Мы сидели в главном зале постоялого двора, полупустого и скучного. Сам хозяин его расположился в углу с кружкой пива – далеко не первой в этот унылый вечер – и играл в кости с заросшими по самые глаза плотогонами. Судя по эмоциональным выкрикам, доносившимся из-за их стола, скоро у скучающего поблизости вышибалы прибавится работы.
- Слышь, официал, - пригнувшись поближе, обратился ко мне Агирре. От него несло местным пивом и в глазах плясали дурные черти, - а можно мне будет кулаки почесать, когда тут заваруха начнётся?
- Валяй, - разрешил я.
Хоть какое-то веселье. Пускай и сомнительное, конечно, но лучше уж так, чем и дальше тупо накачиваться пивом. Хоть его тут варили и вполне приличное, да только и хорошее пиво может в конце концов набить оскомину.
- Ты только не покалечь никого, - добавил я, - не хочется штрафы за тебя местным приставам платить. А если прикончишь, оставлю гнить в здешней яме.
- Ага, конечно, - хохотнул Агирре, чьё лицо вытянулось, сделавшись похожим на лошадиную морду больше обычного. Сходства добавляли и крепкие зубы, ничуть не пострадавшие во время заключения на руднике.
Агирре отлично понимал, что я блефую, потому и смеялся. Знал, что раз уж я вытащил его с того проклятого рудника, то и теперь не брошу. Но это не мешало мне всякий раз, когда он решал почесать кулаки о чью-нибудь физиономию, грозить ему.
Веселье, конечно же, началось неожиданно, хотя сразу видно было, что шито оно белыми нитками. Хозяина плотогоны поймали на шулерстве, и он, предупреждая их возмущённые крики, вскочил на ноги.
- Ты меня, честного человека, жуликом назвал! – заорал он, хватая ближайшего плотогона за бороду. – Да меня ж вся округа знает!
При этом вышибала как-то незаметно переместился ближе к столу и уже начал недвусмысленно разминать кулаки.
Остальные плотогоны тоже поднялись на ноги. Именно поднялись, никто не спешил, действовали они размеренно и с полной уверенностью в собственных силах. Сразу видно, что ребята это основательные и кулаками работать не дураки.
- Эй там! – рявкнул через плечо хозяин постоялого двора на вяло терзающих дудку и скрипку музыкантов. – Плясовую!
И те тут же нестройно, отчаянно фальшивя, зато вот уж точно от души грянули простецкую мелодию. Из тех, что обычно шпарят на танцах на ярмарку.
- Ну, я пошёл, - кивнул нам со Скрипачом Агирре, и поднялся из-за стола.
Вышибала схватил первого плотогона за волосы и с силой впечатал его лицом в стол. Хозяин же широко раскинул руки, словно приглашая к драке любого желающего. И среди плотогонов такие были.
- Пошла потеха, - вздохнул Скрипач, допивая пиво. – Теперь новой кружки не дождёмся.
- Особенно если Агирре тут всё разнесёт, - кивнул я.
Баск уже ринулся в самую гущу разгорающейся драки, впечатывая могучие кулаки в физиономии первых попавшихся. Ему было совершенно наплевать кто перед ним.
- Мне комендант рудника перед дракой рассказал о тебе, Скрипач, - решил я прояснить один мучавший меня вопрос. – Но я так и не понял, за что ты загремел туда?
- Сволочи одной кровь пустил, - буркнул тот, - а он возьми да и подохни. Но не скажу, что жалею об этом.
- Это я и так знаю, - решил настоять я, - мне подробности нужны.
- Да что там рассказывать, - отмахнулся Скрипач. – Взяли мы с одним – я его тогда товарищем считал, другом, можно сказать – полковую казну очень богатой банды ландскнехтов. Конечно же, решили ни с кем не делить эту добычу, тем более что нас сразу же распустили. А пришёл я в условленное место, и вместо денег получил дубинкой по башке, и ножик под рёбра для верности. Совсем этот, - Скрипач нецензурно выругался, - делиться не захотел. Всю дорогу мне вещал про жену свою и детишек, как он их обеспечит и как заживут они теперь. И не нашлось в этом его светлом будущем уголка для старины Скрипача. Да только оклемался я, не помер. Плюнул на всё да подался обратно в кантоны. Тогда же вот в ту историю с ведьмой влип – деньги-то нужны были. А после неё остался в Лугано, в гарнизоне у друга моего. Я ж там в большом почёте – с тобой знаком, как-никак, с самим спасителем и всё такое. Вроде как даже смирился, простил эту сволочь. После узнал, что он в Пьяченце вместе со всей своей семьёй сгинул, даже свечку за помин души его жены и деток поставил. И тут он объявляется в Лугано. Живой и здоровый. С женой, детьми и приятелем, бывшим пистольером. Вот и не выдержал я. Встретил его случайно в кабаке, да там и оставил лежать на полу. Шесть или семь раз ножом для верности пырнул. Вот за это меня на рудник и отправили. Добро ещё дело замяли, приятель в стороне остался.
