– А что передать Альфреду Фёдоровичу?
– Что я восхищаюсь его талантом!
– Простите, вы, это кто? Вы забыли представиться.
– Извините. Я детектив Мирослава Волгина.
Теперь возглас «О!» вырвался у собеседника Мирославы.
Но она не стала ждать, пока он придёт в себя и засыплет её вопросами, просто быстро попрощалась и отключила связь.
Мирослава ещё только обдумывала полученную информацию, как зазвонил её сотовый.
Она глянула на имя абонента. Звонил Наполеонов.
– Да, Шура.
– Ты можешь сейчас подъехать?
– Куда?
– В Постышевскую городскую больницу. Та, что в квартале от набережной третьего спуска?
– Что случилось?
– Кирилл Савельев, мальчик, которого столкнули с лестницы в подъезде, где живут Бессоновы, пришёл в себя.
– Выезжаю немедленно! – сказала она и отключилась.
Через минуту она уже бежала по лестнице и кричала:
– Морис! Мы срочно выезжаем!
– Куда? – изумился Миндаугас, появившись из глубин кухни.
На его руках остались следы муки. Судя по всему, он колдовал над пирогом или кексом.
– В Постышевскую городскую больницу. Мальчик, которого столкнули с лестницы, пришёл в себя. Он должен был видеть убийцу в лицо.
Больше Морис ни о чём не спросил.
Через двадцать пять минут они выехали из коттеджного посёлка на шоссе и помчались в сторону города.
«Когда мальчика столкнули с лестницы, – думала про себя Мирослава, – ни Пушкарской, ни её дочери в городе не было. Неужели у убийцы есть сообщник?» И сама себе возразила: «Но это же нереально!»
И тут перед её внутренним взором сверкнула такая яркая вспышка, что Мирославе показалось, небо наяву раскололось пополам.
Она невольно вздрогнула.
– Что случилось? – спросил Морис, бросив на неё беспокойный взгляд.
– Нет, ничего, – тихо сказала она, – я только что поняла, что я балда!
– В смысле, наимудрейшая? – усмехнулся Морис.
– Скажешь тоже. И как я только могла?!
– Чего могли?
– Не догадаться раньше.
Он снова посмотрел на неё, но ничего не сказал.
До самой больницы они ехали молча.
Едва выбравшись из машины, Мирослава заметила на крыльце бегающего взад-вперёд следователя и огромного охранника, не спускающего с него глаз.
– Шура! – закричала Мирослава.
– Наконец-то! – завопил он.
– Я останусь внизу, – бросил вслед Волгиной Морис.
– Хорошо, – ответила она, не оглядываясь.
Волгиной выдали белый халат, бахилы, и Наполеонов тотчас, не дожидаясь лифта, потащил её на второй этаж.
Они вошли в палату, возле которой дежурил полицейский.
По-видимому, правоохранительные органы опасались, что убийца может захотеть завершить начатое.
В палате было тихо, пахло лекарствами. Робкий свет осеннего дня падал на кровать, где лежал Кирилл Савельев. Его бледное исхудавшее лицо почти сливалось с наволочкой.
– Здравствуй, Кирилл, – поздоровался следователь.
– Здравствуйте, – тихо ответил мальчик.
– Я следователь Александр Романович Наполеонов, а это, – кивнул он в сторону Мирославы, – детектив Мирослава Игоревна Волгина.
Мальчик промолчал.
Наполеонов придвинул к кровати два стула. На один из них усадил Мирославу. На другой сел сам, вздохнул и проговорил:
– Мы пришли к тебе за помощью.
– Ко мне? За помощью? – удивился мальчик.
– Ты ведь видел того, кто тебя толкнул?
– Да, видел.
– И кто это был?
– Я не знаю.
– То есть раньше ты не видел этого человека?
– Нет.
– Но ты можешь описать его?
– В подъезде было не очень светло, и я помню только то, что он был чёрный!
– Чёрный? Ты хочешь сказать брюнет?
– Нет! Негр! У него лицо было чёрное и руки!
Морис и Мирослава недоумённо переглянулись. Но Кирилл, сам того не осознавая, пришёл им на помощь:
– Когда я был совсем маленький, то один артист показывал номер и говорил там: «С Новым годом! Пошёл на фиг!»
– Лукинский?
– Я не помню точно его фамилию, но, наверное, он.
– Шура! Этот бандит надел на голову чулок, а на руки перчатки.
– Но как он мог узнать, что Кирилл войдёт в подъезд?
– Единственный ответ – он увидел его в окно!
– Значит, нужно проверить всех жильцов, чьи окна выходят во двор.
– Кирилл, ты, когда вошёл в подъезд, не слышал, щёлкнул ли на каком-нибудь этаже замок? Или дверь стукнула?
– Нет, я ничего не слышал, – ответил мальчик и добавил: – Да я особо и не прислушивался.
– Ты приходишь к бабушке с дедушкой в определённые дни или когда надумаешь?
– Обычно прихожу, когда есть время.
– И никто не знает, когда именно ты можешь прийти?
– Никто. Только бабуле звоню, что иду к ним.
– Значит, всё-таки увидел через окно, – сказал Наполеонов.
– Кирилл, теперь, пожалуйста, расскажи нам о том дне, когда убили Екатерину Терентьевну.
– Да что рассказывать-то? – удивился мальчик.
– Всё с самого начала. Насколько я поняла, ты в тот день ночевал у бабушки с дедушкой?
