– Несомненно. Меня зовут Дидактилос.
– Ты что, слепец?
– Только в том, что касается зрения, мой господин.
– Тем не менее ты носишь с собой лампу, – заметил Ворбис. – Наверняка в каких-нибудь своих злокозненных целях. Или ты скажешь, что так ищешь честного человека?
– Не знаю, мой господин. А может, вы мне скажете, как выглядит такой человек?
– Я должен казнить тебя на месте, – промолвил Ворбис.
– Разумеется.
Ворбис указал на книгу.
– Эта ложь, эта клевета… Этот соблазн, призванный сбить людей с пути истинного познания. Неужели ты и сейчас посмеешь заявить, – он отпихнул книгу ногой, – что мир – плоский и плывет в пустоте на спине гигантской черепахи? Посмеешь заявить об этом здесь, стоя передо мной?
Брута затаил дыхание.
История затаила дыхание вместе с ним.
«Защити свою веру, – подумал Брута. – Один-единственный раз, пусть хоть кто-нибудь выступит открыто против Ворбиса. Я не могу. Но кто-нибудь…»
Он почувствовал, что взгляд его переходит на Симони, который стоял по другую сторону от кресла Ворбиса. Сержант, казалось, был изумлен и словно бы чем-то зачарован.
Дидактилос выпрямился во весь рост. Он чуть повернулся, и его слепые глаза скользнули по Бруте. Лампу он по-прежнему держал в вытянутой вперед руке.
– Нет, – сказал он.
– В то время как каждый честный человек знает, что мир представляет собой сферу, идеальную сферу, которая вращается вокруг сферы Солнца, как Человек вращается вокруг центральной истины Ома, – не обращая внимания на его ответ, продолжал Ворбис, – а звезды…
Брута наклонился к дьякону, сердце его готово было выпрыгнуть из груди.
– Мой господин? – прошептал он.
– Что? – рявкнул Ворбис.
– Он сказал «нет».
– И это правильно, – подтвердил Дидактилос.
Какое-то время Ворбис сидел совершенно неподвижно. Потом зашевелилась его челюсть, словно он репетировал слова, перед тем как их произнести.
– Ты отказываешься от своих слов? – наконец спросил он.
– Пусть будет сфера, – кивнул Дидактилос. – Не вижу никаких проблем. Стало быть, были приняты специальные меры, чтобы никто не падал. А солнце может быть другой, еще большей сферой, которая расположена далеко от нас. Тебе как больше нравится – чтобы Луна вращалась вокруг мира или Солнце? Я бы посоветовал, чтобы вращался мир. Более иерархично и является превосходным примером для всех нас.
Брута видел то, чего не видел никогда в жизни. Ворбис выглядел сбитым с толку.
– Но ты написал… заявил, что мир покоится на спине гигантской черепахи! Ты даже дал ей имя!
Дидактилос пожал плечами.
– А теперь передумал, – объяснил он. – Кто вообще о таком слышал? Чтобы черепаха длиной десять тысяч миль плыла в космической пустоте? Какая глупость! Честно говоря, мне теперь даже думать об этом не хочется.
Ворбис закрыл рот. Потом открыл его снова.
– Вот, значит, как ведут себя эфебские философы? – промолвил он.
Дидактилос снова пожал плечами.
– Так ведут себя настоящие философы, – поправил он. – Всегда нужно быть готовым принять новые идеи, учесть новые доказательства. Правильно? А ты представил нам столько новых аргументов… – Жест его охватил, конечно, совершенно случайно, окруживших комнату лучников. – …Для раздумья. А я всегда признаю сильные аргументы.
– Твоя ложь уже отравила мир!
– Что ж, я напишу другую книгу, – спокойно произнес Дидактилос. – Сам прикинь, как это будет выглядеть. Гордый Дидактилос признает аргументы омниан. Полный разворот. Гм? Кстати, с твоего разрешения, господин, я понимаю, у тебя сейчас много работы, надо столько всего сжечь, столько всего разграбить, я удаляюсь в свою бочку немедля и начинаю работать над книгой. Вселенная сфер. Шарики прыгают по космосу. Гм. Да. С твоего разрешения, господин, я опишу больше шариков, чем ты можешь себе представить…
Ворбис проводил его взглядом.
Брута заметил, что дьякон уже поднял было руку, дабы подать сигнал стражникам, но потом опустил ее.
Ворбис повернулся к тирану.
– И это вы называете… – начал было он.
– Эй, ты!
Лампа вылетела из двери и разбилась вдребезги о череп Ворбиса.
– И все-таки… Черепаха Движется!
Ворбис вскочил на ноги.
– Я… – закричал он, но в следующее мгновение взял себя в руки и раздраженно махнул паре стражников. – Поймайте его. Немедленно. И… Брута?
Брута едва слышал его из-за стука крови в ушах. Дидактилос оказался лучшим мыслителем, чем он думал.
– Да, господин?
– Возьмешь отряд легионеров и отведешь их в библиотеку, а потом, Брута, ты сожжешь библиотеку.
Дидактилос был слеп, но вокруг было темно. В то время как его преследователи отличались прекрасным зрением, вот только видеть было нечего. Кроме того, они не провели всю свою жизнь на извилистых, неровных, ступенчатых улицах Эфеба.
– …Восемь, девять, десять, одиннадцать, – бормотал философ, бегом поднимаясь по темным ступеням и ныряя за угол.
