В конце концов нападающий оттеснил его к стене и зажал в угол. Отступать было некуда. Противник мигом выбил из рук Реми канделябр и замахнулся сразу обоими кинжалами, когда дверь вдруг распахнулась и в комнату вихрем влетел Микель.
Не прошло и секунды, как все было кончено.
– Ты цел? – Шерьер в два прыжка оказался возле короля и бухнулся на колени. – О боже, ты весь в крови…
Реми чувствовал, как шершавые пальцы Микеля ощупывают его тело, как он тревожно осматривает раны. Знакомые прикосновения приносили облегчение.
– Ты выкинул его в окно, – констатировал Реми.
– Да.
– Он доложит о нас своему нанимателю.
– Нет.
– Ты же не готов убивать.
– Мне пришлось. Иначе бы он убил тебя.
Реми с болью посмотрел на шерьера. Он понимал, насколько сложным было для него это решение, и испытывал безмерную благодарность.
– И все же если они прислали сюда убийцу, то догадаются, почему он не вернулся, – сказал король. – Теперь мы в еще большей опасности.
Глава 33, в которой открываются старые раны
Смотритель знал Реми с детства, а вот Микель доверия у него не вызывал. Сперва старик просто поглядывал с подозрением, а вскоре и вовсе начал проявлять откровенную враждебность. Шерьер терпеливо сносил придирки, недобрые взгляды, грубые шуточки и провокационные вопросы.
Как будто этого было мало, весь день старик заваливал его хозяйственными поручениями. Реми порывался помогать, но старик заявлял, что «это не королевское дело». Приятели почти не виделись, а ведь им надо было столько всего обсудить. Если же удавалось улучить минуту, назойливый старик крутился поблизости, а разговаривать при нем они не могли.
Все это страшно раздражало, но Реми очень уважал смотрителя и привык его слушаться. В конце концов, он с детских лет бывал в Воларьевом коттедже и относился к старику почти как к родному деду. Терпение короля закончилось, когда вечером старик заявил, что человек такого низкого происхождения, как Микель, не должен спать в коттедже.
– И где же он, по-вашему, в таком случае должен спать? – поинтересовался Реми.
– В пристройке за оранжереей, разумеется, – невозмутимо ответил смотритель. – А вообще ему самое место в казарме. Или в конюшне – откуда он там явился?
– Если он будет ночевать в пристройке, то там же будет ночевать и король Этуайи, – вспылил Реми. Он схватил Микеля за руку и потянул за собой.
– Ваше величество! Недопустимо, чтобы вы… – попытался возразить старик, но король жестом остановил его.
– Оказаться неблагодарной тварью – вот что для меня недопустимо. За последнюю неделю Микель несколько раз спас мне жизнь. Если я унижу его, то перестану уважать себя! Не знаю, почему вы так враждебно настроены, но, если услышу от вас еще хоть одно грубое слово в адрес моего шерьера, я за себя не ручаюсь!
Дверь за юношами захлопнулась. Старику оставалось только отложить серьезный разговор на завтра и удалиться.
Реми расхаживал по комнате как разгневанный лев в клетке. Растрепавшиеся волосы добавляли ему сходства со зверем. Микель не мог не улыбаться, наблюдая за его праведным негодованием.
– Подумать только! Выпроводить! Тебя! Что он себе позволяет? – Реми фыркнул. – Значит, разбойник его не смущает, с разбойником я могу делить кров. А с шерьером – ни-ни! Ты-то почему весь день терпел? Хоть бы раз возмутился!
Микель присел на кровать, устало опустил руки на колени:
– Ну для тебя он почти член семьи. Не хотелось лишний раз с ним пререкаться. Думаю, старик просто любит тебя, вот и все. Я собирался сделать так, как он сказал, а потом просто пробраться к тебе через окно.
– Ты совсем дурак? Если бы после вчерашнего кто-то полез ко мне в окно, я бы прикончил лазутчика, не разбираясь!
– Ладно, ладно, – улыбнулся шерьер. – В любом случае хватит с нас покушений. Я должен быть рядом. И спасибо, что ты вступился за меня. Правда. Это было очень… мужественно.
Реми чуть не споткнулся:
– Это ты меня сейчас похвалил?
– Ага.
– Не надо мне вот этой твоей показной вежливости! – взвился не успевший остыть король. – Терпеть не могу лесть, лицемерие и заискивание!
– Я просто говорю то, что думаю. – Микель пожал плечами и, немного помолчав, добавил: – Ты спать собираешься?
Притихший король сел рядом, стащил сапоги. Шерьер тоже снял обувь. Потом взялся за рубашку – и невольно охнул.
– Что, – усмехнулся Реми, – перетрудился, пока колол дро… – Слова застряли у него в горле.
– Не смотри так, – попросил шерьер. – Все нормально.
– Что это? Откуда?
Все тело шерьера было усеяно мелкими язвами. Некоторые уже покрылись коричневатой коркой, другие опухли и гноились. Где он успел так страшно израниться? Они же все время были вместе.
Реми пришла в голову жуткая догадка, и он принялся поспешно стягивать с Микеля остатки одежды.
– Стой, стой, что ты творишь? – заволновался Микель.
