– Тебе холодно, – заметил Эшли и обнял ее за плечи.
Она покачала головой. Ей не хотелось, чтобы это мгновение кончалось, хотя она понимала, что должна вернуться в бальный зал. Тетя Марджори начнет беспокоиться. Но за последнее время так не хватало покоя и молчания, которые были нужны ей как воздух. За последнее время она пыталась преодолеть пропасть, отделявшую ее мир безмолвия от мира звуков. Но хотела ли она этого на самом деле? Хотелось ли ей быть такой, как другие, хотя бы и не совсем полноценной?
Эшли долго сидел рядом с ней не двигаясь и молчал, как будто чувствовал ее потребность в покое и молчании, а может, и сам ощущал такую же потребность. Наконец он заговорил и, слегка прикоснувшись к ее подбородку, привлек внимание к своим губам.
– Эмми, – сказал он, – после дядиной свадьбы Люк и Анна поедут ко мне в Пенсхерст и проведут там одну-две недели. Я уверен, что они согласятся, как только я их попрошу. – Он улыбнулся своей обаятельной улыбкой. – Анна не захочет так быстро расставаться с тобой. Ведь ты ее еще даже не видела. Они приехали сегодня вечером, как раз перед тем, как я пришел сюда.
Эмми улыбнулась. Всего несколько Недель назад она с чувством облегчения уехала из Боудена и от всей своей семьи. А теперь месяц казался ей целой вечностью. Она с нетерпением ждала встречи с Анной.
– До свадьбы осталось всего три дня, Эмми, – продолжал Эшли. – Ты не подумала о том, что леди ""
Стерн и моему дядюшке захочется, возможно, провести несколько дней вдвоем? Может быть, даже предпринять короткое свадебное путешествие? Ты не должна расстраиваться.
Конечно, они любят тебя, но ведь они станут молодоженами.
Прояви к ним доброту, Эмми. И к Анне, и к себе. И ко мне.
Приезжай тоже в Пенсхерст. Всего на недельку или чуть подольше, пока Тео и леди Стерн не вернутся в Лондон.
Волна желания неожиданно прокатилась по ее телу с такой силой, что у нее перехватило дыхание. Ну не глупо ли хотеть его? Ведь она сама отказалась от возможности прожить с ним всю жизнь, зная, как мучительно больно быть рядом с ним, когда между ними не может быть ничего, кроме дружбы.
– Я хочу, чтобы ты увидела Пенсхерст, Эмми, – добавил он. – Дом там великолепный, почти совсем новый.
Но мне не нравится жить там одному. Там как-то безрадостно. Я хочу, чтобы там жила моя семья. И ты. Я хочу, чтобы ты увидела дорожку вдоль реки и холмы. И чтобы побывала в летнем домике. Хочу видеть тебя счастливой. Ведь здесь ты не очень счастлива, Эмми. И не отрицай. Я слишком хорошо тебя знаю.
Как она сможет быть счастлива в Пенсхерсте? Она прочла по губам описание этого места и хорошо представляла себе его дом. Но ей очень хотелось увидеть все своими глазами.
– Скажи «да», – настаивал он, улыбаясь. – Скажи «да», Эмми.
– Д-а-а, – произнесла она.
Он наклонился, заглядывая ей в лицо.
– Спасибо, – сказал он. – Ты об этом не пожалеешь.
Уж я постараюсь, чтобы ты была там счастлива. Обещаю тебе.
И научу тебя произносить побольше слов. Словарный запас всего из одного слова – право же, этого маловато. И не делает чести твоему учителю. Я научу тебя произносить целые предложения.
Она пожала плечами и рассмеялась.
– Ax, Эмми, тебе тоже есть чему научить меня. Прошу тебя, научи.
Ее озадачила эта странная просьба, но в это мгновение он прикоснулся губами к ее губам. Губы были теплые, нежные, а в поцелуе не было страсти, с которой он целовал ее у водопада. Его рука все еще обнимала ее за плечи, и голова ее все-таки оказалась на его плече. Ей стало тепло и очень грустно. Она закрыла глаза, а когда открыла, то увидела, что он смотрит на нее таким же печальным взглядом.
– Прости меня, – попросил он.
Интересно, за что он извиняется? – подумала она. Уж наверное, не за поцелуй, потому что поцеловал он ее по-братски.
– Идем, – предложил он. – Я должен возвратить тебя леди Стерн и твоим обожателям. Я кое-что понял сегодня, Эмми. Я не могу остановить твое взросление, как бы мне ни хотелось верить, что ты по-прежнему остаешься моим маленьким олененком.
Нет, конечно, этого он не может. Но она знала, что он всегда будет видеть в ней ту девочку, несмотря на то, что однажды произошло между ними.
Он поднялся и предложил ей руку.
– Ей-богу, – сказала леди Куинн, усаживаясь в кресло рядом с Анной и энергично обмахиваясь веером, – нет ничего лучше собственной свадьбы, чтобы снова почувствовать себя легкомысленной девушкой. – Она с нежностью взглянула на Тео, который разговаривал в уголке с Люком, графом Уэймсом и еще несколькими джентльменами.
– Ты выглядишь очень счастливой, тетя Марджори. – Анна поцеловала крестную в щеку. – Я давно надеялась, что это произойдет, потому что дядюшку Теодора тоже очень люблю.
– Ты и выглядишь как легкомысленная девушка, тетя Марджори, – улыбнулась Агнес.
– Боже упаси! – воскликнула леди Куинн.