– Да.
– Вот. Ты проснулся. Дальше?
– Пошёл в душ, оделся, на кухне уже ждал завтрак. Мы позавтракали втроём. Потом я сел играть за компьютер. А через какое-то время дедушка заглянул и сказал, что на улице чудесная погода и пошёл бы я лучше погулять, чем зарабатывать себе остеохондроз на старость. Дедушка у меня вообще большой шутник, – пояснил Кирилл. – Я глянул в окно и увидел, что перед домом на площадке ребята играют в бадминтон.
– Знакомые ребята?
– Да, все с этого двора. Короче, я решил к ним присоединиться. Вот, собственно, и всё, – вздохнул Кирилл.
– Как долго ты находился на площадке?
– До обеда.
– А точнее?
– В час дня бабушка позвала обедать, и я пошёл домой.
– Больше ты в этот день на улицу не выходил?
– Нет.
– Я понимаю, что ты был увлечён игрой, но, может быть, всё-таки заметил кого-то из людей, входивших и выходивших из подъезда?
Кирилл задумался, потом ответил:
– Убийцу я точно не видел.
– А кого видел?
– Слесаря, почтальона, разносчика пиццы. Какую-то тётку. Её я видел, когда спускался вниз, и второй раз, когда уже играл с ребятами.
– Какую тётку?
Мальчик снова задумался, а потом выпалил:
– Не совсем обычную!
– Не совсем обычную? – переспросил следователь.
– Ну, она похожа на англичанку…
– В смысле? На премьер-министра Великобритании? – предположил Наполеонов, думая, какую ещё англичанку подросток мог видеть по телевизору.
– Да нет же! – отверг его предположение Кирилл и попробовал объяснить: – Помните, такое старое кино было, мы его когда-то с дедушкой смотрели, что-то по Чехову. Там помещик удил рыбу с гувернанткой-англичанкой.
– Может быть, «Дочь Альбиона»?
– Название я не запомнил.
Наполеонов вздохнул и спросил:
– И всё-таки, что в этой женщине было английского?
– Ну, плоская она была! Понимаете?
– Не совсем.
– Ну, наши женщины с выпуклостями, – подросток сделал жест, описывающий фигуру женщин, и покраснел: – А эта плоская, как англичанка.
– Понятно. Больше ничего странного в ней не было?
– Не было. Хотя, постойте! Когда она попалась мне в подъезде навстречу, она была на каблуках.
– Почему ты так решил?
– Она цокала.
– Ты не заметил, что именно на ней было?
Он покачал головой.
– Зато, когда она вышла, на ней были кроссовки.
– Ты уверен?! – в один голос воскликнули Волгина и Наполеонов.
– Да. Я же говорил, мы играли в бадминтон, и Валька так запулил ракетку, что она улетела как раз под ноги этой тётки, когда она выходила из подъезда. Я помню, что, когда поднимал ракетку, удивился, где это она переобулась. Но потом у меня это вылетело из головы.
– А лицо ты её не заметил?
– Не очень…
– Посмотри вот на эту фотографию, – Наполеонов показал Кириллу фото Пушкарской, – похожа?
– Вроде, но не очень…
– Что значит не очень?
– Я не могу объяснить. Вроде, это она, да, точно она! Или её родная сестра.
– Спасибо тебе, – поблагодарили мальчика следователь и детектив.
Когда они вышли из палаты и спустились на улицу, Наполеонов спросил:
– И кто это?
– Мать любовницы саксофониста, – пожала плечами Мирослава.
– То есть Пушкарская?
Мирослава не ответила.
– Ну, что ты молчишь? – взорвался Наполеонов.
– А что ты хочешь от меня услышать?
– Твою версию! Мальчик, например, сказал, что это сестра Пушкарской!
– У Софьи Михайловны нет сестры.
– Тогда кто это? Ведь паспорт-то у неё был Пушкарской.
– Кстати, паспорт, – сказала Мирослава, – ты сам поедешь его изымать или подключишь коллег из Волчеморска?
– Сам! – рявкнул Наполеонов и добавил: – Если начальство не будет чинить препятствий.
– На паспорте могли сохраниться, кроме отпечатков Клары Шляхтиной, и отпечатки убийцы.
– Ты хочешь сказать, что Клара украла паспорт своей матери, отдала его её двойнику и велела убить Антонину Бессонову, а киллер обмишулился?
– Никто не обмишулился, – устало проговорила Волгина, – и никого она не нанимала.
– Но как же тогда?! Это всё-таки Софья Михайловна?
– Шура! К нам приезжала ненастоящая мать Клары.
– А какая же?
– Поддельная.
– Значит, всё-таки киллер?
– Да нет же!
– Не ори на меня! – обиделся Наполеонов.
– Прости. Я предполагаю, что это был загримированный саксофонист.
– Ты шутишь? – вытянулось лицо Наполеонова.
– Нет.
– Но зачем Аркадию Бессонову убивать свою тёщу?
– Я уверена, что его не устраивала перспектива того, что тёща будет жить с ним.
– Но ведь она жила отдельно!
– Пока отдельно. Но после свадьбы внучки она собиралась жить с дочерью.
– Всё равно это не мотив!
– Кому как, – пожала плечами Мирослава.
– А где доказательства?
– Ищи.
– Спасибо!
– Я звонила в театр, и мне сказали, что прежде Клара Шляхтина работала гримёром. Можем ещё и Фёдору прямо сейчас позвонить.