– Простите, что спрашиваю, но у вашей подруги был уживчивый характер?
– Вполне.
– Я слышала, что иногда она могла быть довольно жёсткой и даже грубоватой.
– Да кто же вам такое мог сказать? – всплеснула руками женщина.
– Соседи слышали, как однажды ваша подруга чуть ли не с лестницы спустила бывшего парня Инессы.
– Володьку Дорина, что ли? – хмыкнула Понамарёва.
– Его самого.
– Так это неудивительно! Всё гения из себя строил! Почти совсем Инессе голову задурил. Хорошо, что она Глеба вовремя встретила и опомнилась. А то бы сопли на кулак всю жизнь мотала.
По лицу Мирославы скользнуло удивление.
Честно сказать, она не ожидала, что такое выражение может слететь с уст Розалии Витальевны. Она пришла к мнению, что подруги относительно Владимира Дорина придерживались единой точки зрения.
– Но, наверное, грубить всё-таки не надо было, – осторожно заметила она.
– Да вы просто его не знаете! Не иначе как он достал Катю, вот она и сорвалась.
Так как с Дориным уже всё было ясно, Мирослава решила вернуться к Аркадию, перекинув мостик от того же Дорина:
– Но ведь муж дочери Екатерины Терентьевны тоже творческий человек…
– Аркадий? Да, в некотором роде, – неохотно согласилась Понамарёва.
– И ваша подруга не возражала, что дочь вышла за него?
– Так Тоня у матери разрешения не спросила. Сообщила только, когда они с Аркашей уже расписались. Да и беременная она была на третьем месяце Инессочкой. Чего уж тут Кате было возражать?
– Материальное положение Бессонова, наверное, тогда было не блестящим?
– Это уж точно! Это теперь у Аркадия и лысина вырисовывается блестящая, и материальное положение наладилось. А первое время им всё Катя помогала, и деньгами, и так, то с Инессой посидит, то ещё чем подсобит.
– В ту пору Екатерина Терентьевна тоже с зятем не ссорилась?
– Нет, ничего такого Катя мне не говорила. Да и потом, как с Аркадием ссориться?
– Что значит как?
– Так он же всё больше молчит. Вон, Катя рассказывала, если Тоня начнёт недовольство своё в чём-нибудь мужу высказывать, так он ужом в свою комнату так и ускользнёт. Говорит, мол, мне репетировать надо. А уж с Катей он точно не стал бы пререкаться.
– Понятно.
Розалия Витальевна внимательно посмотрела на Мирославу и сказала:
– Вы про то, что Аркаша с Катей не ладили, даже и не думайте!
– А правда, что у Аркадия Семёновича язва?
– Кто это вам сказал? – удивилась Понамарёва, – никакой язвы у него нет. Вот от давления Аркадий смолоду страдает.
– Смолоду – это примерно с каких лет? – решила уточнить Мирослава.
– Точно я вам не скажу, но лет с сорока точно.
– А как же он на гастроли ездит?
– Да куда ж ему деваться-то? Работа у него такая! Так вот и ездит, таблетки пьёт постоянно.
– А у Екатерины Терентьевны не было давления?
– Бог миловал. Никогда Катя на здоровье не жаловалась, – сказала Розалия Витальевна и тут же спохватилась: – Видите, как в жизни бывает! Правильно говорят в народе, что старое дерево долго скрипит.
Мирослава не стала уточнять, что Аркадия никак нельзя было назвать старым деревом, тем более относительно возраста тёщи.
А Розалия Витальевна, не заметив смятения детектива, продолжила:
– А Катя была здоровой, и вот нет её.
– Спасибо вам за чай и за беседу, – сказала Мирослава, поднимаясь из-за стола.
– Вы уже уходите? – удивилась хозяйка.
– Да, мне пора. Очень приятно было с вами познакомиться.
– Мне тоже, – отозвалась Розалия Витальевна, – если ещё нужно будет что-то узнать о Катеньке, приходите, – я хорошему человеку всегда рада.
– Спасибо, – ещё раз поблагодарила Мирослава и распрощалась с Понамарёвой.
Глава 14
Пока Мирослава ехала домой, начался дождь.
«Кажется, осень всё-таки решила вступить в свои права», – подумала Мирослава, поднимая стекло в автомобиле, так как ветер стал бросать пригоршни мелких капель в салон.
Но дождь продлился недолго. Можно сказать, что только пыль с дороги смыл, но не напоил ждущие влаги сады, поля и леса. Садам, конечно, легче, их по мере надобности владельцы поливают. А остальным только и остаётся, что уповать на небо.
После обеда, состоящего из супа харчо, отварного картофеля, запечённой камбалы и ароматного чая с хрустящим домашним печеньем, Морис спросил:
– И как съездили?
Она склонила голову набок совсем так же, как это делает кот Дон.
Морис невольно подумал, что и умываться она могла бы кошачьим способом. Но нет, она вытерла руки салфеткой и сказала:
– Знаешь, по-моему, вполне результативно.
– Розалия Витальевна указала вам на преступника? – улыбнулся Морис.
– К сожалению, нет, но она рассказала мне кое-что новое о семье Бессоновых.
– Например?
– Понамарёва сказала, что Инесса с Глебом собирались после свадьбы жить в бабушкиной квартире.
