- Тогда дай… я не знаю… шкаф!
- На, бери… ой, Антонио, не надо брать шкаф!
- Почему это?
- Там мой любовник, этот негодяй Риварес.
- Вот и хорошо, значит, шкаф будет еще тяжелее… А, черт, не могу сдвинуть его с места. Может, попросить Ривареса, чтобы он вышел и помог мне?
- Не стоит, Антонио, ведь тогда ты увидишь его и поймешь, что он там…
- Ну, да, расстроюсь, начну гоняться за тобой со сковородкой… это нам сейчас ни к чему. Что же делать-то, господи?!!
- Да чтобы они взорвались, эти ремонтники! (Взрыв).
- Ой. Мария. Что это было?
- Не знаю, Антонио. По-моему, какой-то взрыв.
- Господи, Мария, ты посмотри, какая красота. Ремонтники висят на деревьях, а эта их адская машинка развалилась на части.
- Это же я им напророчила! Антонио, я обладаю волшебной силой.
- Да? Ну-ка, проверим. Мария, а скажи… что бы тебе такое сказать? Например, «бутылка текилы, появись»!
- Бутылка текилы, появись!
- Опа, смотри, Мария, под кроватью откуда ни возьмись появилась бутылка текилы… правда, немножко початая… Мария, а скажи теперь – «триста грамм текилы – исчезните»!
- Триста грамм текилы – исчезните!
- (Буль, буль, буль). Ты смотри, Мария, исчезли.
- Антонио, но они же не исчезли, это ты их выпил.
- Ну, знаешь, Мария, текила же не может исчезнуть просто так. Волшебство волшебством, а закон сохранения вещества еще никто не отменял.
- Да, ты прав.
- А вот теперь скажи: «Антонио, уходи из дому, и чтобы до утра я тебя не видела»!
- Антонио, уходи из дому, и чтобы до утра я тебя не видела… но я не хочу, чтобы ты так уходил… до утра…
- Поздно, Мария, ты уже наколдовала, и непреодолимая сила влечет меня прочь из дома.
- А я знаю, что надо сделать. Сейчас я наколдую обратно: Антонио, никуда не уходи, оставайся дома! Ну, как?
- Знаешь, Мария, не подействовало. Видимо, ты потеряла свою волшебную силу. Поэтому я пошел, а ты посмотри, как снимают с деревьев этих негодяев-рабочих, это очень смешно.
218.
- Антонио!
- Да, Мария.
- Смотри, я вот только что прочла в газете: «Негодяй Альварес попал под экскаватор».
- И ты хочешь сказать «ай-яй-яй, какой ужас, бедный негодяй Альварес»? Так я с тобой не согласен, потому что так ему и надо, нечего было перебегать улицу перед экскаватором.
- Нет, Антонио, я как раз тоже считаю, что так ему и надо. Я вот что подумала – «экс» – это же приставка, означающая «бывший». Ну, знаешь, вот «экс-президент».
- Ну, да, или «экс-чемпион». И что?
- Тогда что получается, экскаватор – это бывший каватор?
- А экспедитор – это бывший педитор? Н-да… А что тогда это означает – каватор, педитор?
- А я поняла. Каватор и педитор – это будущие экскаватор и экспедитор. То есть, приставка «экс» означает что-то прошлое, а отсутствие такой приставки – что-то будущее.
- Теперь я понимаю, что ждет в будущем плуатацию, травагантность и гумацию.
- А вот я что-то ничего не поняла, Антонио.
- Я тебе объясню. Они поживут, помучаются, их побьет жизнь, и они станут эксплуатацией, экстравагантностью и эксгумацией.
- Да, чудесное правило мы с тобой открыли! И лучше всего его подтверждает слово «экскременты».
- Вот именно! А почему?
- Потому что экскременты – это точно что-то бывшее, и мы даже часто знаем, что именно. И мы знаем, что оно будет и в будущем.
- Что «оно»?
- То, что мы с тобой зачем-то называем словом «экскременты». Потому что его всегда навалом.
- Да, кстати, Мария, раз уж ты завела речь об этом – ты погуляла с нашим терьером?
- Что ты, Антонио, он же уже два года, как экстерьер, он же умер.
- А, ну да. А я-то хорош – все время забываю об этом и хожу с ним гулять…
- Ты мой забывчивый…
219.
- Антонио!
- Да, Мария.
- Смотри, что я прочла в газете «Вечерний Мехико по утрам». Здесь написано, что объявлен набор в школу моделей. Они зовут девушек от 17 до 23 лет, ростом не ниже 173 сантиметров и весом не более 55 килограмм.
- Спасибо, Мария, это очень интересно. А зачем ты мне это прочла?
- Я собираюсь туда пойти.
- Для чего, Мария? Ты же сорокалетняя женщина высотой метр сорок семь и весом, который я стесняюсь при тебе произнести… ты же, все-таки, женщина.
- Правильно. А теперь смотри. Туда набежит огромное количество этих молодых длинных худых девиц, и им сразу начнет не хватать зрелых солидных женщин. А тут как раз я.
- Логично, Мария. Но еще логичнее, если туда пойду я.
- Почему это, Антонио?
- А по твоей же логике. Там же точно не будет ни одного крепкого мужчины в самом соку с большими усами. Значит, я буду там вне конкуренции, и меня точно возьмут на работу, я начну зарабатывать много денег, и мы прекрасно заживем!
- А может, мы пойдем туда вдвоем?
