– Откуп принесли? – сразу поинтересовался я, не желая разводить излишние церемонии.
Ответом мне был всеобщий горестный вздох, и только Селим-ага обреченно ответил:
– Да, величайший!
Честно говоря, меня это немного удивило. Все-таки сумма довольно значительная, и собрать ее вовсе не просто. Я был просто уверен, что отцы города начнут отчаянно торговаться в надежде сбить цену, в общем, готовился к компромиссу, и вот вам здравствуйте!
– Вот и славно, – отозвался я, прикидывая, в чем подвох. – Вносите.
Все еще стоящий на коленях Селим-ага махнул слугам, и те, кряхтя, стали закатывать один за другим довольно увесистые бочонки.
– В восьми – золото, в тридцати двух – серебро, о сиятельный, – пояснил с очередным поклоном чиновник.
– Что-то маловато для миллиона дукатов, государь, – зашептал мне на ухо Фрол Ляпишев, позванный на всякий случай.
– В самом деле, ваше величество, – согласно кивнул фон Гершов. – Рижское серебро выглядело гораздо внушительней, притом что половина была в фугеровских чеках.
– Это верно, – скупо улыбнулся Корнилий, в свое время принявший горячее участие в той истории.
Сомнения моих ближников были понятны. Миллион золотых дукатов в пересчете на вес – больше двухсот пудов драгоценного металла, или в более привычных мерах – три с половиной тонны. А если в серебре, в десять раз больше!
А если учесть, что закатывающие бочки слуги своим телосложением отнюдь не напоминали античных героев, картина вырисовывалась совсем нерадужная. Поскольку налицо имелась от силы тонна золота и не более трех серебра, получалось, местные решили меня жестоко поиметь. Ну что за люди, это же надо так презлым заплатить за предобрейшее? А ведь я им, можно сказать, поверил! Все, что нажито непосильным трудом…
– Грабители! – горестно вздохнул я. – Вы хотите меня последних портков лишить?
– Смилуйся, о великий, – пустил слезу Селим-ага. – Сегодня, как ты и велел, мы принесли тебе все, что у нас осталось. Двести пятьдесят тысяч в дукатах и золотых слитках и десять миллионов серебряных акче. Прими их от нас. И услышь нашу мольбу. Мы разорены. Снизойди к нашей нищете и уменьши сумму выкупа втрое. И еще молим тебя оградить нас от насилия, грабежей и убийств, совершаемых твоими воинами. Вчера они как барана зарезали уважаемого всеми купца Ахмета, накануне до смерти разбили голову Хаджи Мухаммеду, одному из самых почтенных торговцев нашего города.
– Уж не те ли это, что прятали вопреки моему повелению пленников из числа христиан? – грозно нахмурившись, одернул разговорившегося турка и, обернувшись, кивнул стоящему в сторонке Рожкову, который едва не светился от счастья, отыскав своего сына. – Кара их постигла заслуженно. Разозлили вы меня. За людоедов вступаетесь, значит, и сами одним миром мазаны, порождения ехидны! Я ведь предупреждал вас! Не будет вам никакой уступки! Выплатите все до полушки! Но поскольку я добр и милостив и пленники выжили, то так и быть. Даю вам еще неделю. А уж потом – берегитесь. Будем считать, эти деньги выкуп за жизни и свободу кафинцев. А за стены крепости, товары в ваших лавках и дома со всем имуществом – придется заплатить. Уяснили? Тогда убирайтесь отсюда.
Дождавшись, пока турки уйдут, приказал:
– Монеты проверить, пересчитать, перевесить, сложить в бочки, опечатать и убрать под замок. А теперь к делам нашим грешным. Приступайте к докладам, что у нас, где и как.
Выслушав отчеты и просмотрев поданные дьяками описи, перешел из дворика на просторную, тенистую, густо увитую виноградной лозой с уже спеющими гроздьями и украшенную розовыми кустами террасу. Здесь, в более дружеской, что ли, обстановке, глядя на синеющий до самого горизонта морской простор, и приступил к раздаче поручений ближникам:
– Итак, донцов и запорожцев мы этим утром отправили шарпать крымский берег до самого Гезлева. И они при деле, и нам спокойнее будет в городе. Но это так. Теперь о важном. Кароль, дружище, тебя назначаю военным комендантом Кафы и всех наших владений в Крыму, на Тамани и в Азове. И главнокомандующим всеми войсками, остающимися под твоим началом. Понимаю, что задача у тебя наисложнейшая, особенно если учесть, сколько солдат я тебе оставляю. Но время нам терять нельзя. Опять же, коли татары прослышат, а они наверняка скоро получат от местных сведения, что армия почти ушла, да и сам Странник куда-то испарился, могут захотеть разделаться с тобой. Примутся войско собирать. Поэтому держись настороже. Не проворонь!
– Слушаюсь, мой кайзер. Однако если не придут калмыки, нам придется тяжко.
– Знаю. Но они как сквозь землю провались. Впрочем, ты и сам в курсе. Корнилий, я знаю, что ты целыми днями возишься с черкесами, но у меня к тебе срочное поручение. Надо собрать представителей христианских общин – много не надо, нескольких самых уважаемых старейшин и церковных иерархов. И православных, и армян-монофизитов, и католиков. У меня на них планы. Вот и хочу поговорить лично.
– Как скоро их нужно доставить?
– Чем быстрее, тем лучше. Не стоит терять время. Так что хватай их и волоки сюда, но без фанатизма. Вежливо и почтительно.
