– Закончи свою мысль, приятель, – убийственно вежливым тоном произнес лорд Куинн, – и тебе придется слизывать кровь из-под носа.
– Теодор! – воскликнула вдовствующая герцогиня, неодобрительно взглянув на брата.
– В таком случае лучше поговорим о погоде. – Леди Стерн поднялась, показывая жестом, что джентльмены могут не вставать. – Тема скучная, но всегда безопасная. Пойду, пожалуй, поищу Эмили. Клянусь честью, предстоящий весенний сезон начинает казаться мне все более привлекательным. Только бы удалось убедить ее.
С нижней террасы леди Стерн наблюдала, как Эмили, опустив голову, устало поднималась по газону от моста.
Фигурка у нее даже без корсета была стройная, изящная.
Она была без шляпки, а кружевной чепчик соскользнул на затылок. У нее были роскошные золотистые волосы. Но самой замечательной особенностью ее внешности были, конечно, глаза. Даже если бы все остальное было не так привлекательно, размышляла леди Стерн, одни лишь чудесные глаза заставляли бы мужчин терять голову.
А когда она принарядится, от нее трудно взгляд отвести.
Леди Стерн вспомнила, какой несравненной красавицей выглядела Эмили на балу всего три дня назад.
Черт возьми, все еще может обернуться очень удачно, думала леди Стерн, чувствуя, что настроение ее улучшается с каждой минутой. Временами ей стало казаться, что она стареет. Все дело, конечно, в том, что ей уже пятьдесят. А пятьдесят лет на целый десяток лет больше, чем сорок девять.
Надо было что-то придумать, чтобы по-прежнему чувствовать себя молодой. Конечно, у нее был Тео, но к нему она привыкла.
Если бы только ей удалось увезти Эмили с собой в Лондон! Она задалась бы целью сделать Эмили признанной красавицей сезона и добилась бы этого, несмотря на роковой недуг девочки. Нет, благодаря ему! Разве можно устоять перед такой новинкой сезона, как блестящая светская красавица, которая умеет слушать и говорить только своими изумительными глазами?
Что касается девственности... Тьфу! Кому она нужна? – подумала леди Стерн. По правде говоря, любой мужчина должен быть благодарен, если удастся избежать крови и неуклюжей суеты в первую брачную ночь.
Эмили заметила ее и, поняв, что поздно сворачивать, с улыбкой подошла. Леди Стерн остановилась у низкой живой изгороди, отделяющей террасу от газона.
– Вот так-то, Эмили, любовь моя, – медленно и отчетливо произнесла она. – Они готовы разделить тебя на десять кусков и растащить в разных направлениях. Причем каждый, естественно, заботится только о твоем благе. Черт бы побрал мужчин с их представлениями о том, что требуется для блага женщины! К счастью, женщины теперь все чаще сами желают решать, что для них лучше. Как это сделала ты, отказав лорду Эшли. – Заметив, что Эмили слегка нахмурилась, она стала говорить медленнее. – Если хочешь, позволь им решать свою судьбу, дитя. А если не хочешь этого допустить, то стань сама хозяйкой своей жизни и поедем со мной в Лондон. Там уже начался сезон, и мы могли бы насладиться им вместе. Мы заставим каждого мужчину в королевстве ползать у твоих ног. Что ты на это скажешь?
Грустные глаза Эмили долго вглядывались в лицо леди Стерн. Той уже показалось, что ее мечте не суждено осуществиться Девочка не поняла. Да и как бы она смогла найти себе место среди лондонского шума, разговоров, музыки и танцев? Глупо было надеяться... Но тут Эмили улыбнулась, сначала одними глазами, потом всем лицом, и рассмеялась своим необычным смехом, закинув назад голову. В лице се появилось что-то беспечное, отчаянное, отчего она стала еще красивее. Она была так самобытна, так не похожа ни на кого. Ага, подумала леди Стерн, залог успеха – в ее оригинальности. Значит, каждый мужчина в королевстве?.. Пожалуй, это достижимо.
Она рассмеялась вместе с Эмили. Возможно, это безрассудство. Но как приятно чувствовать себя безрассудной.
К тому же это.., молодит.
Пенсхерст располагался в красивой долине, окруженной лесистыми холмами с одной стороны и парком с газонами и небольшими рощицами – с другой. К востоку от дома протекала глубокая река. На противоположном берегу находилась деревня, в центре которой виднелась церковь с высоким шпилем. Господский дом был выдержан в строгом классическом стиле. Рядом с домом размещались конюшни, контора и прочие службы. Дом был построен сравнительно недавно и выглядел великолепно.
Эшли остановил коня на дороге, откуда открывался чудесный вид на парк перед домом, деревню на противоположном берегу реки и холмы. Сам он ехал верхом, а его слуга и багаж следовали за ним в экипаже. Здесь было красиво и очень тихо. Он с грустью подумал о сэре Александре Керси, который купил эту землю, снес старый дом и построил этот на деньги, заработанные в Ост-Индской компании. Он намеревался поселиться в Пенсхерсте, выйдя в отставку, и основать здесь свою династию. Однако династия прекратила существование вскоре после его смерти. Его сын умер еще раньше, а Элис с Томасом ушли из жизни вскоре после него. Так Пенсхерст перешел в руки нового хозяина.
А Эшли он был не нужен. Хотя поместье было великолепным и красивым, именно таким, в каком он всегда мечтал обосноваться, вернувшись в Англию, оно попало в его руки слишком поздно и не таким путем, как хотелось бы.
