Гари указывает большим пальцем на заднюю дверь.
– Вышел. Пройдет остаток пути пешком. Там есть один тип, который делает мороженое. Нэйтан у нас сладкоежка.
Дин кивает. То ли Мэлори его растревожила разговорами о тварях, то ли он еще под впечатлением от осмотра трупов… Так или иначе, встреча с Гари кажется ему подозрительной. Тот явно что-то скрывает.
– Зайдешь в гости? – приглашает Гари.
Дин не спешит принимать приглашение.
– Спасибо, у меня дела.
Мэлори наверняка ждет его с новостями.
– Заранее благодарю – на случай, если больше не увидимся, – улыбается Гари. – Я прекрасно прокатился. Как, впрочем, и всегда.
– Будь осторожен! – предупреждает Дин.
Может быть, этим и вызвано его беспокойство? Ему не по душе, что Гари и его дружок Нэйтан слезают с поезда, когда им заблагорассудится. Скорость небольшая, большого риска нет. И все же Дин волнуется.
– Я всегда осторожен! – отвечает Гари.
Гари проходит мимо и скрывается за дверью в следующий вагон. Дин провожает его глазами.
– Здорово она тебя напугала… – говорит он.
Дин проводит пальцами по лбу и по волосам. На миг возникло чувство, будто его действительно коснулось нечто, несущее безумие.
Глава 22
Когда Гари доходит до нужной площадки между вагонами, Том все еще сидит, по-турецки поджав ноги. Глаза спрятаны под странными очками, а в остальном – обычный довольный жизнью подросток. Гари останавливается.
– Том! – окликает он, перекрикивая ветер. – Развлекаешься?
Том удивлен. Думал, его не найдут. Поражен, что Гари смотрит на него без повязки, здесь, между вагонами.
– Да. А что вы?.. И как у вас получается?..
– Клевая штуковина поезд, а? – улыбается Гари.
Том встает на ноги.
– Генри, – опять начинает он, – а как вам удается?..
– Слушай, я хочу тебе кое-что показать, – перебивает Гари. – Зайдешь ко мне?
Гари смотрит на Тома. Видит по глазам, что в голове мальчика звучит голос Мэлори. Она велит надеть перчатки. Надеть кофту. Повязку. Запрещает ходить в гости к незнакомцу.
Том вырос практически у него на глазах. Гари частенько посещал лагерь «Ядин» и каждый раз все больше убеждался – Мэлори не сдвинется с места. Однажды зимой он целых три недели прожил в сарае лодочной станции. Один раз даже заходил в третий домик, пока все спали.
Он сам слышал, как Том попросил переписчика оставить бумаги на крыльце.
Гари знает, что ответит Том.
И Том действительно отвечает:
– Конечно, Генри! С удовольствием!
Глава 23
Том не привык к поезду, к ощущению движения. И, наверное, никогда не привыкнет. Он впервые вышел в большой мир, а сейчас впервые сидит и общается с незнакомцем без Мэлори, контролирующей каждый вздох.
Про Мэлори теперь можно не думать. Ну ее!
Генри напоминает Тому большого ребенка – уселся на нижней полке, на самый краешек. По-детски положил руки на колени. Глаза блестят. Генри не похож ни на одного взрослого, которого Тому довелось встретить.
– Чувствуй себя как дома! – говорит тем временем Генри.
Том тоже садится. Их разделяет маленький столик. На столике – блокнот.
– А где ваш друг – Нэйтан? – спрашивает Том.
– Нэйт? Он сошел.
– Как сошел? На ходу?..
Генри улыбается.
– Да, мы сходим когда захотим. Ты тоже можешь. – Он перехватывает взгляд Тома и скромно поясняет, указывая на блокнот: – Ничего особенного. Пара мыслей…
Однако Том видит – Генри гордится своими записями.
– Вряд ли это кому-то интересно… И все же, когда наблюдаешь за жизнью целых семнадцать лет, поневоле начинаешь ценить свой опыт. Особенно в мире, где нельзя смотреть.
Он ведет наблюдения…
Тому нравится слово. Он тоже только что наблюдал, сидя между вагонами и глядя сквозь самодельные очки из зеркального стекла, позаимствованного из бывшего офиса в главном доме лагеря «Ядин».
– Я бы хотел прочесть, – говорит Том.
По правде говоря, он ожидал чего-то более интересного, чем блокнот. Олимпия на его месте была бы в восторге… Хотя перепись несколько поменяла отношение Тома к книгам. Доказала, что слово обладает некоторой властью.
– Правда? – по-детски искренне радуется Генри.
Он распахивает глаза и подталкивает к Тому блокнот.
– Пожалуйста!
Том не ожидал, что ему придется читать прямо здесь и сейчас. С другой стороны – когда еще? Мать пока не знает, где он находится. И раз Генри предлагает поделиться своим взглядом на мир и на тварей – почему нет? А взгляды Генри уж точно отличаются от маминых. Том уверен на сто процентов. Начать с того, что Генри не носит повязку сам и Тома о повязке не спросил. И потом – Генри не нервничает, в отличие от Мэлори, которая вечно на взводе – как бы не нарушить правило!
Том открывает блокнот. И слышит в голове голос матери: «Свести с ума может даже изображение твари».
А есть ли в блокноте фотографии? Стоит ли надеть очки?
