– Сын у монаха?
– Он не всегда был монахом. Его и его жену постригли насильно, а Михаил не пострадал только по малолетству.
– Ты с ним знаком?
– Да, очень приятный и воспитанный молодой человек. Хотя нельзя сказать, что очень уж умный. Кстати, государь весьма благоволит ему.
– Это все очень занимательно, – вмешалась в их разговор Марта. – Но что делать нам?
Барон на минуту задумался, а затем, очевидно, придя к какому-то умозаключению, решительно заявил:
– Вам нужно отправляться в Померанию. Никто не станет искать там маленькую принцессу. Заодно Болеслав сможет навестить наших родителей. Надеюсь, что у них все в порядке.
– Туда еще нужно добраться, – покачал головой младший фон Гершов.
– Я дам вам денег и несколько человек для охраны. Это хорошо, что с вами оказались эти русские. Сейчас я доложу ее высочеству об их прибытии и отправлюсь на встречу с ними. Никто ничего не заподозрит. Пока мы будем договариваться об аудиенции и утрясать все формальности, вы сможете выскользнуть незамеченными. Надеюсь, они не знают, кто она такая?
– Не беспокойся, московиты не знают даже, что она девочка.
– Вот как?
– Да, мы переодели не только Марту. Знаешь, из Марии получился отличный мальчишка!
– Забавно, – засмеялся Кароль, затем наклонился к брату и прошептал ему: – Спаси их, Болеслав, и – тогда сможешь попросить у Иоганна все что захочешь. Титул, земли, деньги…
– Не стоит, брат, – помотал головой померанец. – Я всего лишь возвращаю долг.
Через полчаса они все вместе подъезжали к гостинице, где остановились беглецы. То, что там теперь проживают русские, было видно невооруженным глазом. На входе стоял охранник в потрепанном кафтане с бердышом в руках, а во дворе то и дело сновали слуги и монахи, занятые повседневными делами.
– Доложите его высокопреосвященству, – обратился к караульному барон, – что у него испрашивает аудиенции стольник фон Гершов.
Сочетание чина стольника и приставки «фон», похоже, до того озадачило московита, и он не стал никого звать, а сам бросился докладывать о приходе еще одного непонятного немца.
– Ты стал говорить на их языке? – удивился младший брат. – А что означает stolnik?
– Я прожил там немало лет, – пожал тот плечами. – А стольник – это можно сказать, камергер.
– Проходи, боярин, – пригласил вышедший к ним навстречу инок с крепким посохом в руках. – Владыко ждет тебя.
Филарет не стал чиниться и вышел к ним сам, тем более что отведенная ему комната мало походила на покои митрополита. Фон Гершов, увидев Романова, снял с головы шляпу и изящно поклонился иерарху русской церкви.
– Рад приветствовать вас на свободе, ваше высокопреосвященство! Для меня честь встретить вас на земле Германии и передать вам искреннее почтение моей госпожи – герцогини Мекленбургской Катарины.
– И тебе здравствуй, господин хороший, – кивнул в ответ митрополит. – Спасибо на добром слове. А скажи мне, мил человек, почто ты государыню герцогиней кличешь?
– Сомневаемся мы, – добавил вышедший вместе с Филаретом дьяк, – нет ли в том порухи чести государевой?
– Так Иван Федорович велел, – обезоруживающе улыбнулся Кароль. – Сказывал, пока в Москву не приедет, она не царица, а только герцогиня.
Луговской понимающе покивал, дескать, раз царь велел, что уж о том толковать. Романов, очевидно, тоже счел довод основательным и продолжил:
– Много слышал о тебе лестного, господин фон Гершов. Сказывали, ты прежде в ближних воеводах у государя ходил?
– Верно, ваше высокопреосвященство, но в последней кампании я, к сожалению, не участвовал.
– Что так?
– Государь сюда послал, велел стать воспитателем у наследника.
– Ишь ты, – покачал головой Филарет. – Дядька у царевича – честь немалая!
– Я давно служу его царскому величеству, – пожал плечами померанец. – В России я командовал его охраной. Кстати, в прошлом нашем походе рындой у него был ваш сын!
Лицо митрополита на мгновение обмякло от нежности и тоски, но он быстро справился с волнением и снова из страдающего в разлуке отца превратился в иерарха восточной церкви.
– Слышал о том, – скупо отозвался Филарет и перешел к делу. – Скажи мне, господин фон Гершов, можно ли увидеть государыню?
– Отчего же нельзя, я за тем и послан. Ее королевское высочество весьма польщена вашим визитом и будет рада оказать вам гостеприимство. Если у вашего высокопреосвященства нет иных планов, то она будет счастлива завтра принять вас.
– Кланяйся государыне, – обрадовался митрополит, – да скажи, что буду непременно!
– Не премину, – поклонился Кароль и проницательно посмотрел на мнущегося дьяка: – Вас что-то смущает?
– Да как тебе сказать, боярин, – смутился Луговской. – Оскудели мы, в плену будучи, как есть проелись! Одежа и та, только чтобы наготу прикрыть… Стыдно в таком виде царице, да хоть бы и герцогине, показываться.
– Церемония будет весьма скромной, – поспешил успокоить его померанец. – Да и до завтра все равно ничего нельзя сделать, а потом мы попробуем что-нибудь придумать.
– Уж придумай, боярин, – с надеждой в голосе попросил дьяк. – Век за тебя Бога молить станем!