– Молчи уж, герой на пять минут. Ну вот кто тебя просил соваться к этим хорькам?
Реми подошел к секретеру, выдвинул несколько ящичков и вернулся к шерьеру, держа в руках склянку.
– Старинный рецепт. В детстве мне говорили, что это снадобье заживляет любые раны. Оно в самом деле помогало. – Он начал осторожно втирать мазь.
– Не сунься я к ним, мы бы не скрылись от погони. Ай! – Он зашипел от боли. – К тому же ты смотрел на него как завороженный…
– На кого? – растерялся король.
– На воздушный шар. У тебя были такие глаза…
Реми зарделся. Он ведь действительно не мог оторваться от этого шара. Все представлял, как бы он жил, если бы родился не в королевской семье. Сам бы выбирал, кем стать, к чему стремиться и что делать. Отправился бы на этом шаре в далекие страны, повидал бы столько всего интересного. Его будоражило ощущение полной свободы. А потом он вспомнил обещание, данное отцу, и сразу очнулся.
– Это… Я же всего на секунду… Когда ты успел заметить? – сказал он.
В глазах шерьера заплясали озорные искорки. Изо всех сил сохраняя невозмутимый вид, он торжественно произнес:
– Я же твой личный шерьер. Угадывать и исполнять желания короля – мой долг. – Он слегка поклонился.
От такого пафосного заявления король сначала растерялся, но его тут же пробрал смех.
– В таком случае, как твой король, я желаю, чтобы ты больше не подвергал опасности свою жизнь и здоровье. Уж будь любезен, исполни это мое скромное желание, раз это твой долг.
Свечи были потушены, окно плотно закрыто, сквозь шторы пробивался едва различимый свет луны. Шерьер уже закрыл глаза, когда услышал тихий вопрос.
– Почему они не зажили?
– Что?
В наступившей тишине голос Реми прозвучал словно гонг:
– Твои раны. Ты же вылечил меня тогда, в пещере. Твое тело… Оно больше не работает?
– А-а-а, вот ты о чем. Тут все просто: на меня его целебные свойства не распространяются.
– В каком смысле?
Микель вздохнул и повернулся лицом к Реми:
– Морской народ, судя по всему, обладает силой самоисцеления. Их раны мгновенно затягиваются, но окружающим обитатели вод помочь не могут. У меня же все наоборот. Я заживляю самые страшные раны у других людей, но себя даже от царапины не избавлю. Не знаю, у всех ли полукровок так работает, я их никогда не встречал. Но я рад, что могу помочь кому-то. Это гораздо лучше, чем иметь способность вылечивать себя одного.
– Но как же ты? – спросил Реми, помолчав немного. – Получается, что ты так же, как и любой обычный человек, можешь заболеть, сломать ногу, истечь кровью? Ты точно так же испытываешь боль?..
Вдруг король вспомнил пустой взгляд Микеля. Взгляд, что напугал его до легкой паники. Он поколебался и наконец произнес:
– Расскажешь, что было в академии?
Микель вздохнул. Как бы ему ни хотелось похоронить эти воспоминания навсегда, король явно не успокоится, пока не узнает правду.
– Это началось примерно через полгода после моего поступления. Там был один учитель… старой закалки. Он считал, что телесные наказания – наилучший способ воспитания. Если ему казалось, что ученик прилагает недостаточно усердия и почтения, нас… удостаивали наказания. Там была особая комната. Нас отводили туда, привязывали и… воспитывали.
Реми вздрогнул. Его никогда не наказывали. Откровенно говоря, с него, наоборот, сдували пылинки. Наследник престола, любимый сын, достойный король. Слушая Микеля, он ощущал ничтожность своих проблем.
– Тот человек у каждого находил слабые места. Раз за разом причинял такую боль, что иные не выдерживали. От его «воспитания» многие ломались. Становились непохожими на себя.
Все оказалось страшнее, чем Реми мог себе представить. И зачем только он полез не в свое дело.
– И ты не боролся?
– В самый первый раз, когда он удостоил меня чести посетить ту комнату, мне было десять. В тот день я разорвал веревку и попытался сбежать. Наказание оказалось чудовищным. Никогда больше не пробовал сопротивляться. Я еще не знал, на что способен, а тот человек уже понял, что я могу выдержать куда большую боль, чем другие его ученики. Он начал выискивать поводы для проведения со мной воспитательных работ. В каждом моем слове, в каждом поступке он находил что-то, идущее вразрез с уставом академии. И всякий раз он придумывал новые способы истязать меня.
– Я не замечал на твоем теле шрамов.
– Ты просто не знал, где искать.
Микель услышал возню, а затем Реми осторожно коснулся его плеча. Он чувствовал, что должен что-то сказать, подобрать правильные слова, но понятия не имел – какие. Сочувствие казалось неуместным. Все эти события произошли много лет назад и принадлежат прошлому. Вот только они повлияли на Микеля, сделали его тем, кто он сейчас.
– Ну а потом? Ты отомстил ему, когда повзрослел?
– Потом я… привык. Так привык его бояться, что не мог заставить себя хоть что-то предпринять. Чтобы выдерживать пытки, которые он изобретал, я научился отключать все чувства. Иначе я бы просто сошел с ума. А потом появился Генри.