Боги толпились вокруг модели и внимательно за чем-то наблюдали.
Ом отпихнул локтем мелкую Богиню Изобилия. Над миром парили кости, глиняные фигурки и фишки для игры. Не нужно было быть всемогущим, чтобы понять, что тут происходит.
– Он уфарил меня по гносу!
Ом обернулся.
– У меня отличная память на лица, дружок. Так что убери свое личико подальше, пока оно у тебя еще осталось.
Он снова вернулся к игре.
– Э-э, прошу прощения, – раздался голос где-то на уровне его пояса.
Ом опустил глаза увидел очень большого тритона.
– Да?
– Здесь нельзя такое поведение. Сокрушение не дозволяется. Только не здесь. Такие правила. Хочешь драться, твои люди сражаются с его людьми.
– А ты кто такой?
– Я – П’танг-П’танг.
– Ты – бог?
– Определенно.
– Да? И сколько у тебя почитателей?
– Пятьдесят один.
Возникла некая пауза. Затем тритон с надеждой посмотрел на Ома и спросил:
– А это много? Не умею считать.
Он указал на грубо вылепленную фигурку на побережье Омнии.
– Но делаю ставку!
Ом посмотрел на фигурку маленького рыбака.
– Когда он погибнет, у тебя останется ровно пятьдесят верующих, – сказал он.
– Больше или меньше, чем пятьдесят один?
– Намного меньше.
– Определенно?
– Да.
– Этого никто не говорил.
Несколько дюжин богов следили за побережьем. Ом смутно припомнил эфебские статуи. Там была некая богиня с неумело высеченной из камня совой. Точно.
Ом почесал в затылке. В голову приходили мысли, не достойные бога. Отсюда, сверху, все казалось очень простым. Обычная игра. Здесь быстро забываешь, что те, кто остался внизу, вовсе не играют. Там гибнут люди. Их рубят на куски. «А мы – те же орлы, – подумал он. – Иногда мы учим черепах летать.
И, подняв их повыше, отпускаем».
– Там, внизу, гибнут люди, – промолвил он, обращаясь к оккультному миру в целом.
Цортский Бог Солнца даже не обернулся на него.
– Они для этого и нужны, – пожал плечами он.
В руке Бог Солнца держал коробку для игральных костей, очень напоминавшую человеческий череп с рубинами в глазницах.
– Ну да, конечно, – согласился Ом. – А я как-то и забыл про это.
Он некоторое время смотрел на череп, а потом повернулся к Богине Изобилия.
– Что это такое, милашка? Рог изобилия? Можно посмотреть? Спасибо.
Достав из рога фрукты, Ом толкнул локтем Бога-Тритона.
– На твоем месте, друг, я бы не связывался с этими шулерами.
– А один – это меньше, чем пятьдесят один? – спросил П’танг-П’танг.
– То же самое, – твердо ответил Ом. Он не сводил глаз с затылка цортского божка.
– Но у тебя верующих тысячи, – заметил Бог-Тритон. – Ты и бьешься за тысячи.
Ом задумчиво потер лоб. «Я слишком много времени провел там, внизу, – подумал он. – Никак не могу отвыкнуть мыслить по-земному».
– Чтобы у тебя были тысячи верующих, – промолвил он, – нужно биться за каждого человека.
Он похлопал Бога Солнца по плечу.
– Эй, солнышко!
Когда бог обернулся, Ом сломал рог изобилия о его голову.
Это был очень необычный раскат грома. Он смущенно заикался, как сверхновая звезда, оглушительные волны звука разрывали небо. Песок фонтанировал и кружился вокруг лежавших ничком тел на берегу. Молнии били в землю, яркие искры мерцали на наконечниках стрел и остриях мечей.
Симони поднял взгляд к грохочущей тьме.
– Что, черт возьми, происходит? – Он толкнул локтем лежащее рядом тело.
Это оказался Аргависти, и они с ненавистью уставились друг на друга.
Раскаты грома сотрясали небо. Волны накатывались друг на друга и набрасывались на флот. Корпус одного корабля с внушающим ужас изяществом наваливался на корпус другого, стоны и треск дерева прекрасно гармонировали с басовитыми раскатами грома.
В песок, прямо рядом с головой Симони, воткнулся обломок бруса.
– Если останемся здесь, мы покойники! – крикнул он. – Бежим!
Шатаясь, они двинулись сквозь брызги и песок, мимо съежившихся от страха и молящихся солдат, мечущихся в поисках укрытия.
Наконец Симони и Аргависти добрались до Черепахи и нырнули под нее.
Но, как выяснилось, эта мысль пришла в голову не только им. В полумраке виднелись неясные фигуры. На ящике с инструментами сидел подавленный Бедн. Откуда-то воняло потрошеной рыбой.
– Боги разгневались, – заметил Борворий.
– Просто взбесились, – согласился Аргависти.
– Я и сам в не слишком хорошем настроении, – фыркнул Симони. – Боги? Ха!
– Не самое удачное время заявлять о неверии в богов, – заметил Рам-ап-Эфан.
Крупный град застучал по панцирю.
– Удачнее не придумаешь, – возразил Симони.
Осколок рога изобилия врезался в Черепаху и со свистом отрикошетил. Механизм качнуло.
– Но чем мы их так прогневали? – недоумевал Аргависти. – Мы же делаем то, что они хотят.
Борворий попытался улыбнуться.
