101.
- Антонио!
- Да, Мария.
- Скажи, а почему в нашем языке слово «брак» обозначает два совершенно разных понятия?
- Это еще что, Мария. Вот слово «коса» имеет сразу три значения – коса, которая до пят, коса, которая в море и коса, которая «фить».
- Безобразие! Неужели наш мексиканский язык такой скудный, чтобы называть три понятия одним словом?
- Нет. Просто эти негодяи из института языкознания так все устроили. А те слова, которые должны были обозначать два других понятия, забрали себе и, наверняка пользуются ими… например, на даче.
- Вот негодяи! Они разворовывают наш словарный запас! Надо пожаловаться на них президенту страны.
- Бесполезно, Мария. Он тоже в доле.
- А он то каким образом?
- Они откинули ему несколько слов, которыми кроме него никто не может пользоваться – президент Мексики, гарант Конституции, Верховный главнокомандующий.
- Но это же коррупция!
- Вот именно. Хорошо, что у нас остались, хотя бы, слова …, … и … … .
- Да, иначе бы ты не смог объяснить нашей соседке этой негодяйке Розалии, что она неправа, когда кричала на нашу собаку, которая погрызла ее обувь.
- Да, эти слова я никому не отдам. Они достались мне от моего отца, а я передам их своим детям. Эй, … Педро, и особенно ты, … Пабло, идите сюда! Когда я буду умирать, я скажу вам кое-что. А пока … отсюда.
- А что будем делать с этими негодяями из института языкознания?
- Я позвоню им и скажу, что они … в значении «надоели».
102.
- Антонио, Антонио!
- Да, Мария.
- Хименесы уехали отдыхать на месяц и оставили нам ключи от квартиры.
- Зачем, Мария?
- Чтобы мы следили за их кошкой.
- А зачем для этого оставлять нам ключи, мы могли бы следить за ней в замочную скважину.
- Это неудобно, Антонио. И потом, если она будет на кухне, то мы в замочную скважину ничего не увидим.
- А зачем нам за ней следить?
- Ну, как? Если, допустим, она нагадит на ковер, мы будем точно знать, что это сделала она.
- А кто бы это мог сделать еще?
- Мы. Ведь у нас же есть ключи. И они, приехав, могли бы подумать на нас.
- На нас? Эти негодяи Хименесы? А ну, давай сюда ключ!
- Зачем?
- Пойду, и сделаю им на стол все, что я о них думаю, раз они такие неблагодарные. Мы следим за их кошкой, а они так себя ведут.
- Да, зря я согласилась помогать этим негодяям. Так что, не будем следить за их кошкой?
- Будем. Только надо делать это незаметно, чтобы она не поняла, что за ней следят. Иначе она попытается оторваться от хвоста.
- И потом Хименесы скажут, что это мы дали ей оторваться?
- Не знаю, Мария… я запутался… в любом случае, ты дура. Пошли следить за кошкой. Только давай наденем маски, чтобы она нас не узнала.
103.
- Мария!
- Да, Антонио.
- У меня для тебя сногсшибательная, но печальная новость. Я решил сменить ориентацию.
- В каком смысле?
- Я решил стать голубым.
- Я тебя что, не устраиваю?
- Конечно, нет… в смысле, конечно, да… в смысле, даже если бы устраивала… неважно, дело не в этом. Я хочу стать популярным певцом или телеведущим, а они все такие.
- Антонио, но тогда тебе придется красить губы, накладывать румяна, говорить тонким манерным голосом.
- Ну, что ж, придется – так придется, чего не сделаешь ради искусства… и денег.
- Но ведь ты должен будешь спать с мужчинами.
- Ничего, в походе я спал с Хименесом, он сильно храпит, но ты храпишь не меньше, да ты еще и в два раза толще.
- Антонио, ты не понял. Тебе придется заниматься с ними любовью.
- Мария, как тебе не стыдно такое говорить? С чего это вдруг, что я, педик, что ли?
- Ты же сам сказал, что хочешь стать голубым.
- И что они, по-твоему, занимаются друг с другом любовью? Да нет, Мария, это невозможно. Это противно… и вообще, ну, как это – мужчина с мужчиной?
- И тем не менее.
- Ты уверена, Мария?
- Конечно, Антонио.
- Гадость какая. Ну, хорошо. Тогда… даже не знаю… тогда я буду олигархом.
- Тогда тебе придется стать евреем.
- Нет, нет, нет, лучше быть телеведущим… хотя, нет, не лучше… черт, вот так всегда – стоит начать новую жизнь, как сразу всплывает какая-то гадость. Все, Мария, неси текилу, будем отмечать мое возвращение.
104.
- Антонио, Антонио, Антонио!
- Что, Мария?
- Вот я подумала, а почему листья зеленые?
- Потому что в них много хлорофилла.
- А что такое хлорофилл?
- Ну, это такое вещество… когда его много в листьях, они зеленые. Спи, Мария.
- А тогда скажи мне только, как человек видит?
- Ну, как… на дне глаза существуют нервные окончания, и когда свет отражается от предметов… о, господи, спи, Мария, спокойной ночи.
- Да, да, уже сплю, только еще один вопрос. Вот объясни, как это понять – вселенная бесконечна. Как это?
