– Нет, не знаю, – отвечает Олимпия. – В вагоне-ресторане ее нет?
Дин смотрит в глаза. Да, он явно взволнован.
Крайне взволнован.
– Не хочу тебя пугать, но я прочесал весь состав. И…
У Олимпии душа уходит в пятки. Кажется, дело плохо…
– …твоей мамы и брата нет на борту.
Олимпия давно не ощущала себя такой беспомощной. Она снова превратилась в маленькую девочку, которая бежала из школы для слепых.
– А где им еще быть? Не могли же они…
– Я недосчитался еще одного пассажира, – говорит Дин.
Олимпия уже догадывается – кого именно.
Генри. С которым они беседовали (мама убила бы, если бы узнала!)
Дин называет имя пропавшего пассажира и начинает его описывать. Олимпия уже не слушает, она бежит обратно к хвосту поезда. Один вагон, другой, третий. Сердце колотится. Выпрыгивает из груди. Мэлори учила ее глубоко дышать. Говорила, кислород – лучшее лекарство от паники.
Олимпия не в силах восстанавливать дыхание.
Гари.
Дин назвал его именно Гари, а не Генри.
– Том! – кричит она. – Мама!
Гари тоже сошел с поезда.
Олимпия в грузовом отсеке, здесь уже нет купе. Дин бежит за ней. Что-то кричит вслед. Олимпия не останавливается.
Последний грузовой вагон. Конец.
За этой дверью – большой мир.
Большой мир, кишащий тварями.
Олимпия отодвигает створку и выходит на площадку. Ее встречает ветер.
Дин догоняет, стоит рядом. Просит успокоиться. Не волноваться. Надеяться на лучшее.
Олимпия прислушивается к звуку, который перекрывается голосом Дина.
Где-то в ногах трепещет на ветру кусок ткани.
Она нагибается, идет на звук и находит материю, застрявшую в решетке у двери.
Она слишком хорошо знает на ощупь эту ткань.
Поезд несет ее на север, однако Олимпия поднимается на ноги и обращает лицо к югу.
– Мама… – шепчет она.
Есть один-единственный предмет, с которым Мэлори Волш никогда не расстается, ни при каких обстоятельствах. Предмет, который определяет ее сущность в новом безумном мире. И теперь Олимпия держит этот предмет в руках.
Случилось нечто страшное. Мама в беде.
Черная мамина повязка неоспоримым доказательством трепещет на ветру и яростно рвется из рук.
Убежища
Глава 25
Мэлори прячется в соснах, в дальнем конце сада. Перед ней прудик, за прудиком – дом, где Шеннон и родители уже сбились с ног ее искать (так она, по крайней мере, надеется).
Мэлори сердится.
Мама с папой заставляют ее читать книгу из школьной программы, которую задала учительница, а Мэлори не желает терять время на детские книжки, она хочет, как мама, читать взрослые – написанные настоящими писателями с настоящими мозгами. Детские кажутся ей «игрушечными», специально упрощенными для тех, кто менее умен и развит, чем ее родители. Разве это справедливо? Мэлори не глупей родителей! Как они не понимают? А раньше всегда поддерживали… Обидней всего предательство – почему они встали на сторону миссис Кох, когда она, Мэлори, очевидно права?
Поэтому Мэлори и сбежала. Не очень далеко. Однако достаточно, чтобы дать им понять, как глубоко они заблуждаются.
Из своего убежища Мэлори уже не слышит голоса родных. И дом отсюда не виден.
Вот и хорошо. Значит, они ее тоже не слышат и не видят.
Мэлори усаживается на ковер из шишек и хвои. Сразу встает – слишком мокро.
Интересно, а мама догадывается, где она прячется? Что ж, если хочет отчитывать, пусть сама приходит. Мэлори домой не вернется! Ни за что и никогда!
Хрустнула ветка.
Понятно! Подослали сестру в качестве посредника. Шеннон сейчас начнет уговаривать: «Да ладно, Мэл! Они хотят как лучше. Они же наши родители! Не дуйся! Пойдем!»
Ну уж нет! Хватит обращаться с ней, как с маленькой. Она повзрослела. Как они не понимают? Почему не видят, как изменилась их дочь?
Мэлори осторожно выглядывает из-за густых ветвей. Шеннон нет. Нет и родителей. Совсем никого. Ни зверя, ни человека…
Отчего тогда хрустнула ветка? Она ведь ясно слышала шаги! Ясно как день… А день между тем убывает, солнце садится, под деревьями становится холоднее. Мэлори уже жалеет, что оставила дома пальто, мечтает о теплом одеяле и уютном диванчике.
Нет! Она не выйдет! Не сейчас… Не выйдет, пока мама с папой не разрешат ей писать сочинение о нормальной книге, а не о путешествиях собачки в космосе!
Снова хруст. Мэлори выходит из укрытия. Это точно Шеннон – подкрадывается, чтобы напугать. Или мама с папой все-таки пришли поговорить. Спрятались и подсматривают – ждут, что она будет делать.
Надо было сбежать подальше!
– Шеннон, это ты? – окликает Мэлори.
Наверняка сестра ее разыгрывает. Поджидает удачного момента. Сейчас выскочит и начнет острить и закатывать глаза: мол, недалеко же ты сбежала! Вполне в духе Шеннон.
Однако Шеннон не видно.
Не видно ни единого живого существа.
Мэлори знобит. Ей кажется, будто солнце сегодня заходит быстрее обычного.
