Сжав в кулаке край серого полотна, Арон сдернул его с тонких петель.
То, что я увидел на стене, подкосило мои колени. Я приоткрыл рот и вдохнул буквально до самого пика, наполняя легкие холодным, почти ледяным воздухом. С картины в человеческий рост на меня смотрела нарисованная серьезная Элиза. Она стояла рядом со своей семьей – отцом, матерью и маленьким братом. Ее одежда напоминала ту, что я видел на ней прошлой ночью, когда мы познакомились. Только на портрете платье было синее. Этот цвет невероятно шел девушке. Он подчеркивал ее выразительные голубые глаза…
Медленно качая головой, я попятился назад. Ноги подкашивались, но я все равно двигался. Казалось, если замру на месте, так и остаюсь в таком положении на всю жизнь – меня парализует. Холод пробрался мне под кожу, замораживая внутри абсолютно все.
– Нет, – прошептал я, все дальше и дальше отходя от стены. – Нет…
Мне захотелось смеяться. Истерически. До безумия. До умопомешательства. Смеяться…
Арон же в этом время опустил голову вниз, рассматривая старый пол.
– Это ведь шутка, – не унимался я. – Арон, скажи, что это шутка! Это портрет семьи Элизы на заказ? Это просто такой стиль? Ну, знаешь ведь, наверное, сейчас многие семьи горят желанием оказаться в прошлых веках. Они просят талантливых художников нарисовать потрет их семьи на заказ… только… только в одежде восемнадцатых и девятнадцатых веков… Ну же, Арон! Это ведь тоже портрет на заказ?
– Год, тут должен быть написан год! – как безумный, я подбежал к картине, выискивая на ней дату создания – Вот год! Подожди… Тысяча семьсот девяносто четвертый… Двадцать пятое января…
Я уже не помню, что говорил еще. Мой монолог разрушал витавшую в помещении тишину, но не приносил душевного успокоения. Бессвязный поток слов пугал и настораживал. Уж лучше бы я молчал.
Я говорил с самим собой, смеялся, ходил по комнате. Что я только не делал! Я отбегал от картины, то вновь к ней возвращался и снова что-то бессвязно бормотал. Я не знаю, как все это вытерпел Арон. Он явно пожалел, что рассказал мне историю Элизы. Пока я безумствовал, его лицо выражало жалость. Да что там, даже я сам проникся жалостью к себе самому. В те минуты я почувствовал себя самым беспомощным и ничтожным человеком на всей Земле.
«Безумие! Я влюбился в девушку, которая жила два века назад», – в истерике думал я.
После долгого разговора с Ароном, я пулей вылетел из замка. Ли пытался меня остановить, но я не поддался. Казалось, останься я в помещении еще на пару секунд, и каменные стены задушат меня, высасывая из тела всю энергию. Безумие не прекращалось, оно срослось с моим нутром.
– Я не могу, Арон! Я не могу здесь находиться!
Мне до спазмов в горле хотелось вернуться домой, в Сеул. Ведь в моем родном городе не было ни призраков, ни проклятий, ни удушающей музыки, которую играла мертвая девушка. Только в Корее я мог снова почувствовать себя нормальным человеком. А здесь, в Англии… мне вдруг показалось, что я начинаю терять рассудок.
Не понимая, куда мне бежать и что делать, я свернул на тропинку, которая вела к реке. Мне захотелось посидеть у воды и подумать – купаться я не планировал из-за прохладного ветра.
Я дошел до реки примерно за десять минут. Присев на траву, я стал наблюдать за ее быстрым течением, которое усиливалось с каждым дуновением ветра. Вот ведь странная погода в Англии. Когда я вышел из замка, погода не казалась такой скверной – всего лишь дул прохладный ветерок. Но у реки начался какой-то ураган. Пока вокруг меня гудели деревья, я сидел на траве и умиротворенно глядел на воду. Она успокаивала и завораживала меня. Несмотря на ненастье, я готов был раздеться и прыгнуть в реку. В тот момент мой организм просил меня окунуться.
Сколько я просидел возле воды, неизвестно. На часы я не смотрел. Кажется, прошло не меньше двадцати минут. И тут я вдруг встал и начал раздеваться. Желание оказаться в воде стало сильнее здравого смысла.
– Вода смоет все плохое, – самому себе в оправдание сказал я и снял синие кроссовки.
Я считал, что река вместе с течением унесет все мои терзания и глупую влюбленность, ведь, когда я чувствовал, как сильно бьется мое сердце, меня снова начинало тошнить. Мне с большим трудом удавалось принять факт, что я влюбился в призрака. Самое смешное, по всем законам жанра, шок должен был вправить мне мозги, но как оказалось – лишь его одного недостаточно. Даже узнав о девушке всю правду, я все равно относился к ней по-особенному.
Я запутался. Запутался в собственных сетях.
Я не спеша снял с себя черную футболку, джинсы, носки и ступил босыми ногами на холодный речной песок, уже представляя, что меня ожидает, когда я полностью окажусь в воде. Не колеблясь, я сделал пару шагов. Река поприветствовала меня, уколов стопы холодом.
