Голубое трикотажное платье село в точности по фигуре, босоножки оказались на редкость удобными, с супинаторами. Хозяева явно заботились о моем комфорте и нормальном самочувствии.
Служанка вернулась вместе с Лу, поклонилась нам обоим, и мы наконец-то узнали – как перемещаются по этажам владельцы поместья.
В холле служанка вызвала виртуальную клавиатуру из алого перстня-компьютера и быстро нажала несколько кнопок.
Кольцо мигнуло трижды – оранжевым, синим и морковным светом и прямо перед нами появилось нечто вроде виртуального табло.
Вот только ни цифр, ни букв, ни предложений что-то выбрать и нажать на нем не появилось. Служанка поднесла к табло ладонь, и пару секунд мы ждали. Табло мигнуло, как и кольцо – оранжевым, синим, морковным, и пропало, будто растворилось в воздухе.
Вместо него перед нами гостеприимно распахнула двери черная кабинка лифта, будто сделанная из все того же стекла, что и вчерашний столик.
Служанка вошла первой, мы с Лу следующими. Двери захлопнулись, и лифт словно застыл в пространстве. Лишь пару раз он немного вздрогнул, а когда двери распахнулись снова, взгляду предстал уже не круглый – квадратный зал, вдвое больше нашего холла-тюрьмы.
Вместо стен и окон комнату со всех сторон огибал пустынный каменистый пляж. Свирепые волны разбивались о высокие валуны, оставляя на них белые барашки пены и кусочки водорослей. В вышине реяли крупные хищные птицы, похожие на земных чаек. Ухали вниз стрелой и взмывали в воздух с рыбой в клюве.
В лицо пахнуло солью и специями. Иллюзия была настолько реальной, настолько яркой, что я только диву давалась. В центре зала высился стол – точная копия вчерашнего, только раза в три больше. И стол этот ломился от яств.
Черные, блестящие виноградины свешивались из фруктовых ваз, а под ними теснились налитые плоды, похожие на спелые персики, зеленые яблоки, громадные апельсины.
В открытых пластиковых емкостях дымились жареные крылышки с хрустящей корочкой, запеченные овощи и клубни, злаковый плов.
В маленьких розетках, напротив пяти стульев с мягкой тканой обивкой, был разложен салат с зеленью и кусочками рыбы.
Пахло так, что желудок скрутило голодным спазмом. Служанка поочередно выдвинула нам с Лу два стула, и жестом пригласила сесть. Но не успели мы разместиться, как следует, в зале появился лифт и оттуда вышли трое.
Мужчина, женщина и девочка выглядели красивыми и страшными одновременно.
Утонченные, благородные черты, мускулистые тела взрослых и тоненькое, как тростинка – ребенка казались верхом совершенства. Но бледная кожа, сухая и обветренная, синяки под глазами, неловкие, нескоординированные движения и вселенская тоска в фиалковых глазах портили впечатление.
Семейство неторопливо расселось напротив нас с Лу. Серьезная малышка поправила черные хвостики по бокам головы, деловито поддернула пышные рукавчики зеленого платья, и сложила ладошки на столе. Я заметила, что ногти ее отдают синевой.
– Вы же спасете нас? – спросила звонким, чистым голосочком, и к горлу подкатился колючий комок, уголки глаз защипало.
Захотелось сказать: «Конечно, маленькая, спасем! Обязательно!»
Но язык не поворачивался. С кукольного личика ребенка смотрели на меня совершенно взрослые, бездонные глаза, полные боли.
Мама поправила густые черные локоны, словно бы выглаженные специальными щипцами, и тихо спросила:
– Милана? Лу? У вас все было нормально? Вас хорошо кормили? Нет жалоб?
Мы с полузулубкой переглянулись.
Вдруг захотелось выпалить что-то резкое, даже гневное. Сказать, как мы жалуемся на похищение и неволю, но девочка смотрела на меня так, что язык не повернулся, а злые слова застряли в горле.
– Погоди, милая. Давай мы расскажем о себе и о том, почему вынуждены были похитить девушек. А вы пока ешьте, – низкий голос мужчины звучал приятно, но немного сипло.
– И, правда, подкрепитесь, – виновато добавила женщина.
Мы с Лу переглянулись снова и принялись за салат. Он напоминал греческий, с сыром и тунцом, и я опустошила розетку за пару минут.
Тут же, служанка, которая никуда не уходила, замерла неподалеку, положила нам с Лу второе – всего понемногу.
И пока мы медленно жевали, мужчина начал говорить:
– Как вы знаете, Юнджиан, тот самый безумный ученый, который сделал из вас индиго, Милана, пытался вернуть мельранцам утерянные способности. Те самые способности, что проявляются в индиго. Мы с женой никак не могли зачать ребенка. Что мы только не пробовали. Искусственное оплодотворение, выращивание эмбриона в пробирке, даже подумывали об усыновлении. Но все впустую. Эмбрионы не приживались, клетки умирали, на усыновление на Мельрании такая очередь, что ждать пришлось бы лет триста… И Юнджиан пообещал нам это чудо, если согласимся на его эксперимент, – мужчина помедлил. Похоже, рассказ давался ему с большим трудом. Женщина застыла, словно оцепенела, а девочка лениво ковырялась вилкой в салате, глотая маленькие кусочки и косясь на нас с затаенной надеждой.