– Черт, ой, это была моя коленка, – бормотали стражники, свалившись в кучу на середине лестницы.
Одному из них наконец удалось добраться до верха. В свете звезд он различил тощую фигуру, несущуюся с сумасшедшей скоростью по улице. Он поднял арбалет. Старый дурак даже не думал петлять…
Идеальная цель.
Запела тетива.
Лицо стражника изумленно вытянулось. Арбалет выпал из его рук, разрядился при ударе о булыжники, стрела попала в статую и куда-то отлетела рикошетом. Стражник посмотрел на оперение стрелы, торчавшей из его груди, после чего перевел взгляд на вышедшую из тени фигуру.
– Сержант Симони? – прошептал он.
– Извини, – пожал плечами Симони. – Правда извини, но Истина важнее.
Легионер открыл было рот, чтобы высказать свою точку зрения на истину, но тяжело осел на землю.
Он открыл глаза.
Симони уходил. Все выглядело более светлым, хотя по-прежнему было темно. Неожиданно он научился видеть в темноте. Все цвета стали оттенками серого. А булыжники под руками каким-то образом превратились в грубый черный песок.
Он поднял взгляд.
– ВСТАТЬ, РЯДОВОЙ ИХЛОС.
Он послушно поднялся. Он перестал быть солдатом – анонимной фигурой, используемой для преследований и убийств, призрачным эпизодическим актером в жизни других людей. Теперь он стал Дерви Ихлосом, тридцати восьми лет, относительно безгрешным с точки зрения общего положения дел и безвозвратно мертвым.
Бывший легионер неуверенно поднес руку к губам.
– Ты – судья?
– НЕ Я.
Ихлос смотрел на уходившие в никуда пески. Он инстинктивно понимал, что нужно делать. Он был менее утонченным, чем генерал-иам Б’ей Реж, и обращал внимание на песни, которые слышал в детстве. Кроме того, у него было преимущество. Он был еще менее религиозным, чем генерал-иам.
– СУДИЛИЩЕ ЖДЕТ В КОНЦЕ ПУСТЫНИ.
Ихлос попытался улыбнуться.
– Мама рассказывала мне об этом, – промолвил он. – Когда умрешь, нужно будет перейти пустыню. И там тебе откроется все в истинном свете, говорила она. И ты запомнишь все так, как нужно.
Смерть сохранял нарочитую невозмутимость.
– Может, встречу по дороге друзей, – предположил легионер.
– ВОЗМОЖНО.
Ихлос отправился в путь. «В целом, – подумал он, – все могло обернуться куда хуже».
Бедн карабкался по стеллажам, как обезьяна, и сбрасывал книги на пол.
– Я могу унести двадцать, – крикнул он, – но какие именно брать?
– Всегда мечтал о таком… – довольно бормотал Дидактилос. – Утверждать истину перед лицом тирании и так далее. Ха! Единственный человек, не испугавшийся…
– Что брать?! – заорал Бедн. – Что брать-то?!
– «Меканику» Гридона можешь выбросить в мусор, – откликнулся Дидактилос. – Эх, как бы мне сейчас хотелось увидеть его лицо!.. Кстати, каков бросок-то был, лампа попала прямо в цель. Надеюсь, кто-нибудь удосужится описать мои…
– «Принципы зубчатых передач»! «Теория расширения воды»! – кричал Бедн. – А вот «Асновы Гражданствености» Ибида и «Эктопия» Гномона нам точно не понадобятся.
– Что? Эти труды – достояние человечества! – рявкнул Дидактилос.
– Тогда пусть это твое человечество придет и поможет нам их тащить, – огрызнулся Бедн. – А так как нас всего двое, я предпочитаю унести что-нибудь действительно полезное.
– Полезное? Книги о механизмах?
– Да! Они могут научить людей, как лучше жить!
– А эти научат людей, как быть людьми! – возразил Дидактилос. – Кстати, найди мне другую лампу. Я чувствую себя совершенно слепым без…
Дверь библиотеки задрожала от оглушительного стука. Так стучат люди, которые не собираются ждать, когда им откроют.
– Мы можем использовать некоторые из свитков в качестве снарядов…
Дверь сорвалась с петель и с грохотом рухнула на пол.
Через нее полезли легионеры с обнаженными мечами.
– А, господа, – поприветствовал их Дидактилос. – Умоляю вас, только не сотрите мои окружности.
Капрал, исполняющий обязанности командира отряда, тупо посмотрел на философа, потом опустил взгляд на пол.
– Какие такие окружности? – спросил он.
– Слушайте, есть предложение. Оставьте мне пару компасов и загляните, скажем, через полчасика, а?
– Оставь его, капрал, – велел Брута.
Он переступил через дверь.
– Я приказал не трогать этого человека.
– Но у меня приказ…
– Ты оглох? Если так, квизиция тебя быстро вылечит! – рявкнул Брута, пораженный твердостью своего голоса.
– Но ты не из квизиции, – попытался возразить капрал.
– Да, я не оттуда. Но я знаком с человеком, который там работает. Тебе было дано задание отыскать во дворце книги. Этого человека предоставь мне. Обычный старик, какой вред он способен нанести?
Капрал неуверенно переводил взгляд с пленников на Бруту.
– Отлично, капрал, я беру командование на себя.
Все повернулись к двери.
– Ты меня слышал? – спросил Симони, пробиваясь вперед.
– Но дьякон приказал…