— Ну-ка, расскажите! — потребовал Ахти.
Старшина не возражал. С явным удовольствием, и видно, не в первый раз, он завел рассказ, а прочие рыбаки ему усердно поддакивали. Приятно ведь обсудить чужие беды, особенно когда они случаются далеко и никакого касательства к тебе не имеют.
— Говорят, жители Калева ухитрились прогневать Лесного Господина Тапио, и он объявил их роду войну. Началось уже давно — сначала просто лезли из Тапиолы хийси, летали над деревней какие-то твари, пугали людей в лесу… Дошло до того, что жители Калева боялись нос за околицу высунуть! Обратились они к Вяйнемейнену за помощью. Старец сказал — ладно, пойду к Тапио и разберусь — и сгинул!
— Как сгинул? — ошеломленно пробормотал Ильмо. — Совсем?
— Неизвестно. К счастью, — продолжал рыбак, — тамошняя знахарка так заколдовала ворота, что больше ни один хийси и близко не смог к деревне подойти. Тогда Тапио решил подобраться со стороны реки. Сговорился он с водяниками из Кемми и васами из Яннего…
— Ты ври, да не завирайся! — перебил его Ахти. — Ишь, наслушался рунного пения! Рассказывай, что на самом деле было, а не как Тапио договаривался с водяниками!
Ахвен пожал плечами, глотнул пива и продолжал:
— Я же как красивее хочу… Тут недавно случился девичий праздник, Рябиновая ночь. Незамужние девки из Калева, как водится, собрались ворожить на женихов. И не нашли ничего умнее, как собраться на посиделки в нетопленой бане, на самом дерегу реки. А там их уже поджидали… Уж не знаю, кто их встретил — ворса ли, шишига или кто похуже, — но в баньку девки вошли, а обратно не вышли. Так и пропали бесследно, даже косточек от них не осталось…
У Ильмо вдруг сжалось сердце. Он вспомнил уговор с Айникки — встретиться в Рябиновую ночь на берегу реки. Под предлогом гадания она собиралась улизнуть из дома, а если повезет, и утащить часть приданого. Что же там случилось? Может, Айникки, не дождавшись его, все же убежала — но куда? И почему пропали ее подружки?
— А как девушек звали, не помните? — с тревогой спросил он.
Старшина рыбаков вдруг смутился, запустил руку в бороду — видно, впервые подумал, что Ильмо и сам из того же роду, и среди пропавших девиц вполне может оказаться его сестра или невеста.
— Не припоминаю, — отводя глаза, ответил он. — Говорят, было их не то четыре, не то пять, все невесты-красавицы.
— Может, их женихи украли? — предположил Ахти, у которого был большой опыт в подобных делах.
Тут его перебил один из рыбаков:
— Вспомнил! Одну из девиц потом на берегу нашли — тамошнего старейшины дочку.
Внутри у Ильмо что-то оборвалось.
— Айникки? — спросил он глухим голосом, стараясь делать вид, будто это ему безразлично. — И что с ней случилось? Она… жива?
— Жива-то жива, но вроде как умом тронулась. Бредила, на берег рвалась, про оборотней да про шишиг болтала. Антеро запер ее под замок…
— Про оборотней?! — Ильмо вскочил на ноги. Теперь он понял, что стряслось с девушками. И чем занялся тун, сбросив его в озеро. Он вернулся в Калева и продолжил свои бесчинства!
Остаток разговора для Ильмо прошел как во сне. Он не слышал, что ему рассказывали рыбаки, поглощенный одним желанием: как можно скорее оказаться в Калева и увидеть Айникки своими глазами.
Распростившись с заельчанами, Ильмо тут же выложил другу все свои догадки и заявил, что немедленно отправляется домой.
— Я тебя понимаю, — ответил Ахти на удивление рассудительно. — Но подумай, Ильмо: твоя невеста жива, она в отцовском доме, а то, что он ее запер, и хорошо — целее будет.
— Но похъёлец все еще там!
— Не уверен. В любом случае, Ильмо, — сначала надо заехать к колдуну. Крюк невелик, а польза огромная. Мать же сказала — Тиира сражался с тунами. Он и подскажет нам, как найти и прикончить похъёльца, а может, и сам захочет принять участие в охоте…
Ильмо, хоть всей душой рвался в Калева, согласился. Тем же вечером они выехали из Брусничного на север, по дороге в Заельники.
Глава 19 ВЯЙНО В УСАДЬБЕ ТАПИО
— Пойду зеленым лесом, черным болотом,
голубым полем. Выйду на перекрестье дорог,
поклонюсь на восход
и на закат, на полдень и на полночь,
всем путям земным и небесным;
спутана пряжа, порваны сети; сети починю, пряжу размотаю.
Одна дорога идет в болото, другая в чащу;
настелю гать, тропу расчищу.
Одну дорогу сторожит медведь, другую волк. Тапио,
Лесной Хозяин, укажи мне путь к твоему двору!
Теллерво, добрая хозяйка, привяжи пса, загони в хлев корову!
Нюрикки, волчий пастырь, сыграй на свирели,
успокой лесные стада, чтобы идти мне
без опаски…
Так пел Вяйно, шагая по звериной тропе, прочь от развалин деревни и дома Тииры, уходя все дальше в Тапиолу. Смотрел он в небо, за облака, и слова руны сами рождались у него на языке. Словами мостил себе путь, плел путеводную нить. Лес — березы, ели, кусты можжевельника, зеленые травы, белые мхи — сливался вокруг него в одно зеленое дрожащее облако. За колдуном, шагах в десяти, плелся Калли, озираясь по сторонам с опаской и любопытством.