– Мы долго не могли решиться. Но после пятой попытки завести ребенка с помощью одной индиго, согласились. Девушка выносила нашего сынишку, родила, а потом забрала себе. По законам Союза, если индиго вживляют эмбрион мельранской пары или же оплодотворяют от мельранца, она имеет право оставить новорожденного. Конечно, она должна доказать, что может содержать малыша, имеет жилье и нормальный достаток. Нашей индиго это удалось. Мы снова остались у разбитого корыта, и Юнджиан опять предложил свой эксперимент. Поначалу все прошло лучше, чем мы думали. Мы получили слабый дар целительства, смогли залечивать раны и травмы друг друга, а жена наконец-то забеременела и родилась дочка. Но спустя несколько лет у нас у всех обнаружилось генетическое отклонение. Наши тела умирают – медленно и болезненно. Мы восстанавливаем друг друга способностями к врачеванию – дочка унаследовала их тоже. Но это ненадолго. В последний осмотр, позавчера, Юнджиан дал нам не больше двух месяцев. Всем, включая малышку.
Я перестала жевать – комок застрял в горле. Служанка налила горячего чая. Я инстинктивно глотнула ароматного напитка, но он не помог. Мне было страшно смотреть на девчушку. На курносую куколку с ровным пробором, веснушками на щеках и думать, что через два месяца ее не станет.
Мужчина ненадолго замолчал, залпом осушил стакан крепкого чая, собирался продолжить, но жена опередила его.
– Милана. Вчера мы с мужем из-за вас повздорили. Это я попросила родственника и верных мне друзей помочь вас выкрасть. А муж… он был ужасно возмущен, узнав о моем решении. Но не судите меня строго… Поймите… Я в отчаянии. Я… мать. Если бы речь шла только о нас двоих, – она всхлипнула и закрыла лицо руками.
– Мы отпустим вас, – спокойно, почти бесцветно продолжил муж, положив ладонь на плечо супруги – женщина сотрясалась от рыданий. – Но прошу вас, спросите у Врастгарда Саркатта и его брата, Дарлиана, смогут ли они помочь. Я знаю, что вливание аурной плазмы способно исцелить нас… Но согласятся ли они, вот в чем вопрос. Жена хотела заставить. Заметила, что вы дороги Врастгарду, Милана. Но я против таких методов, и мы пришли к единому знаменателю. После завтрака вас отвезут назад, в карантинный центр. И если вы согласитесь попросить Врастгарда, Дарлиана… Это было бы здорово.
Мужчина затих. Женщина продолжала всхлипывать, служанка застыла рядом со мной соляным столбом. Лу прикусила губу и молчала, втянув голову в плечи. Похоже, она, как никто другой, знала, что такое эксперименты Юнджиана, и чем они могут закончиться. Они с Нартом провели в лабораториях безумного ученого не один месяц, а может и не один год. По глазам полузулубки становилось ясно – она тоже хочет, чтобы мы помогли невезучему семейству.
Тишина давила на грудь бетонной плитой, редкие всхлипывания матери семейства – еще сильнее.
Я вздохнула и вдруг заметила, что на щеках девочки разливается румянец, кожа родителей становится здоровее, а глаза – ярче.
– Ты-ы-ы? – мужчина уставился на меня с немым вопросом. И пока я пыталась сообразить, что случилось, девочка вскочила со стула, восторженно запрыгала и забегала по комнате.
Лу посмотрела на меня, на хозяев и произнесла:
– Милана – резонатор способностей. Она усилила ваш дар целительства, в ее присутствии вам всегда будет легче.
Я выпила еще немного чая, и приняла решение. То самое, которое привело Раса на другой край Галактики, и Эймердину с Ласилевсом тоже.
– Я попрошу Раса помочь вам. А пока он этого не сделает, останусь, чтобы вам было легче, – произнесла твердо, а в следующую секунду услышала в голове голос мельранца.
«Милана? Где ты? Не бойся, русалка! Мы поможем. Я помогу. Я никогда тебя не оставлю».
«Рас? Мне нужен твой дар. Очень нужен. Ты можешь воскресить семью из трех человек? Или вы, вместе с Даром?» – не здороваясь, вне себя от странной, нервной лихорадки спросила я и получила ответ.
«Через год, через одиннадцать месяцев мы с Даром сможем попробовать. Но не раньше».
Я посмотрела на семью, в их посветлевшие лица, в полные надежды глаза. В груди кольнуло, захотелось провалиться сквозь землю, заорать от безысходности.
Вместо этого я снова обратилась к Расу, будто имела на это право, будто мы уже что-то значили друг для друга. Не тянулись друг к другу, как магниты – неуправляемо, удивительно, но, на самом деле связаны – по законам этого мира.
«Рас. Эти мельранцы, они – жертвы эксперимента Юнджиана, как и я. Мы должны найти способ. Пожалуйста, Рас. Я верю, что ты найдешь».
«Есть другие плазменные индиго. Лас говорил, что все они занесены в какую-то особую, секретную базу. Мы можем попробовать найти их. Но тогда они тебя отпустят?»
«Они меня уже отпустили… Но я останусь здесь, Рас, в их поместье… Я – резонатор способностей индиго. Я усиливаю их дар целительства, и помогаю им держаться…»
Тишина «на том конце провода» оглушала. Я вскочила, не в силах усидеть на месте, заметалась по комнате, не в силах дождаться ответа. Сердце бухало в груди, кровь пульсировала в висках, мышцы спины свело от нервного перенапряжения.