Как-то раз я даже поймал себя на такой интересной мысли, что руковожу тобой. Ты был мне понятен как открытая книга. Я все читал по твоему лицу, я знал о тебе абсолютно все. Я знал, что ты полюбил Элизу, и мне оставалось только ждать – ждать времени, когда ты захочешь вернуть замку наследника. Ты слишком сильно привязался к Элизе, чтобы оставить ее в одиночестве – я это прекрасно понимал. Я был твоим наблюдателем, твоей тенью.
И вот настал день «Х». Арон пришел за рабочим адресом Эдварда. У меня внутри все клокотало, когда я писал на маленьком листе бумаги до боли знакомые буквы. И когда вы уехали в Лондон, я молился всем богам, чтобы Эдвард что-нибудь вам рассказал. Мне нужна была зацепка. Мне нужна была ниточка, которая бы привела меня к правде. Но, не вышло. По приезду домой Арон мне все рассказал. Он был ошеломлен и напуган. Эдвард сказал ему только о своем положении, но даже не заикнулся о брате или сестре. Да и зачем ему было рассказывать о существовании того, кого они с матерью так яро скрывали? Я вообще поразился, что Эд сказал о бесплодии. Видимо его уже все так сильно достали с этим замком, поэтому он перестал стесняться своей болезни. На этот счет я ничего не могу сказать, я не знаю, что руководило им в тот момент.
После вашего приезда Арон ходил сам не свой и вскоре рассказал, что соврал тебе. Переживая, он молчал о подлинном разговоре с Эдвардом. А потом мы с тобой случайно встретились на прогулке. И меня тоже начала грызть совесть – я собственноручно стал разрушать свой план. Я говорил тебе о глупости таких намерений, о том, чтобы ты отпустил ситуацию. Мое сердце обливалось кровью, но я понимал – ты страдаешь напрасно и только по моей вине. Я никогда еще не чувствовал себя так ужасно. В те минуты я ненавидел себя. Я понял, что стал безумцем из-за замка и его дальнейшей судьбы. Так уж повелось – из поколения в поколение… И что получилось на этот раз? Я разрушил эту цепочку.
В тот же день, когда вы с Ароном приехали из Лондона, я рассказал ему о своем плане. Он был так потрясен и возмущен, что у меня не осталось и тени сомнения, что он не оставит новость Эдварда в тайне. Я знал, что он все расскажет. Знал и то, что это уничтожит тебя. Именно поэтому, когда мы встретились на улице, я пытался тебя поддержать. Может быть, со стороны это выглядело не так, но я пытался… Пытался изо всех сил.
А потом, после разговора с Ароном, ты разозлился на него и на меня, и поехал в Лондон искать доказательства. Я ничего об этом не знал. Меня ввели в курс дела только недавно, когда ты распластался на лестницах перед дверью. Я был ошеломлен твоей твердостью духа и желанием помочь Элизе и этому замку. Я чуть ли не плакал, когда разглядел подлинную привязанность к ней с твоей стороны. Так уж получилось, что ты оказался не первым, кто хотел мне помочь, но стал единственным, кто делал это без мысли о вознаграждении. Ты был чист как родниковая вода. Я же был грязным. Я пользовался твоими чувствами в угоду себе. И пока ты приходил в себя, я твердо решил во всем сознаться, пока этого за меня не сделал Арон. Моя душа не настолько гнилая, чтобы не чувствовать такую вину перед тобой, ДжонгХен. Поверь мне.
Но я уже было хотел поинтересоваться у Мэри о твоем самочувствии, как на мой телефон пришло оповещение от Эдварда. Он оставил мне голосовое сообщение, в котором говорилось о немедленной встрече. Даже не раздумывая, я вызвал такси и уже через два часа был у дверей Уиллис Билдинга. Сидя в кафе, Эдвард рассказал мне всю правду. К сожалению, у Лорен больше не было от меня детей. В доказательство Эдвард принес документы об аборте. Лорен была безработная, жила на какое-то мизерное пособие, любила выпить. Жить или умереть – ей было все равно. Но удача осталась на стороне моей бывшей жены – рак обошел ее стороной. Поэтому теперь я точно знаю, что, кроме Эдварда, у меня никого нет. И в этом твоя заслуга, ДжонгХен. Ты мне очень помог. Пусть я не получил желаемого, мои душевные терзания прекратились.
Закончив свой рассказ, Рональд замолчал, не сводя тяжелого взгляда со своих рук.
– ДжонгХен, я от всей души прошу у тебя прощения. Если бы не ты, то я бы так и жил в надежде отыскать второго ребенка. Эдвард бы ничего не рассказал. Ты как-то повлиял на него. Ты, ДжонгХен, почти спас Элизу. Жаль только, что не получилось. И вряд ли получится.
Я смотрел на Рональда и молчал, не зная, что в такой ситуации следует говорить. Я был поражен планами мистера Феррарса до глубины души.
– ДжонгХен…
– Все это время вы все глубоко заблуждались, – холодно процедил я, вставая с дивана. Ноги были ватными. Мне пришлось какое-то время постоять на одном месте, чтобы вспомнить, каково это – ходить. Тело было словно чужим. Оно не слушалось меня.
– ДжонгХен, прости…
– Все это время вы перекладывали вещи с места на место, думая, что так вы спасаете ее от одиночества. Ха! Да не нужен Элизе никакой наследник! – бросил я, направляясь к двери. Мне хотелось побыть одному, чтобы собраться с мыслями и переварить в голове все, что я услышал за прошедший час. Находиться в присутствии Рональда я уже больше не мог. Как можно доверять людям, даже если самые милосердные готовы скормить тебя львам, если это будет в их интересах?