– Идите к черту! – ругается Мэлори.
Она слышала эту фразочку по телевизору. Ей понравилось. Именно это она и хочет сказать родителям!
Мэлори снова садится на землю в своем укрытии, обхватывает колени. Темнота быстро сгущается.
Надо было одеться потеплее, задержаться на минутку и собрать вещи. Куда она торопилась? А мама с папой вообще заметили, что она ушла из дома? Или думают, что она заперлась в своей комнате?
Надо было объявить об уходе. Было бы эффектней.
Снова хруст. На этот раз совсем близко. Мэлори тихонько вскрикивает и оборачивается на шум. Сейчас из-за кустов вылезет нечто и набросится на Мэлори. Она хорошо представляет себе, как в полумраке возникает лицо, как ее хватают чьи-то руки.
Страшные истории Мэлори тоже черпает из телевизора. Например, про призраков и демонов. Но больше всего ее пугают так называемые «твари».
Эти существа не поддаются описанию, они не похожи ни на вампиров, ни на оборотней, ни на гоблинов, ни на вурдалаков. Совершенно неизвестный и поэтому невероятно пугающий вид.
– Уходите! – говорит она, потом добавляет: – Пожалуйста…
Вдруг то, что подкрадывается, ее послушается? Не то что мама с папой…
Вдруг оно и правда выполнит просьбу? «Вдруг, вдруг, вдруг…» – Мэлори лихорадочно строит предположения.
– Мэл! – окликают ее из темноты.
Мэлори вскакивает, по-боксерски сжав перед лицом кулаки, готовая дать отпор тому, кто выследил ее в дальнем уголке сада.
– Можно к тебе? – спрашивают ее.
Она чуть было не кричит «нет!», потом узнает отцовский голос.
– Папа, мне сейчас не до нотаций, – говорит она.
Она не видит его за деревьями, однако почти уверена: он улыбается в темноте.
– И я обещаю их не читать, – произносит Сэм Волш.
Сосновые ветви раздвигаются, в проеме на мгновение показывается закатное небо – бледно-оранжевый отблеск. Сэм Волш пролезает в укрытие, и их обоих снова поглощает темнота.
– Надо же, – говорит он, – неплохое местечко! А я и не знал, что здесь настоящий шалаш!
Мэлори уже считает шалаш своей собственностью. Это ее штаб, ее крепость, и вход разрешен только тем, кто с ней заодно.
– Я понимаю тебя, – говорит папа. – И то, о чем ты просишь, вызывает уважение! Честное слово!
Она сомневается – верить или нет. Правда понимает? И мама тоже?
– И почему мне тогда нельзя читать взрослую книгу?
– Можно. Сколько угодно. Хоть сейчас.
– Правда?
– Конечно! Можешь и сочинение написать. При условии, что напишешь и по школьной книге тоже.
– Зачем это?
– Затем, – отвечает папа, – что нужно учиться совмещать.
– Что совмещать?
– Можно соблюдать правила и находить для себя удовольствие. Некоторые говорят – нужно выполнять свои обязанности. Но, по-моему, обязанности – скучное слово. Лично я думаю, что, выполняя на первый взгляд бесполезную работу, ты многому учишься – очень многому. Я, например, кошу траву на лужайке. Думаешь, мне интересно косить каждую неделю? Тем не менее я доволен собой после выполненного дела, и еще у меня есть возможность подумать, пока я им занимаюсь.
– Но папа, пойми…
– Что?
– Я выросла из этой книжки!
– Тогда напиши лучшее сочинение в мире, а на следующей неделе напишешь еще одно – по маминой книге. Уверяю тебя: ты сразу до небес вырастешь в глазах миссис Кох.
Приближаются шаги. Кто-то идет по лужайке. Ветви еще раз расходятся, и Мэлори видит маму.
– Нашел, значит, – произносит Мэри Волш.
Она тоже залезает в шалаш. Мэлори рада темноте. Родители не видят ее глаз, ее смущения. В темноте можно высказать все, что думаешь и чувствуешь, и не беспокоиться о том, как ты при этом выглядишь.
– Холодно! – восклицает мама.
– Я буду спать здесь, – заявляет Мэлори.
– Да? А фонарик ты, надеюсь, захватила? – спрашивает мама.
Что-то касается руки Мэлори. Она сначала думает – мамина ладонь, потом понимает – это книга, взрослая, которую читает мама.
Мэлори берет ее в руки.
– Ты же понимаешь, мы никогда в жизни не будем запрещать тебе читать. Тем более хорошие книги.
– Спасибо, – говорит Мэлори.
Она сдерживает слезы – не желает показаться слабой.
Снова шуршат ветки.
На этот раз Шеннон.
– Ну что, Мэл, дальше заднего двора не убежала?
– Помолчи! – огрызается Мэлори.
Папа начинает смеяться. За ним мама. А потом и Мэлори. Она не хотела, а теперь не в силах остановиться.
– Я прочитала твою школьную книгу, пока ты пряталась, – говорит Шеннон.
– Она дурацкая! – восклицает Мэлори.
– Ты откуда знаешь?
И правда, Мэлори не знает…
– По-твоему, хорошая? – спрашивает она.
– Да нет, полная ерунда! – говорит Шеннон.
Они снова смеются.
Папа усаживается прямо на землю, усыпанную хвоей. Мама опускается рядом. За ней Шеннон.
Мэлори думает, что этих троих она рада пустить в свой штаб. И садится рядом.
Они сидят и разговаривают.