителе? Так, посмотрим, кто у нас сегодня был, — ответила она и принялась просматривать книгу посещений, постукивая по ней пальцем.
— Кто вас интересует?
— Мне показалось, я видела одну знакомую, миссис Уиллис. Может быть, она приходила к кому-то из родственников?
— A-а, миссис Уиллис, она славная. Тихая такая, неразговорчивая, но очень славная. Она навещает Уилла, своего сына. Вообще его зовут Уилфред, Уилфред Уиллис.
— Ее сын? Она тоже приходит раз в месяц?
— О нет, ну что вы! Раз или два в неделю. Никогда не пропускает своих дней, бывает каждое воскресенье и еще в среду или четверг. Приходит при первой возможности.
— И так с самой войны? С тех пор как его сюда доставили?
Администратор снова взглянула на Мейси и нахмурилась.
— В общем, да. Хотя это и неудивительно. Она же его мать.
— Конечно, конечно. Что ж, мне пора.
— До встречи через месяц, мисс Доббс!
— Да, через месяц. Всего хорошего.
Едва Мейси повернулась к выходу, как администратор снова заговорила:
— Ах да, мисс Доббс, вы можете застать миссис Уиллис на автобусной остановке. Не знаю, по пути ли вам в Далидж, но я решила, может, вам интересно. На автобусе туда долго добираться.
— Ну конечно, миссис Холт. Я ее подвезу, если она еще там.
— Проклятие! — воскликнула Мейси, выходя из ворот госпиталя. Ни миссис Уиллис, ни очереди ожидающих на автобусной остановке не оказалось.
Было всего два часа дня, и Мейси решила изменить планы. Она прекрасно понимала, что ее увлеченность Убийствами двух женщин и подозрение на убийство третьей пересиливали интерес к делу «пропавшей» Шарлотты Уэйт. По правде, обнаруженная между ними связь приятно взволновала Мейси, и теперь у нее появилась причина продолжать расследование. Она уже составила себе некоторое представление о личности Лидии Фишер и ее образе жизни, но в отношении убитой в Кулсдоне Филиппы Седжвик все еще сомневалась. Инспектор Стрэттон сообщил, что убийства имеют похожий почерк. Или женщины пали жертвами жестокой случайности? Факты говорят о том, что убийца Филиппы был знаком с Лидией. Могла ли Филиппа знать убийцу Лидии? А если Розамунда Торп тоже умерла не своей смертью, то и она тоже пила чай с убийцей, хотя ее не добивали ножом. Держа руль одной рукой, Мейси покусывала ноготь мизинца. Отгадкой была Шарлотта.
Дожидаясь встречи с девушкой в Кэмденском аббатстве, Мейси решила разузнать как можно больше о Филиппе Седжвик. А собирать сведения и приобретать впечатления лучше самостоятельно.
Мейси ехала в Кингстон-на-Темзе, направляясь в Кулсдон по дороге через деревню Юэлл. Остановка на пути из Кента в Ричмонд была вполне оправданной тратой времени и бензина, хотя еще утром она не собиралась заезжать в Кулсдон. В последний раз Мейси была так взволнована смертью Лидии Фишер. Убийца наверняка собирался проявить себя снова. Если жертв он выбирал случайно и проникал в их дома под благовидным предлогом, то опасность угрожала всем одиноким женщинам. А если он знал своих жертв, то связей между убийствами должно быть гораздо больше.
На въезде в Кулсдон Мейси свернула к обочине и заглянула в портфель. Она торопливо раскрыла вторую страницу «Таймс» за прошлую неделю и тут же нашла нужную заметку. «Расследование убийства в Кулсдоне», а ниже подзаголовок: «Полиция разыскивает убийцу»-Внимательно просмотрела колонки в поисках подробностей. Слова «безжалостный», «вонзил» и, наконец, «мясник» словно выпрыгивали на нее со страницы, но скоро Мейси нашла что искала: «Погибшая, миссис Филиппа Седжвик, Блюбелл-авеню, 14…»
Она припарковала машину у дома № 14 и заглушила двигатель. Дома вокруг были совсем новыми. Их построили примерно в 1925 году для рабочих, ежедневно ездивших в город на поезде, и их жен, провожавших мужей по утрам и встречавших вечерним ужином. Когда папа возвращался домой, дети уже были в пижамах после купания и готовые ко сну. Оставив пальто и шляпу на вешалке в прихожей, папа целовал дочерей и пожимал ладошки сыновьям, неизменно говоря «молодец».
По обеим сторонам дороги стояли молодые деревца белого клена, посаженные специально, чтобы укрыть семейный дом густым пологом листвы. Все дома были неотличимы: широкие эркеры на фасадах, асимметричные крыши, тесные спаленки верхних этажей с карнизами. Парадные двери украшали витражи, прикрывавшие также верхнюю часть фасадных окон. Но в доме № 14 было нечто особенное. Здесь Филиппа Седжвик каждый день дожидалась мужа из города. Тут была убита тридцатидвухлетняя женщина. Мейси вынула из портфеля стопку каталожных карточек. Сидя в машине, она набросала карандашом краткое описание дома и несколько вопросов: «Почему я решила, что ее муж работал в городе? Разузнать о муже. Поручить Билли?»
