– Про меня забыли? А я здесь. – Маккласки выставил вперед маленькую сумочку Ханны. – У меня есть уши и еще кое-какая малость, которую называют чувствами.
Ханна и Линди переглянулись и рассмеялись.
– Все в порядке? – спросила Линди, и Ханна вместо ответа зажмурилась и сгорбилась.
– Расскажешь потом, детка. Посидим, выпьем водки.
Линди с ее седыми кудрями была настолько же подтянутой, насколько Майки огромным. Они встречались еще в школе, но, как гласит история, она дала ему отставку, а через семь лет, когда он уже раздался (но пока не сильно) и при весе в сто восемьдесят фунтов прекрасно смотрелся в форме, опять прибрала к рукам, а у Маккласки к этой песне был свой припев: «Я вдвое больше того, за кого она выходила замуж».
Линди увлекла Ханну в дом.
– Располагайся. – Она взяла у супруга сумку, и тот отправился в кухню. – Первая дверь налево. Эй, Майки, принеси хоть какую-то пользу, смешай дамам «Кровавую Мэри».
– А что мне?
– В холодильнике стоит «Зеленая богиня» с ароматом листовой капусты.
– Черт побери, Линди, эту гадость пить даже в выходные?
– Да. Единственные дни, когда я могу держать тебя в узде. Альтернатива известна: или пей «Богиню», или включаем в розетку беговую дорожку в подвале. Извини, Ханна. Думаешь, когда дети покидают дом, наступает свобода? Не тут-то было – немедленно обнаруживается, что с тобой остался младенец-переросток. – Она повысила голос и добавила: – Все, что лежит в холодильнике, Майки, я помню до последнего кусочка сыра.
Ханна распаковала вещи и немного посидела на кровати, размышляя, не включить ли телефон. Но что Патрик может сказать, отчего ей станет легче?
Да, я находился там и лгал тебе…
Ханна спустилась вниз на террасу, где Линди накрыла на низкий столик из матового стекла: сыр с крекерами, тарелка с фруктами, креветки с коктейльной соусницей, и они сели на стулья под навесом. Ханна осилила лишь несколько ягод, Линди, ради выходных, сделала послабление Маккласки, разрешила съесть три кусочка креветки. Муж и жена с энтузиазмом бранились, а Ханна, чувствуя, как оцепенелость и летняя жара берут над ней верх, выпила вторую и третью «Кровавую Мэри», затем перешла на вино. Когда Линди зажгла свечи, она достала и включила телефон.
– Уверена, что готова, Ха?
– Нет. Взгляни, Майк. Скажи, что он там наговорил.
– Без проблем.
Линди начала убирать со стола, а Маккласки взял телефон и принялся водить пальцем по экрану. Тринадцать новых голосовых сообщений… Семь писем на электронную почту… Двадцать одна эсэмэска.
– Начинай с них, – попросила Ханна.
– Хорошо, поехали. Он извиняется, извиняется, любит, любит, просит прощения, не знает, что делать, всегда хотел исправить ситуацию, он тебе не лгал, просто недоговаривал. Ох, парень, сколько раз я слышал нечто подобное! Не может без тебя жить, еще, еще, благодаря тебе он стал лучше – прекрасно, надо запомнить, может, когда-нибудь использую. И последнее: он хочет доказать, как тебя любит, как ты ему нужна…
Ханна чувствовала себя так, будто лишилась части себя, словно в ней чего-то не хватало, и ей не побороть холодную вьюгу.
– Письма на почту тоже читать?
– Почему бы нет? Но только если есть что-нибудь новое.
– Подожди. Тебе пишет некто Джен и настаивает, что это чрезвычайно срочно. Ведь это она тебе звонила?
– Хорошо, дай взгляну, – вздохнула Ханна, и Маккласки протянул ей телефон.
«Чрезвычайно срочно. Нам нужно поговорить. Пытаюсь дозвониться, но ты не отвечаешь. Только что услышала, что кто-то купил твой старый дом. Хочу, чтобы ты узнала об этом от меня. Пожалуйста, пожалуйста, позвони».
Ханна встала.
– Надо сделать срочный звонок, Майк. – Она подошла к краю террасы. Деревья в конце участка сливались в единую тень, и местность растворялась в темноте. Ханна нажала на клавишу вызова Джен. Та ответила сразу.
– Слава Богу, Ханна!
– В чем дело, Джен?
– Ты в порядке? У тебя странный голос. Ничего не случилось?
– Просто устала. Хотя нет, неправда. Но давай ты первая, Джен.
– Ханна, что-то происходит, но я не понимаю, что именно.
– Пожалуйста, ближе к делу. Хотят снести мой старый дом и построить универсам «Таргет»? В дом въезжает Роберт де Ниро? Что такого важного?
– Только не вырубись, когда услышишь. Дом купил Мэтью Уивер. Ханна, ты слушаешь? Пожалуйста, скажи что-нибудь, дорогая!
– Мэтью? Не может быть!
– Да. Он изменил фамилию, но это точно он. Ханна!
– М-м-м…
– Пэтч с тобой? Ты не одна?
– Я ушла от Пэтча.
– Боже, что случилось?
– Он находился там.
– Где?
– Извини, объясню потом. А сейчас мне нужно ехать.
– Ханна, я с тобой. Буду, как только освобожусь. Закину девочек к маме и через час сяду в автобус.
– Нет, Джен, не надо.
– Брось, мы же с тобой подруги!
– Да. Поэтому еду к тебе.
– Как? С похорон твоих родных ты в Росборн ни ногой.