– Конечно, вы можете рассчитывать на меня, – пообещал ему фон Гершов-старший и поспешил откланяться, пока не поступило новых просьб.
Довольный приемом митрополит благословил его на прощание и вернулся к себе, после чего он, наконец, смог поговорить со своим младшим братом. Они отошли в сторону, чтобы без помех побеседовать, не опасаясь любопытных ушей.
– Я так и не спросил, как прошла твоя поездка? – начал Кароль, оглядевшись.
– Вполне благополучно, – пожал плечами Боле-слав. – Моя подорожная, подписанная графом Хотеком, служила мне и пропуском, и охранной грамотой. По крайней мере в первое время.
– Ты встречался с представителями чешских сословий?
– Да. Как только они узнавали, что я посланец герцога-странника, передо мной открывались все двери.
– И что же они ответили?
– Ничего определенного, брат. Обещали принять во внимание, благодарили за поддержку, но тем и ограничились. Они не верят, точнее, не хотят верить, в возможность поражения.
– Это было ожидаемо. Сейчас не верят, но, надеюсь, когда земля начнет гореть у них под ногами, они вспомнят о сделанном им предложении.
– Много званых, да мало избранных, – покачал головой младший брат.
– Ты провел несколько дней в компании русского митрополита и уже говоришь цитатами из Писания?
– Когда начинает припекать пятки, поневоле вспоминаешь молитвы.
– Были проблемы?
– Через некоторое время за мной стали следить, а потом попытались убить. Очевидно, среди вождей протестантов были шпионы папистов, которые и сообщили Хотеку о моих визитах. Мне пришлось как можно скорее уносить оттуда ноги. Но нет худа без добра. На обратном пути я встретил госпожу Марту и принцессу.
– И очень вовремя встретил!
– Да, но они тоже дамы не робкого десятка и при этом довольно ловкие. Представляешь, Мария Агнесса утащила кинжал у спящего часового и помогла освободиться своей матери!
– Вот чертовка! Кстати, когда ты представишь меня ее светлости?
– Она сейчас в комнате вместе с матерью. Такая шустрая девчонка, на минуту нельзя оставить одну, того и гляди – набедокурит!
– Тогда пойдем, пока она чего не натворила, – засмеялся Кароль.
Против ожидания, маленькая принцесса в этот момент и не помышляла ни о каких шалостях, а, совсем напротив, смирно сидела на скамье перед матерью, которая расчесывала ей волосы. В дороге следить за прической было не слишком удобно, но на постоялом дворе Марта смогла, наконец, привести дочь в относительный порядок. То есть девочку выкупали и вымыли ей волосы, хотя для этого пришлось тащить лохань с горячей водой к ним в каморку. И теперь она сидела перед матерью, завернутая в чистую рубашку Боле-слава, млея от ласковых прикосновений материнских рук.
– Жаль, что тебя опять придется одевать как мальчика, – вздохнула Марта.
– Вот еще, – промурлыкала Шурка. – Штаны и курточка гораздо удобнее.
– В дороге, возможно, но мы не всегда будем скрываться.
– Вот когда перестанем, тогда и вырядишь меня в кружева и ленты, а пока мне и так неплохо!
– Надеюсь, это скоро закончится, и я именно так и сделаю, – усмехнулась мать и принялась заплетать ей косички.
Тут их беседу прервал осторожный стук в дверь, а вслед за тем конфузливый голос Иржика сообщил, что господин барон спрашивает, не примут ли его?
– Скажи, что мы скоро будем готовы, – отозвалась бывшая камеристка и принялась одевать дочку.
Через несколько минут принцесса была переодета – прическа скрыта под шапкой – и ее снова стало трудно отличить от мальчика. Марта тоже привела себя в порядок, после чего они разрешили братьям войти.
– Рад видеть вас в добром здравии, ваша светлость, – учтиво поклонился старший фон Гершов. – Я барон фон Гершов, приближенный вашего царственного отца и обер-камергер герцогини Мекленбургской, а также воспитатель вашего брата, принца Карла Густава.
– Я тоже рад, что не болею, – улыбнулась Шурка. – Меня зовут Александр, а вы, значит, Лелик?
– Извини, – шепнул на ухо зависшему барону брат. – Я имел глупость рассказать, как нас звал ее отец!
– А почему Александр? – изумленно спросил померанец, когда к нему вернулся дар речи.
– Не прикажете же звать меня Марией в подобном наряде?
– Да, действительно…
– Когда мы поедем во дворец? – продолжила девочка.
– Во дворец? – удивился фон Гершов-старший, еще не привыкший к ее непосредственности.
– Ну, должны же вы представить меня семье моего отца в новом статусе, раз уж мы здесь оказались?
– Говоря по правде, прин… Александр, мы хотели сохранить ваше инкогнито.
– Герцогиня и так меня не жалует, а если узнает, что мы ее проигнорировали, то может и обидеться!
– Но откуда она узнает?
– Тоже мне загадка, – фыркнула Шурка и снисходительно посмотрела на братьев. – Посудите сами, Старый Клаус наверняка уже добрался до Вольфенбюттеля и поднял там всех на уши. И теперь бабушка шлет во все стороны гонцов, чтобы узнать, куда я запропастилась. Через пару дней, самое большее неделю, в Берлине тоже узнают об этом. И что сделает ее королевское высочество? Да вас же на поиски и пошлет, господин барон. И вы ей сами все и расскажете!