мой!
Сверхъестественный вопль эхом разнесся над пустыней. Мелкие боги предпочли спастись бегством.
За исключением одного.
Ом заметил, что он не роился вместе со всеми, но одиноко парил над какой-то выбеленной солнцем костью. И ничего не говорил.
Ом сконцентрировал внимание на оставшемся божестве.
– Эй ты! Он – мой!
«Знаю», – ответил мелкий бог.
Он знал язык, настоящий язык богов, хотя и говорил на нем так, словно долго рылся в памяти, подбирая нужные слова.
– Кто ты? – спросил Ом.
Мелкий бог зашевелился.
«Когда-то, давным-давно, был город, – сообщил мелкий бог. – Не просто город, но целая империя городов. Я, я, я помню каналы, парки. А еще было озеро. И на том озере, насколько помню, были плавучие сады. Я, я. И были храмы. Величественные, как в мечтах. Огромные храмы в виде пирамид, которые доходили до самого неба. Людей тысячами приносили в жертву. Во славу».
Ом почувствовал тошноту. Это был не просто мелкий бог. Это был мелкий бог, который не всегда был таким мелким…
– Кем же ты был?
«Храмы. Я, я, меня. Величественные, как в мечтах. Огромные храмы в виде пирамид, которые доходили до самого неба. Во славу. Людей тысячами приносили в жертву. Меня. Во славу.
Храмы. Меня, меня, меня. Во славу. Такие славные, как в мечтах. Великие, как в мечтах, пирамиды-храмы, которые доходили до самого неба. Меня, меня. Приносили в жертву. Сон. Мечта. Людей тысячами приносили в жертву. Во славу неба».
– Ты был их Богом? – с трудом выговорил Ом.
«Людей тысячами приносили в жертву. Во славу».
– Ты меня слышишь?
«Тысячами приносили в жертву и во славу. Меня, меня, меня».
– Назови свое имя! – закричал Ом.
– «Имя»?
Горячий ветер дул над пустыней, гнал перед собой песчинки. Эхо затерянного бога, кувыркаясь, улетело, исчезло среди скал.
– Кем же ты был?
Никакого ответа.
«Вот так все и происходит, – думал Ом. – Быть мелким богом очень скверно, правда, ты сам не представляешь, насколько это скверно, потому что не знаешь почти ничего, но постоянно присутствует нечто, возможно, зародыш надежды, знание и вера в то, что наступит время и ты станешь совсем другим, не таким, как сейчас.
Но насколько хуже побывать в шкуре великого бога, а потом превратиться не более чем в туманный обрывок воспоминаний, швыряемый ветром над песками, которые некогда были стенами твоих храмов…»
Ом развернулся и целеустремленно заковылял в пещеру. Он подошел к Бруте и боднул его в голову.
– Чо?
– Просто проверял, жив ли ты.
– Фф.
– Хорошо.
Ом снова встал на страже у входа в пещеру.
Говорят, в пустыне встречаются оазисы, но они словно кочуют с места на место. Пустыню невозможно изобразить на карте, потому что она питается как раз составителями карт.
Как и львы. Ом помнил этих тварей. Истощавших и совсем не похожих на львов из очудноземского вельда. Больше смахивающих на волков, чем на львов, а еще больше – на гиен. Храбростью они не отличались, скорее славились злобной, трусливой яростью, которая во сто крат опасней…
Львы.
Кстати…
Нужно найти львов.
Львы пьют воду.
Брута проснулся, когда солнце устало клонилось к закату. Во рту стоял змеиный привкус.
Ом упорно бодал его в ногу.
– Вставай, вставай, все самое интересное проспишь.
– Вода есть? – заплетающимся языком пробормотал Брута.
– Будет. Она всего в пяти милях. Поразительное везение.
Брута с трудом поднялся. Болели все мышцы без исключения.
– Откуда ты знаешь?
– Чувствую. Насколько тебе известно, я – бог.
– Но ты же говорил, что чувствуешь только мысли.
Ом про себя выругался. Брута ничего не забывал.
– Ну, все несколько сложнее… – попытался вывернуться он. – В общем, положись на меня. И пойдем скорей, пока не стемнело. Да, и не забудь этого своего Ворбиса.
Ворбис, свернувшись, лежал в углу. Он посмотрел на Бруту невидящими глазами, но беспрекословно поднялся, когда Брута потянул его за руку. Тем не менее вид у дьякона был отсутствующий.
– По-моему, он находится под действием какого-то яда, – сказал Брута. – В море водятся всякие ядовитые твари, есть даже ядовитые кораллы. Он постоянно шевелит губами, но я никак не могу понять, что он пытается сказать.
– Пошли быстрее. Бери его и пошли, – сказал Ом. – Нельзя его здесь оставлять.
– Но вчера ты хотел, чтобы я его бросил.
– Правда? – Даже панцирь Ома излучал святую невинность. – Ну, наверное, пока ты спал, я сбегал в эту твою Этику, и мое отношение к нему резко поменялось. Теперь-то я понимаю, как он нам нужен. Добрый старый Ворбис. Давай, бери его и пошли.
Симони и два философа стояли на вершине утеса. Они смотрели на иссушенные пастбища Омнии и далекую скалу Цитадели. Во всяком случае, двое из них смотрели в ту сторону.
– Дайте мне рычаг и место, где встать, и я расколю этот город, что твое яйцо, – зарычал Симони, помогая Дидактилосу спускаться по узкой тропинке.