– Или лучше сказать, как молодая невеста, – уточнила Шарлотта.
– Красивая молодая невеста, – добавила Констанс.
Леди Куинн от души рассмеялась. Бракосочетание состоялось всего несколько часов назад в церкви святого Георгия при большом стечении гостей. По настоянию герцога свадебный завтрак был подан в лондонской резиденции Харндонов.
И сейчас, когда целая армия слуг бесшумно убирала остатки пиршества, гости разбрелись по комнатам и по саду.
– Послушай, дитя мое, – снова обратилась леди Куинн к Анне, – ты, должно быть, думаешь, что у меня полностью отсутствует чувство долга, потому что я привезла Эмили в Лондон на сезон, а сама в середине сезона вышла замуж да еще позволяю Тео увезти себя на две недели на озера. Я бы не согласилась – да и Тео не предложил, бы поездку, – если бы Эмили сама не убедила меня, что хочет поехать в Пенсхерст вместе с тобой и Харндоном.
– Эмили и меня убедила, тетя Марджори. Она хочет провести пару недель со мной и детьми. Мы скучаем друг без друга. Но она вернется в Лондон и проведет здесь конец сезона. Трудно поверить, как сильно она изменилась. – Анна посмотрела в другой конец бального зала.
Эмили сидела в низком кресле возле двери, выходящей в сад. Она была, как всегда, элегантна и красива, однако раскраснелась и выглядела слегка встрепанной в окружении детей, требовавших ее внимания.
– Не понимаю, Анна, – сказала Шарлотта, – почему ты разрешаешь Эмили ехать с тобой в Пенсхерст. Это неприлично. Джеримайя считает даже, что это скандально.
Она может поехать туда только в качестве невесты лорда Эшли Кендрика. Но при сложившихся обстоятельствах ей лучше было бы пожить, пока отсутствует леди Куинн, с Виктором или со мной.
– Мы с Виктором были бы счастливы принять ее, Анна, – добавила Констанс.
– Эмили совершеннолетняя, – решительно возразила Анна. – Ей хочется погостить в Пенсхерсте. Ничего неприличного в этом нет, потому что мы с Люком будем рядом с ней.
Леди Куинн отвела взгляд от Эмили и с удовлетворением заметила, что лорд Эшли – для нее теперь просто Эшли – стоит, опершись на каминную полку, в полном одиночестве, не участвуя в разговоре. С задумчивым видом он наблюдал за Эмили. Не напрягая воображения, можно было предположить, что он страдает от неразделенной любви.
Похоже, что все может сложиться очень удачно, решила леди Куинн. И жертвы, на которые пошли она и Тео, организовав собственную свадьбу, а потом и свадебное путешествие в самый разгар сезона, будут не напрасны.
Жертвы? Разве это жертвы? Леди Куинн взглянула на своего супруга. Он встретился с ней глазами, и они улыбнулись друг другу.
День был сонным, солнечным.. Внутри экипажа было тепло. Анна, укрывшись шалью, укачивала сына. Эмили, заметив, как двигаются ее губы и какое мечтательное выражение появилось у нее на лице, подумала, что она, должно быть, поет колыбельную. Наверное, и ей мать пела колыбельные песни до того как она потеряла слух, подумала Эмили. Она почти помнила их – почти, но не совсем.
Откинув голову на спинку сиденья удобного экипажа, Эмили с интересом смотрела в окошко. Хорошо было бы, если бы тетя Марджори и лорд Куинн не решили отправиться в свадебное путешествие. Хорошо было бы, если бы Эшли не приезжал в Лондон. Ей хотелось, чтобы ее жизнь шла без изменений до конца сезона. Она была счастлива – по крайней мере ей удалось убедить себя в этом. Если бы все продолжалось без изменений и дальше, то, возможно, самообман превратился бы в правду. А теперь она не была уверена в том, что сможет вернуться в Лондон через две недели.
Анна вдруг прикоснулась к ее руке и указала на что-то за окном. Вдали, за парком, показался большой дом, выглядевший весьма импозантно. По обе стороны от него располагались более низкие строения. За домом виднелись покрытые лесом холмы. Эмили наклонилась к окошку и увидела к востоку от дома шпиль церкви и окружавшие ее деревенские домики.
Отныне, где бы она ни находилась – на континенте с тетей Марджори, в Боудене с Анной или в Элм-Корте с Виктором, – стоит ей закрыть глаза, как она сможет представить себе этот великолепный дом и спокойный, мирный пейзаж вокруг. Отныне это было его место. Он был бы здесь счастлив, если бы вместе с ним на родину вернулись Элис и Томас. Но теперь он никогда не будет счастлив. Он любил жену и винил себя в ее смерти. Жить в этом доме для него, наверное, скорее наказание, чем удовольствие, печально размышляла Эмили.
Премиленькая деревня располагалась в центре зеленого луга, спускавшегося к реке. Дома в деревне были опрятными, ухоженными. Прохожие на улице останавливались и провожали взглядами их кортеж. Эшли здесь уже знали и, наверное, успели полюбить. Многие приветствовали его улыбками.
Экипаж свернул на мост, перекинутый через реку. Впереди виднелись ворота, ведущие в парк. Экипаж замедлил ход и остановился возле небольшого коттеджа, окруженного любовно ухоженным садиком. В садике вблизи розовых кустов копалась в земле молодая женщина. Она распрямилась при виде экипажа, но не улыбнулась и не поздоровалась.