- Ну, что ты, Мария! Кто же тогда будет присматривать за нашим хомячком Густаво? Он же в любую минуту может умереть!
- Как умереть? Ему же всего четыре месяца!
- О, Мария, у них, у хомяков день, как у нас два года. Представляешь, сколько бы ему было лет, если бы он был, например, мной.
- Сорок четыре.
- Почему?
- Но ведь тебе сорок четыре.
- Ну, ты, Мария тоже сравнила – то я, а то какой-то хомячок. Смотри, тогда другой пример: я же жру и пью во много раз больше, чем он. Вот настолько же он старше меня.
- Антонио, ты так все хорошо объяснил, что я ничего не поняла. Может быть, ты объяснишь чуть похуже?
- Извини, Мария, нет времени. Мне нужно бежать. Дай мне мой портфолио.
- У тебя же нет.
- Ну, тогда дай мне вот эту фотографию.
- Но это же фотография Мехико.
- Ты ничего не понимаешь, это вид меня с самолета. Все, целую, побежал. Убери цветы и полей квартиру.
226.
- Антонио!
- Да, Мария.
- Я вот думаю – почему в слове «молоко» нет буквы «р»? Ведь оно же есть в слове «корова»?
- Так, Мария, уже интересно. А ты сама что-нибудь по этому поводу думаешь?
- Ну, не знаю, у меня есть одна версия. Дело в том, что в корове буква «р» содержится только в слове «рога», а рога находятся очень далеко от вымени, откуда поступает молоко. А ни в каких близких к вымени частях коровы буквы «р» нет – там, хвост, копыта, голень.
- Вот так ты думаешь, Мария? Ну, что ж, могу только добавить, что, возможно, в молоке нет буквы «р» потому, что она есть в слове «Мария», в слове «дура», а также в словах «редкая», «круглая» и «кошмарная».
- И какая связь?
- Никакой, Мария. Тем более, что в слове связь тоже нет буквы «р».
227.
- Антонио!
- Да, Мария.
- Посмотри, какая прекрасная шуба. Может быть, ты мне ее купишь?
- Что, Мария? Ты предлагаешь мне – видному борцу за права животных – купить тебе эту меховую шубу? Поддержать этих негодяев, истребляющих животных?
- Просто, она такая красивая…
- Слезинки маленького сурка не стоит эта шуба. А она стоит десять тысяч! Представляешь, сколько слезинок он должен пролить за такие деньги?
- Ну, хорошо, извини… Тогда давай купим вот эту шубу из искусственного меха.
- Что ты говоришь, Мария! Знаешь, сколько искусственных животных погибло, чтобы из них сшили эту шубу? Каких-нибудь искусственных песцов или искусственных кроликов? А ведь они могли бы сейчас бегать по искусственным полям, щипать искусственную травку, искусственно размножаться, воспитывать искусственных детей!…
- Антонио, я же всего этого не знала! Давай тогда, хотя бы, купим мне куртку на синдипоне.
- Ты поражаешь меня, Мария! Разве ты не знаешь, что синдипон – это птица, которая водится в основном в Китае, и именно ее пухом набивают эти куртки? И сейчас она там без пуха мерзнет… и вымирает.
- Ну, хорошо, Антонио, ты мне все объяснил. Давай тогда, хотя бы, купим спички, чтобы было чем зажечь газ в нашей квартире…
- Я не верю своим ушам! Знаешь, сколько деревьев было уничтожено, чтобы…
- Хорошо, хорошо, Антонио, я все поняла. А зачем же мы пришли в магазин?
- Купить мне текилу.
- А тебе не жалко кактусы, из которых она делается?
- Нет, Мария. Кактусов очень много, и становится все больше, так что скоро они вытеснят все живое, включая людей.
- А что же делать?
- Нужно бороться. Я каждый день уничтожаю несколько кактусов путем выпивания текилы. Может быть, я даже паду на этой войне… и засну. Если это случится, обещай мне накрыть меня одеялом и поставить рядом тазик.
228.
- Антонио… Антонио…
- Что, Мария?
- Мне плохо.
- Сама виновата, Мария. Не надо было так напиваться на дне рождения у этого негодяя Родригеса.
- Но ведь ты же сам мне говорил «выпей, от ста грамм ничего не будет».
- Так ты же выпила четыреста!
- Ну, я подумала, что если от ста ничего не будет, то от следующих ста тоже не будет. И от следующих.
- Мария, теперь ты понимаешь, как мне бывает тяжело каждое утро? Ведь я пью не только первые и следующие сто, но и еще следующие восемь – десять – двенадцать.
- Но ведь ты мог бы не пить.
- Невозможно, Мария. По статистике, на каждую мексиканскую семью приходится восемь литров текилы в год. И как от них отказаться? А если бы их не выпивал я, их бы пришлось пить тебе. И что бы тогда с тобой было?
- Ах, Антонио, спасибо тебе, что ты спасаешь меня… Подожди, но ведь ты выпиваешь гораздо больше восьми литров в год.
- Правильно. Ведь эти восемь литров приходятся не только на такие семьи, как наша, но и на семьи, в которых есть старики, дети и беременные ими женщины. Представляешь, если бы им пришлось все это пить?
- Да, Антонио, ужасно.
- А еще я улучшаю средний показатель Мексики в этом вопросе, чтобы Россия и Ирландия не вырвались вперед.
- Я поняла, ты, как всегда, молодец… а мне, как всегда, плохо. Что мне делать?