– Как будет угодно вашему величеству, – скупо улыбнулся бывший лисовчик.
Чем хорош Михальский – у него не заржавеет. И что характерно, никому в голову не приходит его ослушаться. Вроде и не кричит, и не стращает. Однако всякий чует – этот просто возьмет да зарежет, и дальше продолжит своими делами заниматься, словно так оно все и было.
Припомнив события вчерашнего дня, я велел подойти Рожкову.
– Михайло, как твой сын себя чувствует? Здоров ли?
– Благодарю тебя, государь, все слава богу.
– Слышал я, ты и прочих детей, спасенных из той ямы, себе взял?
– Все верно, государь. Где одного, там и четверых прокормить можно.
– Ты вот что, Михайло. Приводи всех к нам, пусть вместе с моим наследником учатся. Грамоту осваивают, в игры играют, да и стол делят. Все тебе забот меньше будет.
– Велика честь, государь, – поклонился большим обычаем Рожков. – Да только не по чину мне она!
– Пустое. Здесь местничать некому, а если бы кто и вздумал, ему бы враз небо с овчинку показалось! Ты лучше вот что мне скажи. Много ли среди полоняников сирот?
– Хватает, надежа. Одних сюда детьми приволокли, у других родители в неволе померли, а кто и здесь родился.
– Вот-вот. И куда они теперь?
– Как бог даст. Кого казаки к себе возьмут, кого еще куда. Не в монахи, так в скоморохи.
– Нет, так дело не пойдет! – покачал я головой.
– А что делать?
– Да ничего особенного. Собрать их всех вместе и держать под присмотром. Есть ведь воины увечные, которым еще рано в бой идти, вот пусть и присмотрят за мальцами. А как в Москву прибудем, я им дело найду. Кто побойчее да поспособнее, пойдет в царскую школу на казенный кошт, других ремеслу обучим. Но это еще не скоро будет, а пока найди людей, кому это доверить можно. Чтобы дети от их заботы с голоду не околели.
– Я могу взяться, государь.
– Нет, Михайло. Во всяком случае, не сейчас. Прибудем в Москву, коли пожелаешь, дам тебе такое поручение, а теперь ты мне рядом нужен. Сыщи или из ратных, или из полоняников знакомых.
– Как повелишь, надежа, – не стал отказываться Рожков. – Все выполню, не сомневайся.
– Теперь ты, свет Федор Семенович, кавалер Панин, – подозвал я своего бывшего рынду. – Возьмешь половину галер, а на них свой полк и отряд Татаринова. Пойдете вдоль кавказских берегов. В серьезные драки не ввязывайся. Людей и корабли береги. Заодно каждый час используй для учебы. Отдаю тебе три наши галеры, в том числе лучшую – «Двину».
– Благодарствую за доверие, ваше величество! – гаркнул расплывшийся в улыбке Федька.
– Успеешь еще поблагодарить, – поморщился я. – Слушай дальше. Селиверстов, может, еще и небогато опыта накопил, но все же больше твоего. Поэтому ты к нему прислушивайся. Мужик он дельный.
– Помилуйте, государь, какой же мужик, когда он из новгородских боярских детей?
– Разбаловался ты, Федя, – строго посмотрел я на него. – Царя перебиваешь, ценные указания не слушаешь!
– Простите, ваше величество, – смутился полковник. – Это не со зла…
– Знаю, потому и терплю тебя, бестолкового! Так вот, Селиверстов – муж дельный и в бою не плошает. Опять же, Петерсон его хвалит. В общем, ты меня понял… На чем я остановился? Ах да! Главная твоя цель – захват купеческих судов и фелюг. Чем больше, тем лучше. Людей бери с запасом для призовых команд. Полоняников, где сможешь, выручай. Выйдет разорить да сжечь крепости, делай. А не выйдет, и черт с ними. Не теряй времени, иди дальше. На все про все тебе – десять дней. Не больше! Запомни, Федя! Как срок выйдет – возвращайся обратно. И лучше прямиком сюда через море, так и быстрее выйдет и безопасней. Одним словом, чтобы через две недели был тут.
– А ты, государь?
– Я на запад пойду. Сначала Варну пощупаю, потом… посмотрим…
– Я так понимаю, главное наше дело собрать больше парусников, чтобы добычу и людей вывезти до Азова?
– Правильно понимаешь. Заодно и торговлю туркам попортим. Что им убыток – то нам радость! Утащить отсюда надо все, до чего сможем дотянуться. И людей, и пушки, и скотину, и зерно, и вино, и кожу. Да и торговый флот нам не помешает свой. Как думаете? – Я довольно подмигнул соратникам.
– Но сколько мы скотины так сможем увезти? Тут одних лошадей тысячи тысяч. А уж овец и коз…Не лучше ли…
– Эх, Федя, снова ты поперек батьки лезешь! – погрозил я ему пальцем. – Не надо, как лучше, надо, как приказано! Пойми, чтобы сушей такую прорву скота угнать, потребуется всех татар, способных держать оружие в руках, под корень извести. А до тех пор о том и думать нечего. Одна суета. Вот в море мы пока хозяева. Будем этим пользоваться!
Закончив с Паниным, я вернулся к его бывшему командиру.
– Корнилий, ну, рассказывай, как там твои черкесы?
– Дело движется, государь. Можешь сам посмотреть, как идет учеба.
– А давай, – согласился я. – Отчего бы не прогуляться?