Шторы были задернуты, как полагалось в случае траура. В лучах низкого полуденного солнца дом казался холодным и мрачным. «Да, — подумала Мейси, — здесь пронеслась смерть, оставив след, который исчезнет, лишь когда дух погибшей женщины обретет покой». Она вздохнула и снова обвела взглядом очертания дома, погружаясь в безмятежное созерцание. Дом казался печальным и одиноким среди целой улицы, застроенной специально Для семей с детьми. Мейси представила возвращавшуюся из школы детвору: девчонок с ранцами за спиной и Мальчишек с кепками в руках — они гоняли по улице мяч, дразнили сверстниц, дергая за косички, а девичьи вскрики неизменно заставляли матерей выглянуть на улицу и отчитать сорванцов. Согласно газетной заметке, детей у Седжвиков не было, хотя они, наверно, их хотели, иначе зачем было селиться здесь? Да, печальное место.
Едва заметно качнулась штора. Сначала Мейси подумала, что ей просто показалось. Она внимательно посмотрела на округлое окно небольшой спальни. Штора снова качнулась. За ней наблюдали. Выйдя из машины, перебежала дорогу и, открыв низкие ворота, по дорожке зашагала к парадному. Мейси громко постучала медным дверным молоточком, чтобы ее наверняка услышали в любой части дома. Подождала. Никого. Тук-тук-тук. Выждала еще, прислушалась.
Дверь отворилась.
— Когда же вы оставите меня в покое?! Вам что, больше пристать не к кому? Вы все стервятники! Стервятники!
На пороге стоял взъерошенный шатен среднего роста с мелкой седоватой щетиной, в мешковатых твидовых брюках, серой фланелевой рубашке и вязаной зелено-фиолетовой жилетке. Ни туфель, ни носков, ни галстука на нем не было, и Мейси подумала, что ему не помешало бы получше питаться.
— Прошу прощения, мистер Седжвик…
— Хватит извинений, ты маленькая мерзкая…
— Мистер Седжвик, я не репортер! — отчеканила Мейси, вытянувшись во весь рост и глядя ему прямо в глаза.
Мужчина потоптался на месте, опустил взгляд, потер подбородок, потом снова посмотрел на Мейси. Его плечи, напряженно поднятые почти до самых ушей, теперь поникли, и он выглядел подавленным и разбитым. Совершенно изможденным.
— Извините. Прошу, простите меня. Я только хочу, чтобы меня оставили в покое, — произнес он, закрывая дверь.
— Но прошу вас… Мне нужно с вами поговорить, — сказала Мейси, тут же мысленно напомнив себе, что убить Филиппу мог и собственный муж. Хотя она сомневалась, что такой способен на убийство, и все же нужно было действовать осторожно.
— Выкладывайте скорее, что вам нужно. Хотя вряд ли я смогу вам помочь. Я и сам себе уже не помощник.
— Меня зовут Мейси Доббс, — представилась она и, не отрывая взгляда от Седжвика, достала из внутреннего кармашка портфеля визитную карточку и протянула ему: — Я частный детектив и предполагаю, что убийство вашей жены связано с делом, над которым я сейчас работаю.
Несколько секунд лицо мужчины выражало молчаливое недоверие: разомкнутые губы застыли, глаза перестали моргать. И тут Седжвик разразился истерическим хохотом. Он все смеялся и смеялся, согнувшись, не поднимая головы и уперев руки в колени. Видимо, он уже пересек тонкую грань между радостью и скорбью. Человек, недавно потерявший жену, явно переживал тяжелый кризис. Мейси заметила, что с порога дома напротив на них кто-то уставился. Но, едва обернувшись к Седжвику, поняла, что тот плачет. Она спешно помогла ему вернуться в дом и захлопнула дверь.
Мейси включила в прихожей свет и, все еще поддерживая Седжвика за руку, повела дальше на кухню. Она всегда считала кухню теплым и уютным местом, но едва зажегся свет, сердце ее дрогнуло. Усадив Седжвика на стул, она раздвинула занавески, отперла и распахнула дверь в сад и, обернувшись, окинула взглядом сваленную в раковину груду грязных чашек, кастрюль и тарелок. В остатках недопитого бренди в хрустальных бокалах — вероятно, подаренных еще молодоженам на свадьбу — плавали окурки.
— Ой, простите, простите, вы, наверно, подумали, что я…
— Ничего я не подумала, мистер Седжвик. Вы же такое пережили.
— Скажите еще раз, кто вы и зачем пришли.
Мейси снова представилась и объяснила, что явилась в дом первой, по мнению следствия, жертвы «жестокого бескровного убийцы», прозванного так за манеру сначала использовать яд, а лишь затем нож.
— Не знаю, чем вам помочь. Полиция допрашивала меня часами, буквально часами. С тех пор как убили жену, не прошло ни секунды, чтобы я не задавался вопросами, кто и зачем это сделал. И представляете, некоторое время полиция подозревала меня. А может, до сих пор подозревает.
— Они обязаны проверить все версии, мистер Седжвик.
— Ну да, конечно, обычная полицейская практика.
Седжвик потер шею, и Мейси услышала хруст суставов.
— Вы поможете мне? — спросила она.
— Да, да, — ответил Седжвик со вздохом. — Если вы готовы отплатить услугой за услугу, я постараюсь ответить на ваши вопросы.