– Убирайся к черту!
Он довел ее до кровати и заставил лечь. Ей хотелось кричать, царапаться и кусаться, но глаза закрывались. Плесень в углу комнаты билась, как сердце, обои шли волнами. Доски пола тоже закачались. Из образовавшейся щели выползла огромная черная змея и скользнула на покрывало. Ноэми, перестав дышать, наблюдала, как рептилия коснулась ее ног. Ледяная кожа змеи была покрыта крошечными пульсирующими наростами, из которых во все стороны разлетались споры.
Еще один сон, – подумала девушка. – Порождение Мрака, никакой змеи на самом деле нет.
Но змея была, и Ноэми дернула ногой, пытаясь отогнать ее. Внезапно кожа змеи распалась на куски, и по комнате стал распространяться запах гниения. На мертвой плоти расцветала плесень.
– Et Verbum caro factum est, – прошелестел чей-то голос.
Теперь Ноэми стояла на коленях. Было темно и очень холодно. Алтарь… На нем мерцали свечи, но все равно света не хватало. Алтарь был изысканнее, чем виденный в пещере. Его покрывала красная бархатная ткань, а свечи помещены в серебряные подсвечники. Присмотревшись, она заметила гобелены на стенах. Красные и черные, и на каждом изображение Уробороса. А вот и Дойл, одетый в красное. Рядом с ним стояла женщина с глазами коровы, она была на последнем месяце беременности.
– Et Verbum caro factum est, – снова раздался голос, и Ноэми поняла, что это голос Уробороса.
Появились две светловолосые женщины. Она видела их раньше. Сестры. Взяв ее под руки, они усадили ее в кресло. Высветилась картинка, как в кино или на сцене. Кладбище. Женщина рожала на кладбище.
Ребенок закричал, и Дойл поднял его. Et Verbum caro factum est, – шипело со всех сторон.
Ноэми знала, что произойдет, и не хотела это видеть. Она закрыла глаза, зная, что Дойл ножом взрезает ребенка.
Плоть богов.
Женщины протянули руки, и Дойл дал им по кусочку плоти. Челюсти стали пережевывать мясо.
Ноэми уловила чьи-то мысли: Раньше поедали плоть жрецов, но Дойл, наш бог, улучшил ритуал. Дойл прочитал множество книг по теологии, биологии и медицине. Он искал ответы и нашел их.
Глаза Ноэми все еще были закрыты, когда женщины прижали ткань к ее лицу. Она решила, что сейчас они убьют ее, разрежут тело и съедят. Но нет. Они запеленали ее и, живую, кинули в яму рядом с алтарем. Ноэми сказала: «Я жива», – но это не имело значения. Это было всего лишь воспоминание.
Грибы прорастут сквозь ее тело и попадут в стены. Мраку нужен разум. Нужна она. Так было всегда – до нее в жертву Мраку приносили других женщин. Все это придумал Дойл.
Дойл – бог.
Дойл будет жить вечно.
Нет, он не бог, он – монстр.
– Увидела достаточно, любопытная девочка?
– Так вот что ты думаешь обо мне, – раздался голос Дойла.
Он тасовал карты в углу комнаты. Ноэми смотрела на его сморщенные руки, янтарное кольцо на указательном пальце тускло поблескивало. Теперь это был Дойл, которого она знала.
Мужчина положил на стол три карты и медленно перевернул. Рыцарь с мечом, валет с монеткой в руке… Третью карту она не разглядела, зато видела через тонкую ткань рубашки гноящиеся нарывы на спине Дойла.
– Зачем вы показываете мне все это? – спросила Ноэми.
– Это дом показывает тебе. Он любит тебя. Надеюсь, ты наслаждаешься нашим гостеприимством? Хочешь сыграть со мной? – спросил Дойл.
– Нет.
– Жаль. – Он поднял третью карту: пустой кубок. – Ты все равно откажешься от себя в конце концов. Ты уже как мы – ты часть семьи, просто еще не понимаешь этого.
– Вы не испугаете меня своими трюками. И не сможете удержать меня здесь.
– Ты действительно так считаешь? – спросил Дойл, и нарывы на его спине запульсировали. На пол закапала темная, как чернила, жидкость. – Я могу заставить тебя сделать что захочу.
Он разрезал один из гнойников на руке длинным ногтем и прижал к серебряной чаше, похожей на кубок с карты; чаша наполнилась черной жидкостью.
– Выпей, – предложил он, и Ноэми, как под гипнозом, ступила вперед, собираясь сделать глоток, но в последнюю секунду одумалась.
Даже в ее сне Дойл пытался показать свою власть. Или это не сон? Да нет, сон, конечно же сон.
– Я убью вас, когда проснусь. Как только появится возможность, найду способ убить, – закричала она и, бросившись на монстра, погрузила пальцы в его плоть, сжала худую шею руками.
Пергаментная кожа рвалась под ее ногтями, стали видны мышцы и сосуды. Дойл ухмыльнулся, но теперь это был не Говард Дойл, а Вирджиль. Он с легкостью высвободился из хватки Ноэми и прижался к ее губам. За всем этим широко распахнутыми от боли глазами наблюдал Фрэнсис. Парень открыл рот, словно в мольбе, и из его рта выползли сотни личинок.
Откуда-то появилась змея и обернулась вокруг шеи Ноэми.
Ты наша, нравится тебе это или нет. Ты наша, и ты – это мы, – шипела она.
Ноэми попыталась снять с себя змею, но та лишь сильнее сжимала кольца. И вот уже открыла челюсти, готовясь поглотить ее целиком.
