– Это касается Эдварда? – устроившись на диване, спросил я.
– И его тоже. Я хотел тебе кое-что рассказать и попросить прощения.
– Попросить прощения? – удивленно переспросил я, не понимая, куда клонит мужчина.
– Может, для начала выпьем кофе?
Я молчал, глядя на Рональда. Что ж, если он так хочет…
– Хорошо, давайте.
Подойдя к столу, Рональд поднял трубку внутреннего телефона, нажал на кнопку, а после, как я понял, попросил Мэри принести напитки. Я наблюдал за мужчиной и пытался прочитать или хотя бы примерно понять, какие мысли блуждали в его голове. Что он хотел мне рассказать? Или он хотел меня обвинить за мой проступок, ведь я уехал в Лондон, никому ничего не сказав. В Англии, если можно так сказать, именно он был в ответе за меня. Если бы со мной что-то случилось, отвечал перед моей мамой только Рональд.
После того, как мистер Феррарс попросил кофе, он сел рядом со мной на кожаный диван, смотря прямо перед собой, на небольшой книжный шкаф с какими-то папками и документами. Я же, осмотревшись в помещении, уставился на узорчатый ковер у себя под ногами.
– Кофе, – сообщила Мэри, появившись в дверном проеме. Поставив поднос с маленьким кофейным чайничком и двумя чашками на столик возле дивана, она уже собиралась разлить напиток, но Рональд жестом руки попросил не делать этого. Кивнув головой, женщина удалилась, очень тихо прикрывая за собой массивную дверь.
– Итак, ДжонгХен, – приподнимая чайничек над пустой чашкой, начал Рональд, – для начала мне нужно задать тебе пару вопросов. Принесла ли тебе успех поездка в Лондон?
Тон в голосе Рональда показался мне странным. Он произносил слова так, словно пару дней назад мы с ним условились, что я съезжу в Лондон и что-то сделаю для него. Глупо смотря на струю горячего кофе, я и не знал, что ответить.
– Сливки? – приподнимая сервиз, уточнил мистер Феррарс. Буквально за пару минут его тревога сменилась титаническим спокойствием. Я не понимал, что происходит.
– Нет, спасибо, – захрипел я, после чего стал тихонько кашлять, чтобы придать своему голосу привычное звучание. – Я пью без сливок.
– Как знаешь, а я вот люблю слегка подбелить черный кофе, – засмеявшись, Рональд добавил к себе в чашку немного белой жидкости. Я молчал, наблюдая, как черная консистенция вступает в борьбу с белой, находя в этом что-то необыкновенное. Добро и зло смешивались у меня на глазах, становясь чем-то неделимым.
– Так что насчет Лондона? – снова спросил Рональд и пригубил кофе.
– Ничего особенного, – неуверенно начал я, даже не представляя, что еще можно сказать.
– Ты был у Эдварда? Что он тебе сказал?
– Что он уже все объяснил Арону и не собирается отчитываться еще и передо мной, человеком которого видит второй раз в жизни.
– Ты сердишься на Арона за то, что он не рассказал тебе все сразу?
– В тот день, когда мы вдвоем приехали к Эдварду на работу?
– Да.
– Еще недавно я думал, что ненавижу его за это, но сейчас… – я замолчал, пытаясь прислушаться к своему сердцу и узнать, что же все-таки испытываю к своему другу из-за всей этой лжи. – Сейчас я не знаю, что и сказать. Я не зол на него, просто в душе остался какой-то неприятный и липкий осадок. Зачем он соврал? Для чего это было ему нужно?
– Это нужно было мне, ДжонгХен, – ровным тоном сказал мистер Феррарс, глядя на мою нетронутую чашку с кофе.
– В каком это смысле?
– Начнем по порядку? – посмотрев на меня в ожидании ответа, спросил Рональд.
– Как вам будет угодно, – я взял чашку с кофе и сделал большой глоток.