– Судя по виду, он не маленький, – покачал головой Бедн.
– Видишь отблеск? Это двери.
– Судя по виду, массивные, – снова покачал головой Бедн.
– Я не перестаю думать о лодке, – сказал вдруг Симони. – О том, как быстро она двигалась. Такая штука без труда вышибет любые двери, как ты думаешь?
– Сначала тебе придется затопить равнину, – предупредил Бедн.
– А если поставить ее на колеса?
– Ха, конечно, разнесет! – хмыкнул Бедн. День выдался долгим и трудным. – Будь у меня кузница, дюжина кузнецов и столько же помощников… Колеса? Нет проблем. Но…
– Мы подумаем, как решить эту проблему, – многозначительно произнес Симони.
Солнце уже клонилось к горизонту, когда они подошли к очередному каменному островку в море песка. Брута поддерживал Ворбиса, обняв дьякона за плечи. Этот островок был больше, чем тот, у которого они убили змею. Ветер высек из скал вытянутые, неприятные фигуры, похожие на пальцы. В расщелинах скал даже виднелась чахлая растительность.
– Где-то здесь есть вода, – заметил Брута.
– Вода есть везде, даже в самых безжизненных пустынях, – откликнулся Ом. – Один, может, два дюйма осадков в год.
– Я чувствую какой-то запах, – принюхался Брута. Его ноги сошли с песка и захрустели по известняковому щебню, разбросанному вокруг валунов. – Чего-то тухлого.
– Подними-ка меня повыше.
Ом осмотрел скалы.
– Отлично. Теперь опускай. И иди к тому камню, похожему на… Никак не ожидал увидеть здесь такое.
Брута посмотрел на камень.
– Да уж, – наконец прохрипел он. – Порой диву даешься, на что способен ветер.
– Местному богу ветра не откажешь в чувстве юмора, – подтвердил Ом. – Хотя и в достаточно примитивном.
У подножия скалы бесформенной кучей валялись каменные глыбы. Промеж них виднелись мрачные ходы.
– Этот запах… – начал было Брута.
– Наверное, животные приходят сюда на водопой, – пояснил Ом.
Бруте под ногу попалось что-то бело-желтое, запрыгавшее по камням с грохотом мешка, полного кокосовых орехов. Звук далеко разнесся в душной тишине пустыни.
– Что это было?
– Сомневаюсь, что череп, – соврал Ом. – Так что не волнуйся и…
– Здесь повсюду валяются кости!
– Ну и что? А ты что ожидал увидеть? Это пустыня! Люди здесь умирают! Самое популярное занятие в округе!
Брута поднял кость. Он прекрасно понимал, что ведет себя глупо, но люди, отдав концы, не имеют привычки обгладывать собственные кости.
– Ом…
– Здесь есть вода! – заорал Он. – Она нам нужна! Ну да, возможно, существует пара препятствий, но…
– Каких таких препятствий?
– Ну, природных опасностей!
– Каких?
– Ну, это, львов знаешь? – в отчаянии произнес Ом.
– Здесь водятся львы?
– Э-э… слегка.
– Слегка львы или слегка водятся?
– Какой-то один-единственный лев, а ты…
– Какой-то?.. Бывает, что живут обособленно. В первую очередь следует опасаться старых самцов, которые были изгнаны молодыми соперниками в менее богатую на добычу область. Львы отличаются злобным характером и коварством, а в последние годы жизни совсем не боятся человека…
Воспоминание ушло, освободив наконец голосовые связки Бруты.
– Это именно такой лев? – уточнил он.
– Сытый лев нисколечко не страшен, – успокоил Ом.
– Неужели?
– Поев, обычно они сразу засыпают.
– Поев?
Брута оглянулся на сидящего у скалы Ворбиса.
– Значит, поев? – переспросил он.
– Мы поступаем правильно, – возразил Ом.
– По отношению ко льву – несомненно! Стало быть, ты замыслил использовать его в качестве приманки?
– Он не выживет в пустыне. Кроме того, с многими тысячами людей он обошелся куда хуже. Ему же предстоит умереть во имя добра.
– Добра?
– Мне он сделает добро.
Откуда-то из камней раздалось рычание – негромкое, но в нем чувствовалась определенная сила. Брута сделал шаг назад.
– Взять и скормить живого человека львам? Просто так, за здорово живешь?
– Он этим занимался постоянно.
– Да. А мне как-то не приходилось.
– Ладно, ладно. Тогда другой план. Заберемся на камень, а когда лев им займется, ты столкнешь на зверюгу какой-нибудь валун побольше. Ну лишится Ворбис руки или ноги. Он этого даже не заметит.
– Нет! Нельзя поступать так с людьми только потому, что они беспомощны!
– Думаешь, будь он в себе, он бы согласился с этим планом?
Из груды камней снова послышалось рычание. Уже значительно ближе.
Брута в отчаянии смотрел на разбросанные кости. Среди них вдруг блеснул металл клинка. Меч был старым, ковка не самая искусная, зато клинок надраен песком до блеска. Брута осторожно поднял меч.
– Обычно держатся за другой конец, – подсказал Ом.
– Я знаю!
– Ты умеешь им пользоваться?
– Не знаю!
– Тогда искренне надеюсь, что ты все схватываешь на лету.
Лев вылез из камней. Нарочито медленно.