Во время длительного путешествия по морю, когда он возвращался из Индии, и в последние дни он не раз подумывал о том, чтобы продать его и уехать куда-нибудь, начать жить заново. Возможно, если бы Эмми вышла за него замуж, он так бы и сделал. Ему не захотелось бы привозить ее сюда.
При мысли об Эмили у него всякий раз замирало сердце – а мысль о ней не покидала его, как бы ни старался он сосредоточить внимание на том, в чем ему предстояло разобраться. Он испортил ей жизнь. И это не преувеличение, если учесть, что у нее может быть ребенок.
Но сейчас он был не в состоянии думать об этом. Он тронул коня и продолжил путь. Каждый раз, думая о продаже Пенсхерста, он понимал, что не может этого сделать.
По крайней мере пока. Он должен своими глазами увидеть место, где жила его жена. Ради нее и ради памяти ее отца он должен был убедиться, что поместьем хорошо управляют. Этот долг висел на нем тяжким грузом.
Его друг майор Родерик Каннингем, когда Эшли сообщил о намерении уволиться из компании и вернуться в Англию, посоветовал ему жениться, завести детишек и забыть о прошлом. А потом, положив руку на его плечо, добавил:
– Но ведь ты так не сделаешь, Эш. Ты поедешь в Пенсхерст и будешь терзать себя воспоминаниями. В знак покаяния ты доведешь до идеального состояния хозяйство Пенсхерста, а сам будешь несчастен. Но не всегда. Когда-нибудь ты простишь себя, продашь поместье, поселишься в другом месте и начнешь жить заново.
Родерик оказался прав во всем, кроме одного. Эшли был не уверен, что сможет когда-либо простить себя. Но жалеть себя – пустое занятие. К чему привела его жалость к себе в Боудене? Он поморщился, вспомнив, в какой тоске находился, когда его отыскала Эмми.
Он ухватился за нее, как за якорь спасения, и испортил ей жизнь.
Проезжая через деревню, Эшли отвечал на приветствия, улыбаясь и прикасаясь рукой к полям шляпы. Деревня была премиленькой. В дальнем конце главной улицы виднелся горбатый каменный мост, перекинутый через реку. У моста располагался коттедж, несколько больших размеров, чем дома в деревне. Рядом с ним высокие ворота вели в парк.
Ворота были раскрыты настежь.
Эшли задержался, поравнявшись с коттеджем. На калитке качался маленький мальчик с копной курчавых черных волос и большими синими глазами.
– Привет, приятель, – сказал Эшли. – Позволь узнать, кто ты такой.
– Я Эрик Смит, – ответил мальчик. – А ты?
– Эрик! – послышался у него за спиной чей-то голос.
В раскрытых дверях дома стояла женщина, одетая просто, но опрятно. Она была молода и весьма привлекательна.
Наверное, мать мальчика, подумал Эшли.
– Добрый день, мадам, – обратился к ней Эшли, прикоснувшись к треуголке. – Позвольте представиться: я лорд Эшли Кендрик из Пенсхерста.
Она слегка поклонилась, но не присела в книксене. На лице ее отразилось смущение, быстро сменившееся непроницаемым выражением.
Не успел Эшли тронуть коня, как позади женщины возник пожилой мужчина. Он улыбнулся, хотя смотрел на Эшли проницательным, несколько настороженным взглядом.
– Вас ждут в доме, милорд, – проговорил он. – Меня зовут Нед Бинчли. А это мой внук Эрик. – Он положил руку на плечо мальчика, прервав его развлечение. – А это, – кивнул он головой через плечо, – моя дочь, миссис Кэтрин Смит.
Мужчина был одет, как подобает джентльмену, хотя одежда его явно видывала лучшие дни. Говорил он тоже как джентльмен. , – Рад познакомиться, – произнес Эшли.
– В течение пятнадцати лет я был управляющим у сэра Александра Керси, – объяснил мистер Бинчли. – Я хорошо знаю это поместье, милорд. И если вам потребуется моя помощь, я в вашем распоряжении.
– Но вы больше не управляющий? – спросил Эшли.
– Я оставил эту должность почти пять лет назад, после смерти молодого мистера Керси.
Эшли кивнул и, подмигнув Эрику, поехал дальше. Вот и упомянуто имя Керси. Они здесь жили, здесь их знали.
Возможно, его жена тысячу раз проезжала верхом или проходила пешком по этой дорожке. И жила в доме, что показался впереди. Если после гибели Элис ее вещи не убрали из дома, не посоветовавшись с ним, в доме повсюду будет ощущаться ее присутствие. Он вздрогнул.
Глава 13
Леди Стерн и Эмили условились по дороге в Лондон – говорила за двоих, разумеется, леди Стерн, – что первую неделю они посвятят подготовке к перегруженной светскими увеселениями программе сезона. Итак, леди Стерн с радостным энтузиазмом призвала всех своих портных, заставила снять с Эмили мерки, выбирала фасоны и ткани и убеждала Эмили, что потребуется гораздо больше нарядов, чем поначалу предполагалось.
С не меньшим удовольствием она распространила в свете слух, что в этом сезоне предполагает вывозить в свет сестру графа Ройса и свояченицу герцога Харндона. Она особенно подчеркивала, что леди Эмили Малроу не слышит и не говорит, но умеет читать по губам. А красотой она затмевает даже своих сестер, которых помнили в свете как редкостных красавиц. Кто не помнил, как одна из них покорила с первого взгляда Харндона, самого красивого, самого разборчивого и самого завидного холостяка своего времени?