Когда Патрик направлялся к Сорок седьмой улице, светофоры милостиво открывали перед ним зеленый, а он обдумывал все снова и снова, как до этого сотни и тысячи раз. Мог ли он в тот день повести себя иначе в кабинете Тревино? Что бы от этого изменилось? Имело ли вообще значение, что он тогда отвечал?
Миновало девять месяцев, а Патрик продолжал прокручивать случившееся в голове, спорить с самим собой. Он рассчитывал, что со временем обида притупится, однако она становилась острее.
Кабинет Тревино, пятничный, не такой строгий костюм, галстук с изображением утенка Дональда.
– Садитесь, Патрик, – приглашает Тревино из-за стола, руки сплетены, пальцы шевелятся, изображая то шпиль, то птицу, то крышу. – Сразу перейду к делу. Собираюсь задать вам тот же вопрос, что спустя минуту Кларку. Вы знаете последний финансовый прогноз: торнадо с пятьюдесятьюпроцентной вероятностью апокалипсиса. Сообщаю без всякого удовольствия, но мне придется от кого-то избавиться. Компания «Идос инвестмент» не выдержит теперешнего состава работников. Вопрос таков: кого мне уволить – вас или Кларка? Отвечайте одним словом.
Патрик перешел Шестую авеню, размышляя о том, что Кларк Андерсон сидит сейчас в помещении компании в двух рабочих местах от того, где сидел когда-то он. Их отдел сбора информации располагался между «рисками» и «программированием».
– Что? Дон… мистер Тревино, вы же не можете…
– Отвечайте на простой вопрос: вы или Кларк?
На столе Тревино лежала поздравительная открытка с приклеенной желтой памяткой: «Не забыть – 16-го, в субботу, день рождения сына».
Каждый раз, когда Патрик доходил до этого места и представлял следующие три-пять секунд, когда опять и опять прокручивал все в голове, он пытался вспомнить свои мотивы – что побудило его дать именно такой ответ.
Тревино, больше на него не глядя, потянулся за компьютерной мышью и что-то кликнул на экране.
– Меня, – сказал Патрик.
«Меня». Это слово застряло в его голове, как шрапнель.
– Хорошо, – произнес Тревино. – Хорошо. Можете идти. Когда вернетесь в отдел, пришлите мне Кларка. Свое решение я сообщу в конце дня.
«Меня». Что его толкнуло сказать это?
Потому что Кларк Андерсон отец троих детей, с женой-домохозяйкой и выплачивает ипотеку? Захотел, Пэддибой, хотя бы однажды в жизни проявить себя героем? Или решил, что такой ответ сохранит тебе работу? Услышав его, Тревино поймет, какой ты славный парень – надежный, порядочный человек, – и не захочет расставаться с тобой. Или это все от начала до конца обман? Имел ли твой ответ хоть какое-нибудь значение? Скажи ты «Кларк», не обвинил бы тебя Тревино в том, что ты не командный игрок? Определенно обман.
Когда Кларк Андерсон вернулся из кабинета Тревино, Патрик спросил, что он ответил. Тот обиженно скривился:
– А ты как думаешь? Сам-то что ответил?
Через пять минут Тревино устроил собрание – пригласил всех: из управления активами, из оценки рисков, разработчиков, программистов… Произнес речь о плачевном состоянии экономики, выражаясь теми же словами, что в кабинете: «торнадо с пятьюдесятьюпроцентной вероятностью апокалипсиса». А затем добавил: в этот момент я, как никогда, нуждаюсь в людях, которые верят в себя и могут за себя постоять. Мне нужны сотрудники с бойцовскими качествами. Нашему бизнесу брошены суровые вызовы.
Патрик уже знал, чего ждать. Надо было броситься на Тревино, повалить. Пусть бы его оттаскивали, кричали, пихали, вопили.
Тревино сообщил собранию, что́ произошло. Как ответил Патрик, как ответил Кларк. Макконел, вы мне больше не нужны. Я не могу верить людям, которые не верят в себя. Собирайтесь, и на выход. А остальным – посмотрели на жертвенного агнца, – и за работу. Старайтесь, иначе вы следующие.
Никто на Патрика не смотрел. Ему казалось, будто он – невидимка и вращающийся вокруг мир не ведает о его присутствии. Вероятно, это было предвестием того, кем он ощущал себя теперь, призраком. Или, может, именно в тот момент он начал растворяться и уходить из жизни на земле.
И что же он делал? Что Патрик реально делал? Ничего.
Неправда, Пэддибой. Ты собирал манатки.
Он перешел Сорок пятую, Сорок шестую, прекрасно сознавая, что должен это выполнить. Тревино извинится, ему придется. Патрику хотелось увидеть страх в его глазах, когда он приставит к его горлу нож. Ощутить, как он дрожит.
А затем Тревино принесет извинения. Пусть знает, каково человеку, когда с ним обращаются как с бесполезным дерьмом, пусть ощутит себя беспомощным. Да, Дон Тревино еще пожалеет.
Патрик скользнул на свое обычное место на тротуаре. Он уже обследовал улицу и выработал предварительный план. Служебный вход в здание дальше по Сорок седьмой улице, Тревино непременно пройдет мимо на пути к закусочной, где съедает на ленч сандвич, Патрик затащит его внутрь и покажет нож. Тише, Дон, ни звука.