– А теперь еду.
– Извини, Ханна. Я должна была тебе сказать.
– Конечно. Скоро увидимся, Джен.
Маккласки курил, а между затяжками, словно мальчишка, опасающийся, что его застукают, прятал сигарету под стеклянным столиком.
– Отвези меня к прокату машин, Майк.
Он выпустил дым через плечо.
– Что? Ты рехнулась? Что-нибудь случилось, чего я не знаю?
– Отвези. Расскажу по дороге.
– Слушай, Ха, ты надралась, как на ирландских поминках. Сядь, расскажи, и мы что-нибудь придумаем.
– Тогда отвези на железнодорожную станцию или вызови такси. Мне нужно ехать. Неужели тебе так трудно?
– Остынь. – Маккласки поспешно погасил сигарету, встал, но Ханна жестом показала, чтобы он не приближался.
– Ладно. Только учти: куда бы ты ни собралась, я с тобой.
– Хорошо. – Она покорно махнула рукой. – И возьми пистолет.
– Ты говорила с мужем? – спросил детектив. – Он тебе угрожал, Ха? – Словно почувствовав накапливающуюся в мышцах энергию, Маккласки расправил плечи.
– Нет. К нему это не имеет отношения. Давай уже поедем.
– Помоги мне, Ха, просвети. Ты же знаешь, как до меня долго доходит.
– Надо повидать человека, который это сделал со мной.
Послышался звук створки раздвижной двери, и из дома появилась Линди.
– Кто хочет кофе? Заказывайте. Или другой вариант – виски. – Она немного помолчала, оценивая обстановку. – Ребята, я что-то пропустила?
Ханна проснулась, словно от толчка, и открыла глаз, не понимая, где находится и что происходит. Тело сопротивлялось веревке, которая тянула ее назад, рядом какой-то человек… Маккласки положил ей ладонь на бедро.
– Эй, Ха, все в порядке, ты просто заснула. Мы только что свернули с автострады, – успокоил детектив.
В кулаке ремень безопасности, она смотрит в окно, переплетенье отблесков на ветровом стекле сползает ниже, солнечные лучи на утреннем небосклоне. Ханна вспоминает: Маккласки и Линди отговорили ее действовать на ночь, и она с головной болью от всего выпитого заснула в Нью-Джерси. Боль не исчезла до сих пор – казалось, в мозгу раскаленная проволока то жжет, впиваясь все глубже, то отпускает.
Дорога была смутно знакомой – отороченная тенистой зеленью, с домами одинаковой архитектуры.
– Мы на месте? – спросила Ханна.
– Почти… – Его прервал голос навигатора, требующий повернуть направо. – Еще пара миль. Может, мне удастся отговорить тебя?
– Ты о моей с ним встрече или о своей роли наставника?
– Господи, Ха! Как же у меня не лежит к этому душа!
– У меня тоже, Майк. Но ты переадресуй свою злость человеку, который выбил мне глаз, а теперь решил вселиться в дом моего детства.
Окончательно проснувшись, Ханна приободрилась от чувства защищенности, воздух из решетки вентиляции веял прохладой, низкое утреннее солнце испестрило дорогу контрастными тенями, натянутые на деревянные столбы провода прочертили на обочине смыкающиеся друг с другом дуги.
Ханна узнала, где они едут, хотя мост через реку выглядел по-иному. Она помнила его водянисто-голубым, выгоревшим, в пыли, теперь он был по-осеннему красным, и перед ним возвышался указатель: «Добро пожаловать в Росборн! Основан в 1843 г.».
Маккласки не спеша миновал линию новых магазинов, навигатор снова дал указание, куда повернуть, и Ханна подсчитала, что в прошлый раз была здесь шестнадцать лет назад – четыре ямы, четыре гроба, над печальной сценой скорбный Свангамский хребет, с одной стороны ее поддерживает Джен, с другой – Макс Риган.
– Хорошо, Ха, вот тебе мои условия…
– Никаких условий, это ты настоял, чтобы ехать со мной.
– Скажу деликатнее: слушай и не рыпайся, поскольку эти условия не обсуждаются.
– Выкладывай.
– Номер один: говорить с ним буду я. Номер два: ты останешься в машине.
– Нет, Майк. Я должна находиться там. Слышать, что он говорит.
– Ладно, Ха, но ты будешь держаться в десяти футах за мной. Ясно?
– Конечно, Майк.
– Скажи еще раз, чтобы я тебе поверил!
– Когда мы туда приедем, я буду молчать, а разговоры станешь вести ты.
– Молодец.
– А затем ты выстрелишь ему в глаз.
– Издеваешься, Ха?
– Шучу, Майк. Демонстрирую способность сохранять чувство юмора в сложной ситуации.
Маккласки напряженно улыбнулся, на большее он был не способен.
– Обхохочешься. Ты у нас известная шутница.
– Здесь налево. – Она потянулась к панели и выключила навигатор.
Они миновали закусочную О’Салливана, и Ханна удивилась, что заведение по-прежнему на том же месте. Автомобиль выехал на Мельничную дорогу, и она указала на подъездную дорожку.
– Туда.
Модели арок Бруклинского моста с ворот исчезли, подъездная аллея заново вымощена, дом – некогда кофейного цвета – поголубел, у входной двери, там, где любил сидеть ее отец, находился жернов.
– Ты здесь выросла? – присвистнул Маккласки.
– Сейчас тут все не так, как раньше.
– То есть ты не росла в расположенном посреди собственного парка поместье девятнадцатого века?