– Не волнуйся, тут нет картинок. Только текст, – говорит Генри, будто угадав мысли Тома.
Том пытается отделаться от советов Мэлори, а Генри снова читает его мысли.
– Знаешь, твоя мама, как ты мне ее описал, не слишком приспособлена к новому миру. Я совсем не хочу ее обидеть. Просто привык говорить прямо и откровенно и не собираюсь меняться. Ей, пожалуй, лучше быть отшельницей.
Как же он прав!
Том читает первый заголовок:
«С чего все началось: мир охвачен истерией».
У Тома крутит живот – то ли от заголовка, то ли от волнения, что он находится в чужом купе и обсуждает нашествие тварей с незнакомцем.
Том продолжает читать и не верит глазам. Генри пишет, что видел тварь.
Генри – все тот же большой ребенок, однако улыбка сошла с его лица, лишь глаза сверкают в тени от верхней полки.
– Некоторые мои заметки покажутся тебе невероятными – при твоем-то воспитании, – говорит Генри. – Однако, чем больше ты про них читаешь и примиряешься с мыслью, что на тварей можно смотреть, тем более доступными для понимания они становятся. Разве не в этом фокус? Мама тебе не говорила, что на тварей нельзя смотреть, потому что наш разум слишком узок и их не вмещает?
– Говорила…
– Так вот, Том, – говорит Генри, наклоняясь к Тому, выходя из тени. – Хозяева мира мы, а не они. Знаешь, что это значит?
Хозяева… Том вспоминает Афину Ханц из Индиан-Ривер. Она утверждает, что приняла тварей. Даже живет с ними вместе. Генри тоже смог?
– Да, знаю, – отвечает Том.
– Все дело здесь. – И Гари стучит пальцем по виску.
Том поражен; он, кажется, понял, к чему клонит его собеседник.
– Вы тоже… видели тварь?
Генри улыбается одними губами.
– И не одну, – говорит он.
Том, наверное, впервые в жизни не верит своим ушам.
– И как они выглядят?
Том думал, что Генри вскочит и начнет взахлеб описывать тварей, размахивая руками. Однако тот не двигается с места и не сводит с Тома внимательных глаз. Взгляд его становится холодным.
– А почему бы тебе не испробовать свои очки? – наконец спрашивает он.
Том нервно смеется. Он один на один с незнакомцем, который каким-то образом угадал, что его очки – не для того, чтобы лучше видеть…
– Ты же сидел в них между вагонами, – продолжает Генри. – Смотрел на мир. Ты видел нечто, что свело тебя с ума? Ты безумен, Том?
– Нет. Я не безумен.
– Разумеется, нет. Представь на минутку, что я вырос бы среди людей, которые никогда не слышали о существовании китов. Разве вид исполина, выплывающего на поверхность из морских глубин, не лишил бы меня рассудка? Если бы я на маленькой рыбацкой лодочке встретился один на один с морским чудовищем – смог бы я сохранить разум?
– Не знаю…
– Свихнулся бы от страха и невероятности происходящего! Но, видишь ли, Том, я слышал о китах. Мне с детства про них рассказывали. Как и всем нам. Вот так я и рассуждал, когда пришли твари. Пытался смотреть на мир под другим углом. Будто я всегда знал о тварях и в них нет ничего удивительного. Я не позволил себе удивляться. Не дал смутить свой ум. А вы с сестрой никогда не жили в мире без тварей. Почему же они должны быть выше вашего понимания?
– Правда…
– В них нет ничего невероятного. Они не более удивительны, чем деревья. Вот, например, раньше люди старшего поколения не умели пользоваться гаджетами. И отказывались учиться. Не потому, что были неспособны освоить цифровой фотоаппарат. Это вопрос выбора. Мы вольны выбирать. Во всем. Твоей маме необязательно, как теперь говорят, «веровать в повязку». И тем более необязательно заставлять вас жить по ее правилам. Можно взглянуть на твои очки?
Вопрос застает Тома врасплох, однако не пугает. Ему созвучно каждое слово Генри. Ни с кем он не ощущал такой близости. Интересно, а в Индиан-Ривер все такие?
– Пожалуйста, – говорит он, протягивая очки.
Генри вертит их в руках, изучает, примеряет. Он серьезен, его лицо, наполовину спрятанное изобретением Тома, кажется каменным.
Потом Генри снимает очки.
– А ты их испытывал? Выходил на улицу, смотрел в окно?
Том смущенно краснеет. Почему же он до сих пор их не испытал?
Спасибо маме…
– Что ж, у меня есть маленький секрет. Только… – Генри предостерегающе поднимает палец. – Обещай не выдавать.
– Обещаю.
Генри возвращает Тому очки, встает и подходит к стене. Там, где когда-то было окно, теперь металлический лист, покрашенный в черный цвет. Генри косится на Тома, берется за лист обеими руками и отодвигает его в сторону. В купе проникает полоска солнечного света.
– Это твой шанс. Увидеть мир своими глазами, – говорит Генри.
Голос матери в голове звучит все отчетливей, будто она и правда рядом: «Том, доверяй только мне. Обитатели дома, где ты родился, сошли с ума. Мы думали, что в школе безопасно, но и там все обезумели. Безумие просачивается повсюду. Ты понял, Том?»
– Да, мама!
Ей всегда надо говорить «да».