– Вот они, боги, – промолвил он. – И с ними плохо, и без них нельзя…
Кто-то ткнул Симони локтем в бок и передал ему намокшую цигарку. Это был цортский солдат. Поборов неприязнь, Симони жадно затянулся.
– Хороший табак, – похвалил он. – Тот, что выращиваем мы, воняет, как верблюжий навоз.
Он передал окурок следующей сгорбленной фигуре.
– СПАСИБО.
Борворий достал откуда-то флягу.
– Отправимся в ад горяченькими! – предложил он.
– Да уж… – рассеянно ответил Симони, а потом заметил флягу. – А, ты об этом. Не откажусь. Все равно – ад. Но что уж переживать? Э-эх, спасибо…
– Передай дальше.
– БЛАГОДАРЮ.
Раздался очередной раскат грома, и Черепаха опять закачалась.
– Г’н и’химбе бо?
Все посмотрели на куски рыбы, а потом перевели взгляды на полное доброжелательности лицо Прыта Бенджа.
– Я могу выгрести угли из топки, – предложил Бедн.
Кто-то похлопал Симони по плечу. Какие-то странные мурашки побежали по телу сержанта.
– СПАСИБО, ДРУГ. НО МНЕ ПОРА.
Он вдруг почувствовал движение воздуха, словно сама вселенная вздохнула. Поспешно оглянувшись, Симони успел заметить, как один из кораблей поднимается на пришедшей с моря огромной волне и разбивается об один из барханов.
Крики людей окрасили ветер.
Солдаты молча взирали на происходящее.
– Там же были люди! – воскликнул Аргависти.
Симони отбросил флягу:
– Ну-ка, пошли.
Они дружно кинулись к обломкам корабля и принялись разгребать их. Было использовано абсолютно все, что Бедн знал о рычагах, и даже еще чуть-чуть. Но что характерно, пока они ворочали тяжелые балки, пока разгребали шлемами песок, никто из них не поинтересовался, а кого, собственно, они откапывают и в какую форму эти люди одеты.
С ветром пришел горячий, заряженный электричеством туман, а море и не думало успокаиваться.
Симони схватился за очередной брус, попытался поднять его и вдруг почувствовал, что вес резко уменьшился, словно кто-то взялся за другой конец. Он поднял голову и уставился на Бруту.
– Только ничего не говори, – предупредил Брута.
– Это все божьих рук дело?
– Я не…
– Я должен знать!
– Это все лучше, чем если бы мы сами делали это с собой, верно?
– Но на кораблях – люди!
– А никто не обещал, что их ждет приятная прогулка!
Симони отбросил огромный кусок обшивки. Под ним лежал солдат, доспехи и плюмаж на шлеме были заляпаны грязью и кровью, так что даже нельзя было сказать, какой армии он принадлежит. Но солдат еще дышал.
– Послушай! – Симони старался перекричать ветер. – Я не собираюсь сдаваться! Вам меня не победить! Я делаю это не ради какого-то там бога, неважно, существует он или нет! Я делаю это ради людей! И перестань улыбаться!
На песок упали игральные кости. Некоторое время они искрились и потрескивали, но потом вдруг испарились.
Море успокоилось. Обрывки тумана свернулись и превратились в ничто. В воздухе еще висела дымка, однако сквозь нее уже проступило солнце – оно больше смахивало на яркое пятно, прилипшее к куполу неба, но все равно…
И снова возникло ощущение, будто вселенная вздохнула.
Внезапно вокруг появились боги, полупрозрачные и мерцающие. Солнечные лучи отражались от золотистых кудрей, крыльев и лир.
А затем боги разом заговорили, слова одних опережали слова других или чуть запаздывали – так обычно происходит, когда группа людей старается в точности повторить слова, которые им приказали произнести.
Ом тоже стоял в толпе, как раз за спиной цортского Бога Грома. Наверное, только Брута заметил, что правая рука Бога Грома была спрятана за спиной, словно кто-то, если можно такое себе представить, сильно выкрутил ее и держал.
Каждый солдат услышал слова богов на своем языке. Но общий их смысл был таков:
I. Это – Не Игра.
II. Здесь И Сейчас Вы Живы.
А потом все закончилось.
– Из тебя получится хороший епископ, – сказал Брута.
– Из меня? – не понял Дидактилос. – Я – философ.
– Вот и здорово. Епископ-философ нам сейчас весьма пригодится.
– А еще я эфеб.
– Отлично. Значит, ты придумаешь самый хороший метод управления страной. Жрецам тут доверять нельзя. Они не умеют мыслить правильно. Как и солдаты.
– Ну спасибо, – фыркнул Симони.
Они сидели в саду сенобиарха. Высоко в небе парил орел и высматривал на земле все, что угодно, только не черепаху.
– А знаешь, идея демократии мне нравится. Когда под рукой есть человек, которому никто не верит, управлять страной гораздо легче, – сказал Брута. – И все счастливы. Подумай об этом. Симони?
– Да?
– Назначаю тебя главой квизиции.
– Что?
– Я хочу остановить то, что там творится. И остановить безжалостно.
– Хочешь, чтобы я казнил всех инквизиторов?
– Это было бы слишком просто. Я не хочу ничьей смерти. Ну, может, только тех, кто получал от своей работы особое наслаждение… Но только их. А где Бедн?
Движущаяся Черепаха по-прежнему стояла на берегу, полузасыпанная принесенным бурей песком. Но Бедн не особо стремился откапывать свое изобретение.