Воззванием к Тапио и его домочадцам Вяйно закончил руну и остановился. Зеленое марево обрело четкие очертания и снова стало лесом. На первый взгляд вокруг всё было как прежде.
— Эй! — раздался позади растерянный голос Калли. — Господин Вяйно, вы куда подевались?
Вяйно оглянулся. Калли стоял на тропе и вертел головой. Своего провожатого он явно не видел. Вяйно довольно кивнул. На тропе, по которой он только что прошел, на усыпанной слежавшейся прошлогодней хвоей земле не осталось никаких следов. Теперь Калли может искать его хоть до зимы, но не найдет, если на то не будет воли хозяина этих мест, а может, и самого Укко. Вот она, тайная дорога в Тапиолу.
Шумели деревья, в кронах гулял ветер, по синему осеннему небу бежали облака. Вяйно медленно шагал вперед по тропе, чувствуя на себе любопытствующие и недоброжелательные взгляды лесной нечисти. Кто-то шмыгал во мху, кто-то пялился на него из папоротников. Калли давно отстал, но старик о нем не беспокоился — надо будет, найдется. Да и лучше ему сейчас быть подальше от Вяйно и того, к кому он идет. А откуда-то из глубины леса, незаметно и неумолимо, как грозовая туча, уже подступала волна тишины.
«Хм, про подарки-то я и забыл! — с досадой вспомнил Вяйно. — Как бы Лесной Хозяин не вздумал обидеться…» Мгновение колдун даже раздумывал, не повернуть ли назад. Но тишина незаметно обволокла весь лес, ветер затих, кроны деревьев перестали качаться под ветром. Застыл каждый лист, трава оцепенела, лесная нечисть попряталась в мох. В Тапиоле воцарилось молчание, полное ожидания и почтительного страха. Вяйно показалось, что он оглох, а воздух стал вязким. Он остановился.
Вдруг тишину нарушил резкий скрип. Шагах в двадцати впереди него две березы, справа и слева от тропы, начали клониться вниз. Они выгибались дугой, пока не коснулись земли макушками зеленых крон. Вслед за ними согнулась в поклоне раздвоенная ель, затем другая ель, поменьше, разостлала по земле колючие лапы. Все деревья вдоль тропы низко кланялись тому, кто шел навстречу, — кланялись Тапио, хозяину леса.
Обличий у Лесного Хозяина было множество, одно отвратительнее другого, но на сей раз Тапио решил явиться в облике человека. На случайный взгляд он выглядел как зажиточный немолодой карьяла: кряжистая фигура, короткая борода с проседью, красная шапка, зеленые порты, синий кафтан, телогрейка на волчьем меху, словенские подкованные сапоги со скрипом. Вяйно встретил его почтительным поклоном, лишь мельком покосившись на единственное, что отличало Тапио от обычного человека, — вывернутые в обратную сторону ступни. Старый чародей был в добрых отношениях со многими карьяльскими богами, но Тапио, к сожалению, в их число не входил. Много лет назад, в далекой молодости, Вяйно один раз встречался с Тапио и даже угощал его ужином, но не был уверен, вспомнит ли его Лесной Хозяин. Право слово, лучше бы не вспомнил.
Но что время для бога? Тапио узнал колдуна с первого взгляда, словно они расстались вчера, а не сто с лишним лет назад.
— А, здравствуй, охотничек! — шумно приветствовал он его, как старого приятеля. — Что, решил навестить соседа? Я твою жареную утку, не поверишь, до сих пор забыть не могу. Как вспомню, так слюнки текут. Что ж ты от меня тогда сбежал? Я пришел на следующий день, родичей привел — ан ни тебя, ни жаркого!
Родичи все рвались догнать тебя, да я их не пустил — поленился…
— Здравствуй и ты, владыка Тапиолы, — с достоинством произнес Вяйно, вспоминая, как когда-то на заре удирал из охотничьей избушки, куда накануне вечером к нему постучался незнакомец в кафтане без швов. Вяйно, тогда бывший вожаком охотничьей артели, оказался в избушке один. Вопреки благоразумию он пригласил чужака войти и посадил его за стол, однако накормить его оказалось непросто. Еще до того, как в доме кончились все запасы пищи, а незнакомец все еще выглядел несытым, Вяйно уже понял, кого он впустил в себе в дом, сообразил, что дела его плохи. Но в ту ночь ему повезло. Сожрав всё до последней крошки, гость унялся и ушел, однако пообещал вернуться на следующую ночь с друзьями и родственниками. Вяйно, прикинув, что, кроме него самого, другой пищи в доме не осталось, бросил все добытые шкуры и сбежал.
— Пусть сойдет милость Укко на твой дом и угодья. Пусть поля твои будут плодоносны, пусть умножатся твои стада…
Тапио милостиво покивал.
— От промыслов, значит, отошел, теперь блуждаешь по запретным тропам? Что, небось захотелось под старость посмотреть, как Тапио живет? Ну тогда пойдем. Есть у меня три терема, один другого краше — один золотой, другой костяной, третий деревянный: выбирай, который тебе хочется увидеть первым? В золотом домочадцы и холопы ходят в золоте, на золоте едят, из золота пьют…
— Спасибо, владыка Тапиолы, — спокойно произнес Вяйно, прекрасно зная, что вопрос с подвохом, и лучше не отвечать на него вообще. — Я к тебе пришел не