Решаясь на «побег» из Беркшира, я не сомневался, что приеду на один из центральных вокзалов Лондона, где кипит жизнь. Но из-за незнания расписания местных поездов, сел в лужу – приехал на окраину города, где не было ничего, кроме пустых улиц и звука сирен полицейских машин. И то, до меня доходило лишь их писклявое эхо.
Меня поглотил страх. Он щекотал мои нервы как пуховое перо – обнаженные пятки.
Но вспомнив, что у меня есть конкретная цель и расстраиваться по таким пустякам нет никакого смысла, я стал ждать автобус под номером шесть. Только он мог спасти меня и доставить в финансовый район Лондона, где располагался Уиллис Билдинг. Мысли о том, что же мне делать после приезда к зданию, я решил отложить на какое-то время. Подумать об этом можно было и на месте.
Я ехал почти в пустом автобусе. Кроме меня, в нем находилась молодая парочка и мужчина около пятидесяти лет. Если первые зашли в салон только недавно, то второй ехал в нем давно. Когда я сел на остановке возле вокзала Чар Кросс, мужчина уже сидел на своем месте, глядя в окно, в котором отражалась его скучающая и морщинистая физиономия. На улице заметно потемнело – разглядывать город было невозможно, поэтому он смотрел на себя и думал, думал, думал… Интересно, о чем? О своей жене или больной матери, которой осталось жить всего пару недель? Или, быть может, у него умер кот и тогда он вспоминал, как в первый день принес его домой, и как его еще маленькая дочка радовалась котенку, как обнимала его, нежно прижимая к себе. А теперь… теперь этот мужчина ехал в автобусе, смотрел на свое осунувшееся лицо – без кота и без дочери. Первый умер, а вторая пару лет назад вышла замуж и забыла о существовании отца. А жена? Черт ее знает. Опять, наверное, где-то гуляла. А ее муж, на которого я смотрел, ехал вместе со мной в автобусе. Он всматривался в свое отражение в темном окне, словно пытаясь отыскать в лице признаки былой молодости и увидеть искорку в глазах, которую у него беспощадно забрали прожитые годы.
«Молодость сгорает дотла. И после этого ты становишься ее пеплом», – подумал я и посмотрел на свое отражение. Ничего необычного во мне не было, хотя и я нес на своих плечах удивительную историю, придумать которую мог только какой-то безумный писатель. Делаю ставку, что он пользуется псевдонимом «Жизнь».
Я вздохнул и снова начал изучать своих попутчиков.
Это моя привычка – всматриваться в лица незнакомых людей, пытаясь вообразить себе их жизни. Вот и тогда, сидя в автобусе, я пытался нафантазировать себе жизни людей, которых случайно повстречал по пути к Эдварду. Я думал: откуда и куда они едут; что произошло в их жизни за прошедшие сутки; что они делали – смеялись, плакали, расстраивались или же веселились. После этого я начал сравнивать их жизнь со своей, понимая, как все-таки далеко мы находимся друг от друга. И я не имел в виду расстояние, я думал о нечто большем – о взгляде на жизнь и на саму жизнь в целом. Мы все такие разные. У нас у всех свои истории. Иногда эти истории бывают похожи, иногда они и вовсе пересекаются. Но даже несмотря на это – они индивидуальны. Истории жизни у всех разные, как и мысли, что копошатся в наших головах как мухи. Мы все – особенность этого мира. Мы не похожи друг на друга. Мы все – разные. Я вот влюбился в призрака, а они едут с очередной вечеринки. Или с похорон кота…
Из автобуса я вышел самым последним, и водитель, мужчина преклонных лет с седой бородой и в круглых, черных очках, поехал дальше по давно установленному и изученному маршруту. У него тоже была своя собственная, ни на что не похожая жизнь. Я снова задумался. Интересно, а какой философии придерживается он? И придерживается ли вообще хоть чего-то?
Часы показывали без двух минут двенадцать, календарь – двадцать седьмое июля. Я стоял посреди большой улицы в полном одиночестве, не зная, что же мне делать дальше. Я думал о котах и вечеринках, а также о женщинах, которые не приходят домой ночевать.
«Нужно составить примерный перечень вопросов, которые при встрече задам Эдварду», – промелькнуло у меня в голове, и я тут же, уверенной походкой, направился в круглосуточный магазин, где решил купить что-то наподобие разговорника для туристов. Как оказалось, найти мини-маркет в финансовом районе Лондона оказалось той еще задачкой. Я прошел два квартала, прежде чем наткнулся на неоновую вывеску зеленого цвета местной продуктовой сети.
Купив в магазине маленький корейско-английский разговорник, сэндвич, печенье, шоколадку и воду, я стал искать лавочку. Безрезультатно. Единственным местом, где можно было присесть и переждать ночь, стал Риджентс Парк. Он находился ровно за офисным зданием и на карте в Интернете напоминал большой, круглый апельсин зеленого цвета. Не найдя альтернативного места для ночлега, я направился к нему.
Первое, что бросилось мне в глаза, когда я зашел в парк – отсутствие фонарей. Вместо них в землю были зарыты квадратные светодиодные лампочки, благодаря которым я понял, где заканчивается асфальтированная дорога и начинается трава.
