е миллионы, я купила шикарную квартиру в элитном районе, обстановка казалась почти стерильной. Теперь я настолько к ней привыкла, что воспринимала как должное.
Я вызвала лифт, и серебристая кабинка почти сразу же гостеприимно распахнула двери. С девятисотого этажа на первый спустилась за считанные секунды. А спустя еще несколько секунд белоснежное «магнитное такси» летело в другой конец города.
Летний ночной Орлисбург бурлил и жил какой-то своей, малопонятной мне жизнью. Окна небоскребов из сверхпрочного голубого пластика, похожих на гигантские куски цветного мыла, сияли неоновым белым светом. По краям крыш ослепительно светили голубые и зеленые огоньки.
Фонарные столбы с белесыми лампочками напротив каждого этажа высоток казались гигантскими ландышами без листьев.
Внизу пестрой полосой мелькали вывески и витрины, в окружении туманной цветной вуали рассеянного света.
Когда-то город испещряла пестрая паутина дорог. Теперь ее упразднили, превратив широкие полотнища магистралей и узкие нити трасс в парки и клумбы. Транспорт «встал на крыло», и над Орлисбургом протянулись бурные реки «небесных шоссе».
Днем их ограничивали пластиковые «ленты», натянутые на столбах светофоров. Ночью по всей их ширине зажигались лимонные огоньки.
Мы быстро миновали центр с его вывесками-статуями. Возле ночных клубов высились полуголые девицы с лампочками вместо губ, глаз и по периметру тела. Возле ресторанов — такие же повара с пиццей, пельменями или другими лакомствами в руках.
Даже сквозь закрытое стекло в машину просочился полуискусственный запах булочек и жареного мяса. Его источала вывеска одного из самых дорогих и популярных ресторанов города.
Желтый район, где располагался «Анубис» — ночной клуб Голлиаса, был выстроен из сверхпрочного пластика желтого цвета. Также как мой, голубой район — из голубого.
Мельранцы утверждали, что являлись египтянам как боги, и семья Голлиаса вот уже много лет «стригла купоны» благодаря этой легенде.
Семиэтажный клуб напоминал пирамиду, подсвеченную изнутри. Она мерцала в полутьме как нечто сказочное, нереальное.
У входа высились суровые пластиковые сфинксы, а вооруженные копьями охранники-мельранцы были в костюмах древних египтян. Я-то отлично знала, что каждое их копье стреляет плазмой и лазером, и может парализовать, хотя и ненадолго.
Такси село очень мягко, и я вышла в ночь, зная, что фирма уже сняла с электронного счета нужную сумму.
Летний вечер на окраине города дивно пах свежестью и медовым нектаром ночных цветов. Его приносил сюда ветер со всех ближайших газонов и клумб.
Каблуки черных полусапожек шумно позвякивали на ровнейшей дороге, выложенной крупной желтой плиткой. Но грохот пульса в ушах не заглушали.
Я остановилась, переводя дух. Набралась решимости, сжала кулаки, стиснула челюсти до мерзкого скрипа и шагнула к дверям.
Темноволосые охранники, похожие друг на друга как близнецы-боксеры окатили меня наметанными взглядами. На долю секунды заколебались, и я почти пожалела о том, что отвергла ту самую жуткую мини-юбку… Что если не пустят? Профукать дело, даже не поговорив с Галлиасом, что может быть ужасней? Вернуться ни с чем из-за ложной скромности, нелюбви к откровенным нарядам. Разве об этом стоило сейчас думать?
Я отправилась бы в клуб и голой, если бы это помогло Мелинде! Жаль только, что осознание этого пришло слишком поздно…
Охранники переглянулись, и сердце выдало несколько быстрых ударов.
Я натянуто улыбнулась, и громила справа отворил дверь.
Фуф… Слава богу.
Звуконепроницаемые стены позволяли мне сохранить слух хотя бы до прихожей. Из красноватой гардеробной поблескивали светоотражающими частицами пустые ряды вешалок с плечиками, крючками и серебристыми номерками.
Широкий коридор с несколькими дверями в разные танцзалы, казался на редкость тихим и спокойным. Я задержалась возле нужной двери, вдыхая запах хвойного ароматизатора с каким-то странным, мыльным привкусом.
Дернула дверь и оглохла.
Музыка громыхала так, что, казалось, внутренности вибрируют и носятся внутри тела в поисках тихого местечка.
Народу тут собралось пруд пруди. В полутемном, округлом помещении, размером с иной ангар для самолетов, яблоку негде было упасть.
Пестрая река посетителей стекалась к золотистой барной стойке, в виде пирамиды, в самом его центре и ручейками рассредотачивалась по залу.
Изрядно оголенные девицы, в основном землянки, отплясывали танец, который мы с Мелиндой когда-то назвали «возьми меня всю и поскорее». Виляли бедрами, кто как мог, трясли грудью, задирали ноги. Мини-юбки взлетали, оголяя телеса, стринги сверкали в приглушенном свете оранжевых люстр, стилизованных под солнце, а груди едва не вываливались из куцых топиков.
Среди мужчин людей оказалось намного меньше. Мускулистые и непременно поджарые мельранцы разглядывали женщин так, как разглядывает богатей фрукты в магазине. Присматривались, принюхивались, оценивали и… беспардонно лапали.
