– Мудрость и справедливость вашего величества не знает границ!
– Дорогая сестра, – продолжил Густав Адольф, немного успокоившись. – Не кажется ли вам, что юную Марию Агнессу надобно переодеть согласно обычаям ее пола?
– Мы займемся этим, – согласилась герцогиня.
– Может, повременим? – с надеждой в голосе спросила девочка.
– Предпочитаете мужской наряд, дитя мое? – улыбнулся король.
– Нет, что вы, ваше величество. Просто я слышала, что вы прибыли выбирать себе невесту. С моей стороны было бы невежливо затмить дочерей здешних владетелей!
Повелитель Швеции какое-то время ошарашенно смотрел на принцессу, как будто не понимая, что именно она сказала. Затем непонятно хрюкнул и, наконец, оглушительно расхохотался.
– Вы бесподобны! – с трудом выдавил из себя король, когда немного успокоился. – Однако можете быть спокойны. Я уже сделал предложение Марии Элеоноре Бранденбургской, и вы можете смело блистать при здешнем дворе.
Болеслав и Марта облегченно вздохнули, когда закончилась аудиенция. Хотя Мария и не смогла совсем удержаться от разговоров, ее шутка явно пришлась королю по вкусу, и он смотрел на маленькую принцессу с симпатией. Для Карла Густава, судя по всему, появление у него еще одной сестры стало шоком. Герцогиня Катарина вроде бы тоже отнеслась к ним без вражды, но все равно они были рады откланяться и вернуться на постоялый двор.
– Като, отчего ты не захотела оставить Марию Агнессу при себе? – спросил король, оставшись с сестрой наедине. – Кажется, она весьма мила!
– Слишком мила, ваше величество!
– А мне она понравилась – эдакая маленькая амазонка!
– Две амазонки!
– Ты про ее мать? А ведь верно, госпожа Рашке весьма импозантна в мужском наряде.
– Вот и возьмите их к себе.
– Ха-ха-ха, а ведь ты ревнуешь!
– Вот еще, – фыркнула Катарина. – Да, она моложе, и чего уж там, свежее меня, но я – дочь короля, а она – всего лишь мелкого бюргера. Но дело не только в этом, ваше величество.
– А в чем же?
– Видишь ли, братец, – задумчиво сказала герцогиня, – я тут говорила с этим русским митрополитом, кстати – весьма приятный господин, хоть и не слишком просвещенный. Так вот, он вскользь упомянул о некоем мальчике, весьма хорошо говорившем на языке московитов.
– Каком еще мальчике?
– Там был только один ребенок.
– Ах да, принцесса ведь была в мужском платье. Прости, сразу не сообразил. Но что тебя беспокоит?
– Не разочаровывай меня, Густав!
– Но я все же не понимаю…
– О господи, и это король нашей бедной Швеции!
– Прекрати, пожалуйста.
– Ладно, слушай. Иоганн Альбрехт правит в Москве, а я с детьми, по ряду причин, вынуждена оставаться вдали от него. Так?
– И что?
– Ничего, просто бывшая любовница и нажитая вне брака дочь усиленно изучают язык его подданных. Ты ведь не думаешь, что выучиться говорить по-московитски слишком уж просто?
– Это точно, – посерьезнел король, который сам хоть и не говорил по-русски, но достаточно хорошо понимал их речь.
– И скажи мне на милость, к чему они готовились?
– А госпожа Рашке тоже знает русский?
– Наверняка, просто, в отличие от дочери, умеет держать свои знания при себе.
– Ты думаешь, эта Марта не так проста, как кажется?
– Возможно, и нет, но вот моя свекровь – та еще интриганка!
– Да уж, герцогине Кларе Марии палец в рот не клади…
– Теперь ты понимаешь, почему я не хочу видеть новоявленную «принцессу» и ее мать рядом с собой? И уж тем более брать с собой в Москву. Думаю, мне хватит там хлопот и без них!
– Что же, поступай, как знаешь, – пожал плечами Густав Адольф. – Возможно, ты права.
– Лучше скажи мне, что ты собираешься делать с Юленшерной?
– Даже не знаю, – с досадой отозвался король. – Он пропал с того самого момента, как произошел обмен Риги на Новгород. Там между ним и твоим мужем произошла какая-то темная история. Причем, как мои люди ни старались, подробностей они так и не выяснили. Ходили самые разные слухи – даже что он женился и бежал в Данию. Но при тамошнем дворе он точно не появлялся.
– Опять Дания! – поморщилась Катарина.
– Да уж, король Кристиан любит везде совать свой нос. Но я, хоть убей, не пойму, для чего ему лезть к вам в Мекленбург?
– Все просто, он считает Иоганна Альбрехта виновником своего поражения в Кальмарской войне и желает отомстить. К тому же ему отчего-то кажется, что весь Нижнесаксонский имперский округ – его вотчина, и никак не может смириться со своей потерей.
– О чем ты?
– О прежнем герцоге Вольфенбюттеля – Генрихе Юлии и его сыне Фридрихе Ульрихе[19].
– Тех, что погибли при осаде вольного города Брауншвейга?