«Веселая будет ночка», – подумал я, присаживаясь на лавочку, которая стояла не так далеко от выхода.
Мне не хотелось уходить вглубь парка и сидеть в ожидании бомжей. Если вспоминать классические европейские фильмы, то чаще всего в них показывали, что люди без места жительства выбирали именно удаленные части городских парков. Прятаться в глубине всегда выгодно – большая вероятность, что тебя не найдут. Или, как в моем случае, найдут и оставят без денег и телефона.
Ужинал я в полной тишине. Съел сэндвич и запил его водой, рефлекторно представляя, как в этот же момент Арон уплетает ростбиф за обе щеки, а потом запивает его горячим чаем с чабрецом или мятой.
Где-то вдали шумели проезжающие машины, а в нескольких метров от меня, с левой стороны, мигала сломанная лампочка. Чтобы избавиться от липкого ощущения страха, я отвернулся от нее и закрыл глаза – мне хотелось настроиться на позитивную волну и забыть о том, что я ночую в безлюдном парке чужой страны. Однако, успокоиться не удалось.
Буквально через несколько минут мне стало казаться, что за мной наблюдают. Справа от меня явно кто-то стоял, и прожигал взглядом. Я уже было хотел встать и убежать из этого парка, как вдруг меня осенило – этот «кто-то» – мраморное изваяние греческой девушки. Статуя стояла в позе контрапост – одна ее часть явно выделялось на фоне другой, а руки девушка сложила в молитве.
Сглотнув слюну, я сел прямо и впился взглядом в темные деревья. Справа от меня стояла мраморная девушка, похожая на человека, а слева – мигала лампочка, заставляя все внутренние органы скукоживаться от тревоги. Именно в эту секунду мне показалось, что мое сердце вот-вот остановится. При этом я ни капельки не сомневался в правильности своих поступков. Я бы лишился рассудка, пережидая ночь в Беркшире. Потерять разум, сидя в четырех стенах комнаты, означало капитулировать и оставить все вопросы, которые мучают меня, без ответов. Я не мог позволить себе такой роскоши, поэтому сидел в Лондоне, стараясь не обращать внимание на могильную тишину парка.
Но мое сердце в этот момент напоминало бетонный плинтус – при каждом шорохе оно стремилось скатиться по телу в пятки и пробить асфальт.
Шумел ветер. Он трепал мои волосы и ласкал кожу. Успокоившись, я стал клевать носом и вскоре заснул. Мой сон оказался чутким. Кажется, я проспал не меньше получаса и проснулся от нехватки кислорода. Хватая ртом воздух, я заметил, что ветра нет. Пропали и шорохи – надо мной не летали птицы, вдалеке не лаяли собаки, а машины у дороги не гудели.
Я сидел как в другом мире. Все вокруг меня застыло, заморозилось.
«Что за чертово время суток», – думал я, время от времени глядя на циферблат наручных часов, чтобы удостовериться – не все в этом мире застыло. Часы тикали. Медленно и размеренно, все больше приближая меня к тому, чего я так страстно желал. К разговору с Эдвардом.
Так прошла ночь. Я составлял вопросы, которые хотел задать Эдварду и грыз печенье с шоколадом, когда меня одолевал голод. Жаль, что все кофейни открывались минимум с восьми утра. Так бы я выпил еще и кофе.
С рассветом страх в моей душе стал рассасываться как синее пятно от ушиба после нанесения мази. Я даже облегченно вздохнул, когда увидел первые лучи солнца и растворяющуюся темноту, которая ночью душила меня и мешала сосредоточиться на важном деле – составлении диалога. Вновь подул ветер; птицы защебетали, проносясь над моей головой; машины вновь завелись, наполняя город какой-то особой энергией. Я вернулся в прежний мир. Я вернулся из темных дебрей своей души, куда меня случайно засосало ночью.
Вдыхая полной грудью свежий, еще не загазованный, летний и бодрящий воздух, я вновь почувствовал себя счастливым. У меня была цель. У меня был человек – пусть давно мертвый, – которого я мог защитить и спасти. Жизнь казалось удивительной штукой.
С этими мыслями я отправился к зданию Уиллис Билдинг, предвкушая разговор с Эдвардом. Я надеялся, что он окажется не таким плохим человеком, каким показался после нашей несостоявшейся встречи в кафе.
Глава №30
Эдвард Феррарс появился перед офисным зданием без трех минут восемь. Мужчина шел со стороны парковки вместе с другими сотрудниками компании. В одной руке он держал стаканчик с кофе, а в другой – черный кейс.
– Извините, – обратился к Эдварду на английском, когда он проходил через меня, – мистер Феррарс, извините!
Услышав свое имя, мужчина остановился и обернулся, смотря на меня удивленным взглядом.
– Ты кто?
– Меня зовут ДжонгХен, мы виделись с вами на днях, – взволнованно сказал я, боясь быть непонятым. В руке я сжимал блокнот, в который несколько часов назад записал все, что хотел сказать Эдварду – от банального приветствия и представления до просьбы, заставившей меня приехать из Беркшира в Лондон. Этим я решил перестраховаться, чтобы в случае внезапной амнезии не опозориться перед Феррарсом и найтись, что сказать.