Мне отчего-то вспомнился отец семейства. Бывший наёмник с женой и детьми, которого я спас от нечистых на руку охранников, и с кем мы расстались в окружённом врагами соборе Сан-Антонио, что в Пьяченце. Неужели это был тот самый, кому Скрипач выпустил кишки? Воистину, судьба играет нами, тасуя карты не хуже опытного пизанского шулера. Если бы не слова Скрипача о приятеле-пистольере, я бы ещё мог подумать, что это совпадение. Но так всё слишком уж сходилось одно к одному.
От музыки или от шума драки, а может и от слов Скрипача, вернулась головная боль. Она давно не навещала меня, зато всё сильнее дёргали правую руку судороги от переполнявшей её нечистой силы. Иногда между пальцев проскакивали зеленоватые искорки, а татуировки до самой груди исчезли с моей кожи, словно их и не было там никогда.
Я высыпал остатки микстуры прямо в пиво и выпил кружку в несколько глубоких глотков. Это помогало быстрее справиться с проклятущей мигренью и хоть как-то примиряло меня с отвратительным вкусом лекарства. Правда, приходилось платить – на утро я далеко не сразу понимал, на каком свете нахожусь. Зато и боль долго не возвращалась.
Пальцы свело очередной судорогой, так что разжать их, чтобы поставить кружку на стол, оказалось не так просто. Я заметил, что ногти мои медленно, но верно наливаются чернотой. Каким-то образом, полученная от крысиного шамана – или кем была та тварь в балахоне – сила изменяла меня, окончательно превращая в тирана. Надеюсь, что успею добраться до Лукки вовремя, и у инквизитора Лафрамбуаза найдётся для меня лекарство не столь радикальное, как костёр. Хотя насчёт последнего у меня были сильные сомнения.
Я сжал руку в кулак, чтобы погасить судороги и не видеть чернеющих ногтей.
Лицо видящей не сулило мне ничего хорошего. Она глядела на меня как на врага всю дорогу, и явно не собиралась менять своего мнения, несмотря ни на что. Что ж, ещё можно понять. Как ни крути, а я – опасное порождение чумы, враг всего живого, и то, что служу церкви, для видящей не значит совершенно ничего. В кантонах не признают власти Авиньона, хотя и мирятся с такими организациями как инквизиция – просто потому, что вынуждены делать это. Теократа Константина II слишком многие почитают наследником Римских пап, а следовательно, почти наместником Господа на земле. Да и рвать отношения с Авиньоном кантонам вовсе не с руки, ведь их земли почти со всех сторон окружены имперскими. Ссориться с таким соседом всегда себе дороже.
В свой единственный визит в госпитальную палатку видящая глядела на меня совсем уж волком. Нос её слегка подёргивался, а выражение отвращения она даже и не думала скрывать.
- Твоя… - начала она, но не смогла подобрать верного слова, и решила начать сначала: - Ты превращаешься. Тебя разъедает изнутри. В тебе всё меньше от человека. И с каждым днём…
- Я отлично знаю, - перебил её я. Не слишком-то вежливо, но мне совсем не хотелось выслушивать очевидные для меня вещи, да ещё и высказанные подобным тоном.
Я через голову стянул рубаху, демонстрируя видящей свой покрытый татуировками торс. Вот только на правой руке почти до середины предплечья от них не осталось и следа, как будто кожи не касались иглы художника по телу.
- Ещё вчера татуировки начинались от запястья, как на левой руке, - пояснил я, хотя, думаю, она и сама отлично всё понимала.
- Гляжу, кольцо официала ты снял, - заметила она.
- Надевал на левую руку и даже попросил капеллана твоего отряда освятить немного воды, чтобы проверить. Всё хорошо, но на правую надеть его не рискнул.
- Когда это доберётся до сердца… - Она снова запнулась, но продолжила: - Лучше бы тебе умереть раньше.
И тут я был с ней полностью согласен.
- Это было предложение, - неожиданно заявила она. – Я могу сделать всё быстро – не в первый раз.
Кажется, ей пришлось едва ли не через себя переступить, чтобы сделать мне это предложение. Несмотря на скверное отношение к видящей, я оценил её поступок.
- Вынужден отказаться, - покачал головой я. – У меня ещё слишком много дел осталось.
Она буркнула себе под нос нечто вроде: «Если бы только он не запретил»; и резко развернувшись, вышла из палатки.
Теперь придётся спать вполглаза. Видящая – женщина, как ни крути, решительная, и вполне может решиться прикончить меня, несмотря на запрет неизвестного мне человека. Хотя были у меня кое-какие подозрения на этот счёт, да только от этого становилось только хуже.
Погода, наконец, исправилась и мы несколько суток ехали почти без остановок, нагоняя потерянное во время распутицы время. Однако лошадям всё же требовался отдых. Пускай поначалу они только радовались быстрой рыси, которой их пустили – застоялись животные, их крепкие тела требовали бега, работы мускулов, но и загонять их не следовало. Бросать карету и отправляться дальше пешком в мои планы не входило точно, а почтовых станций, где мы могли бы сменить лошадей, на пути не предвиделось.
Я решил, что и этот вечер проводить в карете как-то глупо, и уселся рядом со Скрипачом. Они с Агирре давно уже соорудили костёр, и теперь стрелок колдовал над котелком, готовя привычную похлёбку из крупы и сушёного мяса.
- А куда баск делся? – удивился я, не увидев у костра Агирре.
- В лес подался, - ответил Скрипач. – Он что ни вечер, то до темноты пропадает, но всякий раз возвращается