Глава №34
– ДжонгХен, я пользовался тобой в своих целях, – наконец произнес Рональд, поднимая на меня голубые глаза. Этот взгляд… Точно такой же был у брата Элизы на картине. Почему-то только тогда, сидя рядом с Рональдом, я нашел между ним и Гаем невероятное сходство. Это был почти один и тот же человек, только первый – маленький мальчик, а второй – взрослый мужчина. Рональд приходился очень дальним внуком Гаю Феррарсу и имел с ним невероятное сходство. Брат Элизы смотрел на меня из голубых глаз Рональда, моля спасти свою сестру. Я думал не о том, о чем следовало. Я стал размышлять о юноше, который продолжил родство и о его жизни. Когда он женился? Когда родился племянник Элизы – первый наследник?
– Что вы имели в виду, когда сказали, что пользовались мной? – я подумал, что не расслышал Рональда. Мысли в голове грохотали как на стройке – они оглушали все внешние звуки. Думая о Гае, я не успел зацепиться за нить разговора.
– То и значит, ДжонгХен. С самого начала и до этой минуты, – мужчина сцепил пальцы рук в крепкий замок. – Возможно, ты меня не простишь за мое немногословие и обман. Я ведь это и Арону рассказал только пару дней назад. Он воспринял все в штыки, поэтому от тебя я тем более не жду понимания и прощения. Просто выслушай меня. Рассказ будет долгим, и начну я издалека.
Всю кутерьму я заварил в день, когда Арон пришел ко мне в кабинет с просьбой принять в замке своего друга – тебя. Он знал, что из-за Элизы мы не принимаем гостей, поэтому несколько дней уговаривал меня дать разрешение на твой приезд. Я всячески отпирался, пока ко мне в голову не пришла гениальная, как мне тогда показалось, идея. Я дал согласие и сам стал всячески радоваться твоему приезду. Даже не зная тебя лично, понял – ты мне поможешь. В чем? В разгадке одной очень маленькой тайны. Тайна эта заключалась в существовании второго наследника замка Беркшир. Возможно, думал я тогда, не только у Эдварда есть право обладать замком.
Рональд вздохнул и отпил немного кофе. Его руки слегка подрагивали, но выражение лица оставалось спокойным и непоколебимым.
– Пожалуй, стоит рассказать о моем юношестве.
Все началось тридцать один год назад. Я учился на первом курсе в Оксфордском университете на финансовом факультете и совсем не думал о будущем. Я чувствовал легкость, совсем не понимая, что жизнь – это не только гулянки с друзьями и красивые девушки. Я не подходил под описание бунтаря, но жизнь 1986 года обещала стать не той, к чему я привык, пока жил в замке с родителями – глядя на своих сверстников, которые недолюбливали всех и вся, мечтая выбраться из маленьких городов в Лондон или вообще за границу, я тоже заразился идеей мнимой свободы. Я знал свою участь, но первый год в университете сделал свое дело – прошлое казалось сном. Родной замок – соседскими хоромами. Так всегда бывает, когда покидаешь дом. Кажется, что его не существует. По крайней мере, так я думал про Беркшир в университете. Я жил настоящим. У меня была прекрасная комната, веселый сосед немец. Да я даже думать забыл о замке и о том, что в нем живет призрак. Когда друзья по Оксфорду спрашивали меня о легенде замка Беркшир, я постоянно отшучивался. И только во время сильных запойных гулянок рассказывал удивительные истории про семью. Всем нравилось – ребята считали меня фантазером, пророчили мне будущее писателя, а не преемника семейного дела.
Как раз на одной из таких студенческих вечеринок я познакомился с матерью Эдварда. Лорен училась на четвертом курсе и писала дипломную работу по банковскому делу. Она была своеобразной девушкой – училась всегда на «отлично», мечтала о хорошей карьере, но при этом любила выпивать на студенческих посиделках. Откуда она черпала силы на учебу – никто не знал. Но всех ребят из университета это устраивало – они любили сидеть в компании Лорен. Та всегда смешила их и развлекала, ничего не требуя взамен. У нее не было даже парня. Она не собиралась заводить семью, поэтому избегала серьезных отношений, а на мимолетные интрижки у нее не оставалось времени. Подруг ей всегда хватало.