– То есть вместе с ней?
– В том-то и дело, что нет!
– А куда же бабушку? – удивился Морис. – На улицу или в дом престарелых?!
– Не всё так плохо, – отмахнулась Мирослава, – Екатерина Терентьевна должна была переехать на постоянное место жительства к дочери.
– К дочери? – продолжал удивляться Морис.
– Я не понимаю, что тебя так удивляет? – спросила Мирослава. – Многие дети живут с родителями.
– Но не на старости же лет, – возразил Миндаугас.
– Это да. Но ты забываешь, что у Бессоновых, кроме Инессы, есть ещё сын. И он довольно мал, чтобы оставлять его одного.
– А родители?
– Родители, – пробормотала Мирослава. – Мать, то есть Антонина Георгиевна Бессонова, не так давно выбилась в большие начальники. И чтобы удержаться на этом месте, по законам жанра нашей российской действительности, ей надо дневать и ночевать на работе. Что она и делает.
– А отец?
– Морис! Ты меня умиляешь! Российские отцы в подавляющем своём большинстве не склонны уделять слишком много времени своим отпрыскам. А Аркадий Семёнович Бессонов – это вообще отдельная песня!
– Это ещё почему? – светлые брови Мориса поползли вверх.
– Потому, что, во-первых, он артист. А во-вторых…
– А во-вторых?
– Насколько мне стало известно, он не отличается богатырским здоровьем.
– Никогда не думал, что для заботы о детях нужно богатырское здоровье.
– Может быть, ты и прав. Но если голова раскалывается, что-то там неладное происходит с сердцем, то, согласись, уже не до воспитания сына.
– Он что же, так тяжело болен? – усомнился Морис.
– О тяжести его болезни мне неизвестно. Но если ему даже на гастролях вызывали «неотложку», значит, дела его неважны.
– Возможно, – Морис потёр указательным пальцем подбородок.
– Вот и посмотри мне, пожалуйста, в Интернете, что такое гипертония вообще и что такое, в частности, гипертонический криз.
– А как давно у него был этот самый криз?
– На гастролях в Волчеморске. Ему коллеги вызвали «Скорую», и он отлёживался в гостинице. И тут как раз позвонила жена и сообщила об убийстве матери.
– Бедняга, – пожалел Бессонова Морис, – в таком состоянии ему ещё пришлось лететь два часа в самолёте.
– И час трястись в автобусе, – добавила Мирослава.
– Скорее всего, он взял такси, – не согласился Морис.
– Возможно.
– А разве полиция не проверила?
– Оно им надо? Болящий зять вне подозрений. Сам не окочурился в дороге, и то радость.
– Это правда. А ведь запросто мог и не долететь до дома.
– Вполне. Говорят, его перед вылетом уколами накололи.
– Ладно, я пойду посмотрю, что там с этой гипертонией.
– Иди.
Когда Морис ушёл, Мирослава взяла с журнального столика каталоги недавно поступивших в продажу садовых деревьев и кустарников, придвинула поближе к себе дремавшего кота и углубилась в чтение.
Она подумала о том, что они с Морисом вполне могли бы съездить на ярмарку и прикупить что-нибудь интересное для сада.
Её внимание привлекли карликовые груши и яблони. Она подумала, что им сажать их как бы некуда…
«Но ведь есть ещё Витькин участок…» – размышляла она.
Когда-то их дед мудро вложил сбережения в земельные участки и подарил их на совершеннолетие один внучке, другой внуку.
Мирослава сразу воодушевилась земельной собственностью и бросилась его благоустраивать. Правда, сначала, с помощью того же деда, посадила только сад – яблони, груши, сливы, вишню и вместо живой изгороди – шиповник и боярышник. Не удержалась она и от посадки сирени и черёмухи.
Двоюродный брат Виктор только хмыкал.
Мирославе он сказал, что ему этот земельный участок сто лет не нужен. Он хотел мотоцикл.
Но дед с обоих внуков взял слово, что они землю не будут продавать в течение двадцати пяти лет.
Витька хоть и считал это навязыванием кабалы, но слово скрепя сердце дал.
Теперь дед мог быть спокоен. Он вырастил из внуков честных и ответственных людей и знал, что данное слово они не нарушат ни при каких обстоятельствах.
Мирослава каждую свободную денежку вкладывала в строительство дома.
Коттедж рос очень медленно. Вокруг уже давно отстроились другие дома, а она всё ещё жила в летнее время во времянке, а зимой – в городской квартире, доставшейся ей от бабушки и дедушки. Зато сад рос, стал цвести и плодоносить.
И как же они с Доном были счастливы, когда и коттедж был достроен, и они смогли в него переехать.
А участок брата всё это время был заброшенным…
Ну, не совсем уж заброшенным. Сорняки вырывали, и сестра, и мать Вити тётя Зая, и тётя Виктория с мужем помогали не допустить полного запустения.
Потом Мирослава посадила на участке брата жасмин, сирень, пару яблонь и розы. За всем этим ухаживала. С появлением Мориса большая часть забот легла на его плечи.
Нет, она вовсе не переваливала их на него, просто он сам так решил.
Мирослава довольно быстро заметила, что Миндаугас обожает не только готовить, но и возиться в саду.