– Именно, ведь Генрих Юлий был женат на родной сестре Кристиана. После трагической кончины отца и сына владения средней ветви Вельфов перешли к Данненбергам, то есть Юлию Эрнсту и Августу-младшему. Первый получил Каленберг-Геттинген, а мой будущий свекор – Вольфенбюттель.
– Да уж, не повезло датчанину, – усмехнулся король. – Клара Мария имеет большое влияние на мужа и ни за что не даст в обиду своего сына.
– Возможно, но мой муж так и остался ее единственным ребенком, а двух детей Августа-младшего забрал к себе Господь. У Юлия Эрнста тоже пока нет сына, и если они так и не появятся, то все владения старшей ветви Вельфов перейдут Люнебургам, а с ними он в родстве через свою тетку – Доротею Датскую. В общем, если он им поможет, то они могут и поддержать его притязания на Мекленбург.
– Братья еще не так стары, – с сомнением покачал головой Густав Адольф. – К тому же император не потерпит этой аннексии.
– А зачем Кристиану присоединять герцогство к Дании? У него много детей, в том числе и внебрачных. Найдется кому занять Шверин и Гюстров, образовав новую династическую линию.
– Будь уверена – я не допущу этого!
Сохранить инкогнито юной мекленбургской принцессы все же не получилось. Возможно, проболтался кто-то из слуг, возможно, что-то пронюхали бранденбургские придворные, но вскоре весь двор узнал, что падчерица герцогини Катарины находится в Берлине. В общем, чета курфюрстов намекнула, что хотели бы познакомиться с Марией Агнессой, и отказать им в этом было никак невозможно.
Волей-неволей Шурке с матерью пришлось заняться своим гардеробом. Но если Марте достаточно было пары простых платьев, то принцессе было так легко не отделаться. Тут к ним, как ни странно, пришла на выручку бранденбургская маркграфиня Анна. Узнав о сложившейся ситуации, она пригласила юную принцессу к себе и предложила воспользоваться услугами ее придворных портних.
И вот теперь девочка стояла с покорным видом на высоком и неуклюжем табурете, чувствуя себя при этом полной дурой. Наряд, вправду сказать, был настолько же шикарен, сколь и неудобен. Богато украшенный шитьем корсаж стискивал тело не хуже тисков. Пышная юбка на жестких фижмах позволяла передвигаться лишь чинными, маленькими шажками. Слава богу, из уважения к Густаву Адольфу, обошлись хотя бы без огромного гофрированного воротника, поскольку в Швеции эту деталь одежды не жаловали.
Вдобавок ко всему над ней предварительно поработал придворный куафер[20], и вместо привычных косичек на голове Шурки было устроено нечто среднее между шиньоном и вавилонской башней. Венчала это сооружение маленькая корона – подарок мачехи.
– Не могу не признать, принцесса – так вам гораздо лучше! – заявила присутствующая при примерке герцогиня Катарина.
– Действительно, получилась весьма мило, – поддержала ее скрипучим голосом руководящая процессом Анна Прусская.
Суетящиеся вокруг портнихи и служанки немедля выразили полное согласие с их словами, и только мнения самой Марии Агнессы никто спрашивать не собирался, а уж ей, поверьте, имелось, что сказать по этому поводу герцогине с маркграфиней.
Было трудно найти двух более непохожих женщин, чем эти две владетельные дамы, но тем не менее они быстро сошлись. Анна и в молодости была на редкость некрасива, но прусскую принцессу в восемнадцатилетнем возрасте выдали замуж за сына бранденбургского курфюрста. Ее отец был душевнобольным, да и муж, мягко говоря, не блистал интеллектом. Но зато у самой маркграфини в достатке было и ума и характера, и она не стеснялась демонстрировать и то, и другое. Злые языки говорили, что она даже поколачивала своего супруга, когда тот злоупотреблял горячительными напитками и нес ахинею под их воздействием.
Катарина, напротив, была довольно миловидна и умела ладить с окружающими ее людьми. Отец долго не мог найти ей подходящую партию и, в конце концов, выдал за живущего при его дворе мелкого германского князя. Но скоро, невероятным вывертом судьбы, Иоганн Альбрехт стал единственным властителем Мекленбурга, да плюс к тому его выбрали царем в далекой и непонятной Московии, про которую много кто слышал, да мало кто знал.
В общем, пока ее муж странствовал по свету и совершал подвиги, о которых любили посудачить завсегдатаи пивных, шведская принцесса освоилась в его владениях и крепко взяла в руки бразды правления герцогством.
Таким образом, несмотря на все несходство характеров и внешности, Катарина и Анна были женщинами умными, властными и не собирались ограничивать свои интересы лишь «Kinder, Küche, Kirche»[21]. А выбор наряда для незаконнорожденной дочери Иоганна Альбрехта был лишь поводом собраться без лишних глаз и обсудить кое-какие детали.
– Как ваши девочки восприняли сватовство моего брата? – осведомилась герцогиня Мекленбургская.
– Мария Элеонора счастлива, Анна София бесится, а Екатерина втихомолку смеется над ними обеими!
– Сказать по правде, я немного удивлена выбором Густава Адольфа. Ваша старшая дочь и характером, и умом определенно превосходит среднюю.
– Вам ли не знать, моя дорогая, что мужчины не очень-то любят умных женщин!