- Это… как… вселенная, она… такая… а там за ней… а потом… ну, все. (Удар). О как! Чем это я ее? А, настольной лампой. Как же сразу стало хорошо. Что же это я раньше не догадался. Двадцать лет мучений… Ну, вот и ладненько. Спи, Мария… в смысле, спи, Антонио. Хм, а правда, как это – она бесконечна? Ну, вот она закончилась, а что там дальше? Ой. Ой, ой, ой. Это невыносимо. (Выстрел). А! Мария!
- Что, Антонио?
- Мне приснился страшный сон. Как будто мы умерли.
- Нет-нет, Антонио, все нормально. Кстати, раз мы уже проснулись, скажи, меня давно мучает вопрос, почему листья зеленые?
- Сейчас, Мария, одну секунду… Ой, здесь же должна была быть настольная лампа. Что же делать – стакан слишком легкий, а шкаф я не подниму?
105.
- Антонио!
- Да, Мария.
- Пошли в баню.
- Ладно. Иди в баню, Мария.
- Нет, не меня пошли в баню, а пошли вместе в баню.
- В каком именно месте, Мария? Я послал тебя здесь, если хочешь, можем отойти на пару метров, я пошлю тебя там, хотя какая разница?
- Антонио, пожалуйста, не пошли.
- Ничего не понимаю – то пошли, то не пошли. Ты хочешь в баню, Мария, или нет?
- Да, я хочу, но только пошли вдвоем.
- Мария, я не могу послать в баню нас обоих. Тебя – еще ладно, но сам себя… Это должен сделать кто-нибудь третий, например, негодяй Альваро, который, когда напьется, сидит на углу и посылает всех, но не в баню, а гораздо дальше.
- Антонио, Антонио, ну, подожди. Не надо никого никуда посылать. Смотри, я иду в баню. Пойдем со мной за компанию.
- Ага! Значит ты обычно ходишь в баню с какой-то компанией, а сейчас они, видимо, не могут, и ты хочешь, чтобы я пошел за нее. А ну быстро рассказывай, с какими негодяями ты ходишь в баню?
- Антонио, что ты несешь?
- Я несу палку, чтобы тебя ударить. Вот тебе, получай! В баню она собралась с какой-то компанией!
- Антонио, ты все перепутал.
- Ничего я не перепутал. Хотел ударить по голове – и ударил. А сейчас получай по спине.
- Но я же просто хотела пойти в баню…
- Вот и иди в баню. Пошла вон из моей квартиры. Прощай, немытая Мария… не помню, как там дальше…
106.
- Мария.
- Да, Антонио.
- Ты слышала – исполняется 10 лет сорокалетию журнала «Мексика для вас». В честь этого они проводят конкурс…
- Нет, если красоты, то я не могу – во-первых, у меня нет купальника моего размера, а во-вторых, я готовлю обед.
- Мария, вообще-то я знаю еще одну причину, но сейчас не об этом. Они проводят другой конкурс – на лучшее двустишие о Мексике.
- И что, там хорошие призы?
- Очень. Разыгрываются десять будильников, двадцать бейсболок и тридцать сумочек ди-джея.
- Антонио, а зачем ди-джею столько сумочек?
- Не знаю… скорее всего, незачем, поэтому он и выставил их в качестве приза.
- А если ты выиграешь этот приз, что ты с ним будешь делать? Зачем тебе тридцать сумочек ди-джея?
- Ну, Мария, сначала надо их выиграть, а потом разберемся. Я уже написал одно двустишие, слушай: «Ты дорога мне, Мексика больше, чем ненормативная лексика». Ну, как?
- Потрясающе. Но ведь это неправда.
- Да, я согласен с тобой, Мария. Как поэт и гражданин я не имею права лгать своему народу. Тогда так: «Я люблю тебя, Мексика, больше кактусового кексика».
- А вот это обидно, Антонио. Неужели ты совсем не ценишь мой кактусовый кекс с кактусовой корицей и кактусовым изюмом?
- Но все-таки Мексику я люблю несколько больше… хотя… А если так: «Я люблю тебя, Мексика, больше чем нашего песика Рексика».
- Какого Рексика, Антонио, у нас нет никакого песика?
- Это творческий домысел.
- А если приедет комиссия и выяснит, что никакого Рексика у нас нет?
- А мы заведем. Только какого-нибудь плохонького, чтобы я любил его заведомо меньше Мексики. Все, я посылаю. Считай, что тридцать сумочек у тебя в кармане.
- Да. Конечно, если тебя не засудят.
- Что? Нет, в тюрягу я больше не сяду.
- Антонио, ты не понял…
- Все я понял. Я ухожу. Дай мне пистолет и две тысячи песо, я сделаю пластическую операцию. В дверь я не пойду, меня там наверняка ждет засада. Прыгаю в окно. (Свист, удар, цокот копыт).
- Смотри-ка, ускакал. А ведь это была деревянная лошадка. Мой мексиканский Денис Давыдов. Если надо, я поеду за тобой в Сибирь.
- (Кричит издали). Не надо!
107.
- Антонио! Антонио!
- А! Что, Мария?
- Я поняла – так больше продолжаться не может. Нам нужно что-то решать.
- Да, Мария, я с тобой абсолютно согласен. А который час?
- Какое это имеет значение, когда решаются наши судьбы?
- Прости, Мария, конечно, никакого… а что нужно решать?
- Мы не можем так дальше жить. Судьба поставила нас перед выбором. Выбирай Антонио – либо ты, либо я!
- Ну, я не знаю, Мария… а если я выберу тебя?
- Буду я.