Ждать пришлось двадцать минут, и он увидел его. Двери лифта разъехались, и из кабины вышел Тревино в легком белом костюме в полоску и весело обменялся несколькими словами с охранником. Патрик поднял карту, загораживая наполовину лицо. Никогда в жизни он не ощущал в себе такой готовности действовать.
Но, выйдя из конторы, Тревино шагнул к краю тротуара и помахал рукой проезжающему мимо такси. Как поступить? Отложить исполнение плана? Ну нет. Железо раскалено докрасна. Пора ковать, пока оно не остыло. Такси отъехало, и Патрик побежал.
Движение на Сорок седьмой улице было плотным, и бежать пришлось не слишком энергично. Вскоре такси повернуло на Шестую авеню и остановилось на светофоре. Когда дадут зеленый свет, перед машиной откроется свободный путь на север, к парку. Патрик припустил быстрее и, обогнав такси, пересек Сорок восьмую улицу.
На светофоре зажегся зеленый, поток устремился по Шестой авеню, и такси Тревино вырвалось вперед (Патрик пытался запомнить номер машины – 47851). А затем, стараясь не выпустить автомобиль из поля зрения, налетел на остановившегося туриста, выбил у него из руки галлонную тару с напитком, рассыпав по тротуару лед. Слова извинений замерли позади – он, снова ощущая себя мальчишкой, несся дальше, и его легкие клокотали жизнью.
Однако столкновение отвлекло его, Патрик больше не видел такси Тревино. На следующем перекрестке горел красный. Когда он сменился на зеленый и машины тронулись дальше, перед переходом толпились люди. Не обращая внимания на возмущенные крики, Патрик протолкался к мостовой, ему погудел водитель фургона. Но теперь Патрику все стало ясно, будто впервые за многие недели он был способен видеть сквозь матовое стекло своей клетки. Перед ним открылась дорожка света, и он понесся во всю прыть, слыша скрип тормозов и новые гудки. И умудрился невредимым перебежать на противоположную сторону улицы, где перед ним расступились люди.
Центральный парк находился поблизости. А если такси Тревино повернет прежде, чем он достигнет его границы? Патрик продолжал бежать. Вот Пятьдесят девятая улица. Он лихорадочно обернулся: куда – налево или направо?
Выбрал направо. Взгляд скользил по потоку автомобилей. Но как же много здесь такси! Четыре, после четырех семь – это все, что Патрик запомнил из номера машины. Он заметил конные коляски с туристами, одна из лошадей усыпала мостовую навозом, мотоциклист кричал непристойности автобусу. Но никаких четверок и семерок.
Растолкав идущих парами школьников и не обращая внимания на сердитые жесты учителя, Патрик уже считал, что проиграл, но неожиданно испытал взрыв эйфории – в пятидесяти ярдах впереди мелькнул знакомый белый в полоску костюм.
Тревино повернул направо в гостиницу, и швейцар, когда он проходил, тронул пальцами фуражку. Патрик чувствовал, как по спине и даже по ногам струится пот. Затем ощутил боль в бедре – результат столкновения с тем туристом или, может, его все-таки задел фургон? Нет времени останавливаться. Он заправил полы рубашки в брюки.
А если мир не всецело против него? Или его тайный умысел наконец выбирается наружу? Патрик поспешил к гостинице.
Тревино в своем сияющем костюме шел по холлу, на ходу приглаживая седые волосы и теребя узел галстука.
Патрик начал прихрамывать, но это не имело отношения к боли в ноге – он не ощущал ничего, кроме стальной решимости. Тревино миновал конторку портье и направился к ресторану. Патрик задержался у дивана, не спуская глаз с врага, взял с журнального столика «Космополитэн» и перелистал страницы. Тревино говорил с администратором, она, рассмеявшись, коснулась экрана терминала и передала гостя официанту, который увел его в зал.
Патрик размышлял, как поступить дальше. В какой-то момент Тревино пойдет в туалет, и он последует за ним. А пока отдыхай, Дон.
Он посмотрел на страницу журнала: «27 потрясающих способов узнать идеальный ли он мужчина», бросил на стол и двинулся через холл. Администратор смотрела на экран компьютера, но когда Патрик приблизился на несколько шагов, подняла голову.
– Добрый день, сэр.
Он сразу засек его – Тревино садился за столик на двоих, за которым уже находился другой человек.
– Добрый день. Меня интересует… – Ногу резанула боль. – Не найдется ли у вас на вечер свободного столика? – Патрик потрогал больное место, и администратор проследила за его жестом – он пощупал на бедре рукоятку ножа.
Она всплеснула руками:
– Сэр! Ваша нога! Позвольте, я вызову помощь!
Патрик почувствовал кровь до того, как администратор ее увидела. Кровь текла по ноге, и брюки от пояса до колена на глазах темнели, пятная песчаного цвета ботинки.
– Ничего страшного, – произнес он и, хватаясь за ручку ножа, потянул.
Женщина заметила кровь на лезвии и закричала. Патрик попытался спрятать оружие за спиной.
– У него нож! – вопила она.
По залу ресторана прокатилась волна страха, головы повернулись в его сторону, руки потянулись к мобильным телефонам. Дон Тревино полез в карман пиджака, где держал бифокальные очки. Его сосед повернулся.
Секунду Патрик не мог поверить тому, что увидел: у соседа Тревино слегка редеющие, зачесанные назад черные волосы, темная щетина, зеленые глаза. Его тут не должно быть. Они с ним расстались в ином месте. И все-таки это он, несомненно, он.