Собственный опыт подсказывал мне, что если окунуться быстро, холод можно перенести намного легче, чем если стоять десять минут, растирая разгоряченное тело ледяной водой и надеясь на какое бы то ни было привыкание. Поэтому я стал погружаться в воду как можно быстрее, шаг за шагом оказываясь в ее полном владении. Я уходил на глубину, сжимая зубы до скрипа – меня окольцовывал холод, но я делал вид, что не замечаю этого. Я всячески пытался отогнать от себя мысли о суше. Не понимая – почему меня так тянет в воду, я становился с ней одним целым. Я начал привыкать ко льду. Моя мнимая аллергия. Она исчезала.
Полностью погрузившись в воду, я поплыл против сильного течения реки. Со стороны могло показаться, что я все так же остаюсь на одном месте, но на самом же деле я резво греб руками, стараясь преодолеть хоть пару несчастных метров.
Волны били меня по лицу, заливали глаза и мешали видеть все, что окружало меня. Но даже несмотря на это, я плыл вперед, щуря глаза в надежде, что их больше не зальет ледяной водой. Вокруг меня пахло водорослями и рыбой. Я морщился, но греб руками как какой-нибудь семикратный олимпийский чемпион. Еще чуть-чуть и, уверяю, я точно бы услышал победный клич своего призрачного тренера по плаванию.
Призрачного…
Пока я плыл вдоль реки, мне казалось, я обнимаю настоящий айсберг. Его холод проходил сквозь мое тело, замораживал все мои внутренние органы и кровь. Я плыл в родниковой воде. Она замораживала и действительно могла убить, если бы я стоял на одном месте, не работая ни ногами, ни руками. Хотя какой от этого толк? Я еле двигал своими конечностями. Я уже не ощущал, что обладаю ими. Вместо ног и рук мне как будто прицепили камни. Они тянули мое тело на дно.
Все мое нутро медленно превращалось в льдину. Я больше не ощущал тепла. Даже моя кровь неминуемо застывала.
Ветер усилился, а вместе с ним и речные волны. Течение становилось непреодолимым. И пока я плыл против него, вдруг понял, что борюсь-то не с волнами. На самом деле, я сражался с самими собой – со своими мыслями, чувствами и желаниями, которые никаким образом не могли стать моей сладкой реальностью. Это была борьба, где проигравшим, так или иначе, все равно остался бы я, ведь это я все время думал об Элизе и о желании быть к ней как можно ближе, даже несмотря на то, что она мертва. Это я считал себя сумасшедшим. Это я считал себя полностью больным. И, что самое страшное, какая-то часть меня была таковой. Я начинал сходить с ума. Вот только с моим диагнозом вряд ли принимают в больницах. Психиатрия бессильна перед по уши влюбленными людьми.
Буквально через десять минут купания, я почувствовал, как мой желудок прилип к позвоночнику, а сердце, не ожидавшее такого сильного перепада температуры и длительного холода, начало биться с тройной силой, пытаясь разогнать по венам уже застывающую кровь. Его учащенные удары отдавались у меня в ушах.
Тук. Тук. Тук.
Вдох. Выдох. Снова вдох. Тук. Тук. Тук.
Я вышел из воды на берег, не чувствуя ни рук, ни ног. Эти ощущения были по-особенному прекрасны, поэтому я даже не обращал внимания на стучащие от холода зубы. Мой организм обновился. Вместе с холодом я чувствовал легкость.
Я стоял на ветру. Он трепал мои волосы, бил ими по лицу, а мокрое тело все больше и больше покрывалось гусиной кожей. Даже маленькие волосы на руках встали дыбом, показывая, какой шок пережил мой теплолюбивый организм.
Но благодаря этому мне казалось, что я родился заново. Темные мысли покинули меня, душа стала легкой. Именно этого я и хотел добиться, когда пятнадцать минут назад погружал свое разгоряченное тело в родниковую воду. Я хотел почувствовать, что снова живу.
Я – жив. В отличие от Элизы.
Элиза. Это имя грело меня, хотя ее обладательница была в несколько раз холоднее речной воды, из которой я только что вышел.
– Ну, наконец-то! – воскликнул Арон, встречая меня у ворот замка. – Я думал, ты провалился куда-то!
Он подходил ко мне все ближе и ближе, с каждым новым шагом сужая свои глаза до тоненьких щелочек.
– Что… ДжонгХен, подожди, что с тобой случилось? Ты правда куда-то упал?!
Арон подошел ко мне и начал ощупывать влажную одежду, которая облегала мое худое тело. Рассмотрев меня с ног до головы, Ли заглянул в мои глаза.
– Ты где был? – голос Арона отдавал металлом. Он смотрел на меня как на пришельца с другой планеты. Мне так и хотелось его чем-нибудь подколоть. «Слетал на Марс! Там очень влажно!».
– У реки. – Выдержанным тоном ответил я. – Я решил искупаться.
– Искупаться? – переспросил мой друг, явно думая, что ослышался. – Но сегодня погода не рассчитана на купание! Зачем ты полез в воду? О, черт, ДжонгХен! А ну быстро в замок, буду тебя отогревать! Ты же весь ледяной!
Арон снял с себя ветровку и накинул ее на мои дрожащие плечи. Почему они дрожали? Я ведь не ощущал холода. Даже несмотря на сырую одежду, внутри меня прорастало тепло. Я чувствовал его корни. Я чувствовал себя просто прекрасно, поэтому не понимал причитания Арона. Он охал как восьмидесятилетняя бабушка.
Уже позже до меня дошло – это были первые признаки жара. Легкая прострация, непонимание происходящего и полное онемение чувств. Я вернулся в замок деревянной куклой. Брось в огонь, и она сгорит.