Я познакомился с ней на своей первой вечеринке осенью 1986 года. Когда я пришел в комнату к друзьям, она танцевала, а ее кудрявые волосы развевались в разные стороны как букет сирени на ветру. Тогда я сказал себе: «Она будет моей». Лорен сразу восхитила меня, хотя была старше на три года.
Слово я сдержал. Уже через месяц мы встречались. Лорен ответила мне взаимностью, предупредив, что это только до конца учебного года – потом ее ждала работа и она не хотела обременять себя отношениями со студентом. Я согласился на это условие. Гордость переполняла меня – я встречался с самой неприступной девушкой в университете.
В девятнадцать лет я жил настоящим, меня совсем не волновало и не беспокоило будущее. Я был даже рад такому предложению со стороны девушки. Встречаться без обязательств – мечта многих молодых парней.
Но все пошло не по плану. Лорен забеременела от меня перед защитой дипломного проекта. До сих пор помню ее растерянное выражение лица, когда она сообщала мне эту новость. У нее явно не было в планах рожать в двадцать два года от девятнадцатилетнего студента первого курса. Ее ждала блестящая карьера, о каком вообще ребенке шла речь? Поэтому мы решили, что Лорен лучше сделать аборт. Она не могла оставить ребенка даже своим родителям – они любили выпить, поэтому за будущее малыша в ответе могли быть только мы, его мама и папа.
До сих пор помню, как скрупулезно собирал деньги на аборт. Я отказывал себе почти во всем – просить у отца я не мог, это был бы нонсенс. Но когда мы приехали в Лондон, и гинеколог провел обследование, оказалось, что у Лорен есть риск после аборта заболеть раком шейки матки. Перед нами встал выбор – либо сохранить ребенка и жизнь Лорен, либо убить обоих – первого сразу, вторую постепенно.
Тогда я сделал Лорен предложение выйти за меня. Другого выхода не было – мы поженились в тайне ото всех. Когда мой отец узнал об этом, его лицо исказилось в таком гневе… Но он был умным мужчиной и понимал, что, если родится мальчик, – можно не переживать за наследника. Так уж повелось из прошлого, что для Феррарсов самое главное – это дети. Мы всегда вставали себе на горло ради детей. Терпели все, лишь бы у замка Беркшир был хозяин.
Но мы с отцом не учли маленькую деталь – Лорен. Она наотрез отказывалась жить в Беркшире вдали от столицы. А когда узнала про мой родовой долг, взбесилась и поставила условие – либо мы живем в Лондоне и тогда она согласится, чтобы в будущем Эдвард выступил наследником, либо она подает на развод и забирает ребенка себе. На тот момент мы уже знали, что у нас родится мальчик. А я был так молод… Мне не хотелось ничего решать, не хотелось быть перед кем-то обязанным. Даже перед собственным отцом. Меня с детства смущала вся эта история с рождением мальчиков. Уже тогда я ненавидел это чертово чувство долга, которое камнем тянуло меня на дно. С детства мне капали на мозг: «Ты должен быть умным и смелым. Ты – наследник замка. Ты должен жениться на понимающей женщине, чтобы она родила для тебя сына». Я постоянно был кому-то что-то должен. А быть должником – самое отвратительное чувство. С ним не живешь, а лишь существуешь. И когда Лорен забеременела от меня мальчиком, мне стало легче дышать. Казалось, ну вот, я наконец-то выполнил свой долг. Теперь я свободен. Понятно дело, когда Лорен поставила условие «либо-либо», я чисто психологически не мог отказаться от нее и от сына. Если бы мы разошлись, это означало только одно – снова косые взгляды отца, его бесконечные вопросы: «Ну, познакомился с кем-нибудь? Если нет, мы найдем тебе подходящую девушку». Я не мог снова вернуться к этому. Не мог. Поэтому собрал вещи и уехал из Беркшира в Лондон. Наперекор отцу и всей семье. Но перед отъездом я пообещал ему, что обязательно вернусь с сыном.