– Et Verbum caro factum est…
Но тут заговорил и женский голос:
– Открой глаза.
Я не должна забывать, – подумала Ноэми, – я не должна забывать, что нужно открыть глаза. Открою глаза, и все исчезнет.
21
Дневной свет. Ноэми никогда еще так не радовалась ему. От лучей, пробивающихся сквозь занавески, ее сердце воспарило. Она вскочила с кровати и раздвинула шторы. Немного постояла, прижав ладони к холодному стеклу. Потом подошла к двери и подергала за ручку. Дверь предсказуемо была заперта.
Ей оставили поднос с едой. Чай остыл, но девушка и не собиралась его пить, не зная, что в нем. Даже тост вызывал сомнение, но она все-таки откусила от него кусочек и запила водой из-под крана.
Хотя… если споры этих проклятых грибов рассеяны в воздухе, то какая разница? В любом случае она вдыхала отраву. Да еще кругом плесень.
Дверь шкафа была открыта, и Ноэми обнаружила, что ее чемоданы разобрали: платья висели на плечиках.
Было холодно, и она натянула клетчатое платье с длинными рукавами, украшенными белыми манжетами. Стало теплее; ей не особо нравилась клетчатая ткань, и она не могла вспомнить, по какой причине взяла это платье из Мехико, зато теперь нашла его уютным. Причесавшись и надев туфли, Ноэми еще раз попыталась открыть дверь. На подносе лежала ложка, и она стала размышлять над тем, можно ли ложкой поковыряться в замке, но тут замок щелкнул и в комнату вошла Флоренс. Губы, как всегда, поджаты, но и Ноэми не обрадовалась ее появлению.
– Собираетесь умереть от голода? – спросила Флоренс, глядя на поднос.
– Не могу сказать, что у меня прекрасный аппетит после вчерашнего, – сухо ответила девушка.
– Не хотите есть, не надо, – пожала плечами Флоренс. – Вас хочет видеть Вирджиль. Он ждет в библиотеке. Пойдемте.
Ноэми последовала за женщиной. В полном молчании они прошли по коридорам и спустились на первый этаж. И тут Ноэми решилась – отстав от Флоренс еще на пару шагов, ринулась к входной двери. Она боялась, что ее заперли, но ручка послушно повернулась, и девушка вырвалась в туманное утро. Туман был очень густым, гуще обычного, но это не имело значения. Высокая трава быстро намочила ноги, платье зацепилось обо что-то, но Ноэми, дернув юбку, продолжила бежать. Дождь попрежнему шел, хотя и не такой сильный, как вчера. Даже если бы сверкали молнии и гремел гром, она бы все равно не остановилась.
Но – остановилась. Внезапно ей стало трудно дышать, будто чья-то рука сжала ее горло. Ноэми ахнула и врезалась в дерево, низкие ветки до крови оцарапали висок.
– О черт, – пробормотала она.
Ей нужно идти медленнее и попытаться разглядеть дорогу, но туман был густым и дышать становилось все труднее. Ноэми поскользнулась и, упав, потеряла туфлю, пошарила рукой вокруг – туфля пропала.
С большим трудом ей удалось подняться на колени. Отдышавшись немного, она сняла вторую туфлю. Ничего, пойдет босиком. Только куда идти? В какую сторону? Туман окутывал деревья и кусты, дома вообще не было видно. А сзади… сзади слышался шорох – кто-то преследовал ее.
Ноэми хватала ртом воздух, пытаясь впустить его в легкие. Кое-как она заставила себя подняться. Четыре, пять, шесть шагов, и снова ее ноги подкосились.
Сквозь туман она увидела высокую темную фигуру, которая быстро приближалась к ней. Девушка вскинула руки, пытаясь защититься, но это не помогло: кто-то наклонился и поднял ее так легко, словно она была тряпичной куклой. Мужчина, но кто?
Защищайся.
Она ударила вслепую туфлей, которую по-прежнему держала в руке. Туфля попала по лицу. Мужчина сердито вскрикнул и отпустил ее. Она упала на землю и поползла на четвереньках, надеясь на чудо. Но чуда конечно же не произошло. Мужчина снова схватил ее и поднял на руки.
Он нес ее в дом, а Ноэми даже запротестовать не могла. Ее горло так сжалось, что едва получалось дышать. И что еще хуже, она осознала, насколько близко дом – она отошла от него всего на пару десятков метров.
У самого входа, где тумана было меньше, она повернула голову, чтобы взглянуть на мужчину.
Вирджиль.
Он открыл дверь и понес ее по лестнице. На витражном стекле круглого окна была изображена красная змея, кусающая хвост. Раньше Ноэми не замечала ее.
Вирджиль занес ее в комнату – в ее комнату – и осторожно опустил в ванну, прямо в одежде, затем открыл кран.
– Снимай одежду и вымойся, – сказал он.
Ноэми перестала задыхаться, но сердце заколотилось как у зайца. Она непонимающе уставилась на Вирджиля, держась за края ванны.
– Ты простудишься. – Он протянул руку, словно собираясь расстегнуть верхнюю пуговицу на ее платье.
Ноэми ударила его по руке и сжала воротник.
– Не смей! – закричала она, превозмогая боль в горле.
Вирджиль удивленно засмеялся:
– В чем дело, Ноэми? Ты решила поваляться в грязи под дождем, и теперь тебе нужно помыться. Так что снимай свою грязную одежду, или это сделаю я. – В его голосе не слышалось угрозы, он был ровным, но на лице читалась брезгливость.