Выйдя из кабинета Рональда, я встал как вкопанный и стал спокойно дышать. За час разговора с мистером Феррарсом в замке ничего не изменилось. Все было как всегда – на кухне повара готовили еду, Мэри раздавала поручения прислуге, садовники стригли кусты, а Арон сидел в своей комнате, читая книгу. Ни у кого ничего не изменилось. Время не остановилось, оно продолжало неумолимо пробиваться в будущее. И только я, одиноко смотрящий в пустоту, навсегда разочаровался в людях.
Зато после разговора с мистером Феррарсом, многое прояснилось – я решительно настроился на спасение Элизы. В одиночку. Ни Арону, ни Рональду я больше не доверял.
– Арон, ты занят? – приоткрыв дверь в комнату друга, я заглянул внутрь. Ли стоял, прислонившись к косяку окна, и смотрел на хвойные деревья за окном, которые медленно покачивались от ветра.
– А? – обернулся Арон и посмотрел на меня потерянным взглядом. Никогда прежде мне еще не доводилось видеть его таким. Он был похож на человека, который за пару часов лишился чего-то очень дорогого. На какой-то момент у меня внутри начал разгораться пожар от негодования.
«Какого черта он строит из себя страдальца, когда вся тяжелая доля легла на мои плечи?!», – мысленно взревел я.
– Ты занят? – я повторил свой вопрос, пытаясь унять злобу.
«Он хотел как лучше», – я пытался успокоиться.
Думаю, Арон видел мое состояние, поэтому-то и молчал, боясь произнести даже слово. Он знал, что я вспыльчивый, а тут еще эта история с Рональдом. Ли понимал, что я могу закатить истерику. Но вот странность – делать этого мне совсем не хотелось. Когда я покинул кабинет мистера Феррарса, единственное, на что я оставался способен, так это на тихую злобу. Что-то вязкое сидело внутри меня и не собиралось показываться наружу. Я был в обиде, но делал вид, что все в порядке. Слишком много потрясений за несколько суток. Если бы при каждой новости я кричал, ругался, пытался докопаться до сути, меня бы разорвало. Поэтому я стал придерживаться другой тактики – сидеть тихо и смирно, чтобы не вызывать подозрений. Я хотел ввести в заблуждение Арона, чтобы он снова начал мне доверять. Чувствовал: после необдуманной поездки в Лондон, я потерял расположение друга. А слежка и опекунство в тот момент мне бы только мешали.
Но несмотря на это, предательство друга я проглотил как несколько головок чеснока.
– Я хочу с тобой поговорить, – более мягко произнес я и слегка улыбнулся. Улыбка получилась вымученной, но все же искренней. В это раз я смог усыпить своего внутреннего монстра и начал играть по правилам Рональда – быть милым и учтивым, держа в голове совсем иные, менее благородные, цели.
– А, да, кончено, – Арон словно вышел из ступора и отошел от окна.
– Не хочешь подышать свежим воздухом? Погода сегодня очень хорошая – светит солнце.
– Пошли, – Арон улыбнулся, а я вдруг почувствовал, что у меня внутри стало теплее на несколько градусов. Как бы там ни было, я больше не держал на него лютого зла. Да, не доверял. Да, мне хотелось ударить его по макушке. Но вместе с этим я не мог представить себе, что сейчас, в эту самую минуту, лишусь дорого человека. Это выходило за все рамки.
Тем более, мысленно успокаивал я себя, Арон скрывал правду не просто так. Он переживал за меня как никто другой и пытался спасти от неприятных новостей. Если бы он сказал все сразу, я бы не поехал в Лондон во второй раз; я бы не встретился с Эдвардом; я бы не наткнулся на склеп и мне бы не привиделись события прошлого. Я до сих пор не понимал, как так произошло, что я оказался в 18 веке, но думать об этом не было ни времени, ни сил. Но это было. Я чувствовал. Я знал.
Странная штука – судьба. Неужели она и правда существует? Всего одно слово и жизнь может развернуться на все сто восемьдесят градусов. И в моей жизни решающее слово было за Ароном, которое он решил не произносить. Это – точка невозврата. Ли изменил не только мою судьбу, он запустил серьезный механизм, который начал влиять на всех обитателей замка Беркшир. В особенности – на Элизу.
Когда мы с Ароном вышли на улицу, я его крепко обнял, пытаясь вложить в эти объятия все свои чувства. Столько всего было у меня на душе – не передать. Боль, благодарность, воспоминания недавнего отчаяния, страх и любовь, такая невероятная и непостижимая. Арон ничего не сказал, только обнял меня еще крепче. Он даже не сказал «прости», потому что и так знал, что нашему раздору пришел конец. Его объятия и тихие похлопывания по спине передали его чувства лучше любых слов. Мой друг. Мой самый любимый и верный друг. Я любил его всем своим сердцем.
Это было тридцатое июля. День, которого я боялся, уже наступал мне на пятки. День моего отъезда в Корею.
– Арон, прости, что я так внезапно сорвался и уехал в Лондон, – сказал я, глядя себе под ноги. Мы не спеша брели по лесу, наслаждаясь спокойствием и тишиной. – Сам не понимаю, что на меня нашло. Меня будто подменили. Это была навязчивая идея – если не сейчас, то никогда.