В лучшем случае тащили за столики, выставленные по периметру, возле стен и огороженные от танцпола высокими красными пластиковыми ширмами. Те пестрели картинками в стиле древнеегипетских фресок и отлично поглощали звук. Я знала по опыту — за столиками музыка кажется уже совсем не такой бешено громкой.
Пока оглядывалась, кто-то смачно шлепнул меня по заднице. Я развернулась и лицом к лицу столкнулась с громадным светловолосым мельранцем.
Росту в нем было, наверное, метра два, если не больше. Длинная русая коса, как и у всех аристократов с Мельраны упала на могучую грудь, туго обтянутую голубой футболкой. Темные джинсы просто кричали о своей дороговизне.
Насмешливые сизо-голубые глаза на грубо высеченном, но вполне красивом для мужчины лице изучали меня — придирчиво и нахально.
— А ты ничего, — сообщил мельранец, и криво усмехнулся.
И не успела ответить, как оказалась прижата к крепкому мужскому телу, уже изрядно подогретому то ли спиртным, то ли моим видом.
Злость обожгла щеки.
— А ну отпусти! — процедила я.
— Ишь, какая кукла! — хмыкнул мельранец, даже и не думая размыкать стальные объятия и потерся бедрами о живот, недвусмысленно давая понять — как высоко ценит мою красоту. — Ладно тебе, милашка! — он снова потерся об меня, распаляясь все сильнее. — Ты же за этим пришла. Не стесняйся.
— Я сказала отпусти! — прошипела, собираясь хорошенько приложить нахала током. Сердце бешено колотилось в ушах, от возмущения я едва дышала.
Но не успела осадить нахала по-индиговски, как кто-то окликнул его. Очень грубо, очень недовольно и очень властно.
— Нарис! Тебе сказано отпусти! Значит отпусти!
Я думала, мерзавец ответит в том же духе. Но он бросил на меня виноватый взгляд, выпустил из рук и резко отскочил куда-то в сторону.
Прямо передом мной вырос другой мельранец, похожий на Галлиаса как отец или старший брат. Мельранцы жили очень долго, и разницу не уловил бы, наверное, даже их сородич.
Высокий, очень крепко сбитый инопланетник, не отрываясь, изучал мое лицо темно-синими глазами, похожими на два сапфира.
Его чувственные, красиво очерченные губы странно дрогнули. Мельранец резко поддернул ворот черной джинсовой рубашки и спрятал ладони в карманы черных джинсов. Я ожидала, что он что-то скажет, сделает, в конце концов, просто уйдет. Но инопланетник продолжал стоять и смотреть на меня в упор, не двигаясь с места и даже не моргая.
Странно… мне показалось или время вдруг потекло медленно-медленно, музыка стихла, а бешено извивающиеся фигуры вокруг превратились в смутные тени?
Я хотела и не могла отвести взгляда от глаз мельранца. А он продолжал смотреть, не мигая, все больше каменел и молчал.
Тук-тук-тук… это так тяжело бьется сердце или барабанный бой из колонок, встроенных в стены, стучится в уши неровным ритмом?
Бзинн… Бзиннн…
Кто-то уронил на пол стакан, и он раскололся на несколько осколков. Стекла разлетелись по полу и замерцали под оранжевыми лучами люстр. Я вздрогнула и очнулась.
Мельранец даже не шевельнулся, словно и не заметил.
Я отшатнулась и собиралась броситься в сторону черных дверей в служебные помещения. Вспомнила — зачем пришла и чего хотела. К горлу подкатился колючий ком. Время закрутилось вокруг в бешеном темпе.
Но не успела я пробиться сквозь толпу танцоров, просочиться мимо барной стойки, как была перехвачена чьей-то стальной рукой.
— Ты ведь Лиса? Елисса? — прозвучало над ухом. Низкий, хрипловатый грудной голос зазвенел в каждой клетке тела. Или всему виной снова музыка?
Спиной я ощущала очень напряженное мужское тело, и узнавала его, хотя и не знала.
Мельранец обошел меня и вонзился в лицо все тем же испытующим взглядом.
— Я видел тебя в тот вечер. Вы приходили с Мелиндой к Галлиасу. Я его брат, Рейгард.
Я с трудом переваривала услышанное. Так. Он действительно брат этого похотливого козла. И чего же он хочет? Чтобы я отстала от младшенького? Не появлялась пред сиятельные очи? Вот уж дудки!
Рейгард вдруг расплылся в странной, натянутой улыбке. Губы его слегка дрогнули, а высокие скулы предельно очертились.
— Я знаю о Мелинде, — произнес мельранец очень тихо. — Пытался убедить брата… Но… — Рейгард отмахнулся. — Он настоящий сын наших родителей, — губы его скривились, нос поморщился. Мельранец снова махнул рукой и вдруг обратился ко мне мягким, почти душевным тоном: — У меня к тебе есть предложение. Если согласишься, поверь, мы и родителей щелкнем по носу. И Мелинде поможем. А помощь ей ой как пригодится.
— Предложение? — я не понимала, вообще не понимала — о чем это он. Какое предложение может сделать мне мельранец, брат красавчика, который бросил мою беременную подругу?
И пока я медлила, вконец растерялась, Рейгард осторожно взял под руку и повел туда, куда не дал добежать совсем недавно. Ко входу в служебные помещения.
Глава 2
Настроение мельранца странно менялось.