- Вот как, - пожал плечами Рамирес, явно не понимая меня. – Ну, тебе видней, конечно, Рейнар. Но я был бы осторожнее на твоём месте.
- Отчего же? – обернулся я к нему.
- Ты знаешь, как тут общаются с заключёнными? – спросил он, и тут же кивнул сам себе, понимая, что я не знаю этого. – Так вот, им открывают широкое окно, чтобы можно было поговорить с висящим в клетке человеком. Было несколько случаев, когда заключённые намеренно раскачивали клетку, хватали несчастного и прежде чем стражники успевали оттолкнуть клетку, те успевали утащить его с собой. Так что бедолага оставался висеть над пучиной, пока механизмами клетку не подтягивали ближе к стене и его не снимали.
- Но, видимо, не все могли довисеть до этого момента, - сказал я, и Рамирес утвердительно кивнул. – Спасибо, буду предельно осторожен.
Комендантом Штыря оказался невысокий жизнерадостный толстяк, на котором удивительно скверно сидел мундир. Он говорил без остановки и очень быстро, судя по резкому акценту, родом он был из Новой Венеции, а в недавних предках у него были греки, а то и турки.
- Хорошо нашим подопечным, - говорил он, шагая в сопровождении пары крепких парней, на которых мундиры как раз сидели очень хорошо, а вместо алебард они несли на плечах длинные багры, - сидят себе на свежем воздухе, любуются видами. Вы знаете, что в хорошую погоду отсюда – из самых верхних клеток – можно увидеть даже Пизу. Если, конечно, долго вглядываться в горизонт. А мы тут сидим внутри, в холодных стенах, которые никакой огонь не прогреет. Нам ведь летом совсем безбожно урезают запас дров, знаете ли. Приходится спасаться иными мерами.
От него ощутимо пахло чесноком и вином, а потому сомнений в мерах спасения от холодов и сырости не возникало.
- Так-с, - остановился комендант на очередном витке казавшейся мне бесконечной винтовой лестницы. – Нам сюда.
Он снял с пояса связку ключей, быстро подобрал нужный и открыл небольшую дверь. Я перешагнул порог первым, кивнув коменданту и обоим охранникам.
- Я хочу побеседовать с заключённым наедине, - сказал я.
- Но это может быть опасно, - всполошился комендант. – Знаете ли, разные случаи бывали…
- Я уже предупреждён, - ответил я, - так что знаю, как держать себя.
- Оставьте тут багор на всякий случай, - заявил комендант, и один из стражников, сопровождавший нас, поставил свой шест у стены внутри комнаты. – Так будет лучше.
Я не стал спорить, а просто сделал пару шагов, преодолев расстояние от двери до большого окна, закрытого плотными ставнями. За моей спиной лязгнул засов – теперь комендант откроет дверь лишь после того, как я сообщу через встроенное в стену переговорное устройство, что всё в порядке. Тогда сюда явится усиленный отряд из четверых стражников, вооружённых баграми и короткими мечами, готовых изрубить на куски всякого заключённого, который обманом или ещё каким путём выбрался из своей клетки. На этот случай я предъявил коменданту свои бумаги, подписанные прелатом Лафрамбуазом, дающие мне право забрать с собой одного заключённого тюрьмы. Очень надеюсь, что он не забудет о них, когда я сообщу в переговорное устройство, что закончил беседу.
Я распахнул ставни, и в комнатке сразу стало намного светлее. За окном, лишённым стекла, висела большая клетка, внутри которой скорчился на полу человек в чёрном. Абеле сейчас выглядел жалко, как и положено заключённому, да ещё такой жуткой тюрьмы, как Штырь Горгоны. Нога его, простреленная мной, срослась, но он явно будет хромать до конца жизни и о прежней ловкости не может быть и речи. Услышав стук ставен, вор поднял на меня воспалённые глаза и смотрел, наверное, полминуты, не меньше, прежде чем узнал.
- Ты, - голос Абеле был хрипл, - явился ко мне после того, что сделал? Не думал, что тебе достанет наглости явиться сюда, чтобы позлорадствовать.
- Я тут не для этого, - покачал головой я. – Рад, что ты узнаёшь меня. Говорят, тут многие быстро сходят с ума.
- А я не знаю, настоящий ты или моя галлюцинация, - заявил Абеле. – Подойди ближе, я коснусь тебя, чтобы понять.
Я кивнул и шагнул ближе к краю, остановившись в опасной близости.
- Протяни мне руку, Рейнар, если это ты.
Я сделал, что он просил, хотя отлично понимал, для чего ему это нужно.
Абеле резко качнул клетку, та со скрипом подалась в мою сторону. Одновременно его правая рука змеёй рванулась ко мне, и крепкие, длинные пальцы вора сдавили мою ладонь.
- Вот теперь я чувствую, что ты настоящий, Рейнар, - произнёс он совсем другим, уже живым голосом. – Теперь я могу отправить тебя в полёт, короткий, правда, зато успеешь насладиться видом.
- Жаль, не успею, - кивнул я. – Говорят, из верхних камер в хорошую погоду можно и Пизу увидеть.
- Врут, наверное, - пожал плечами вор, не спеша дёргать клетку обратно. – А ты что же, совсем не боишься? Я ведь могу теперь прикончить тебя в любой момент.
Держать его и клетку, конечно, было трудно. Я вцепился левой рукой в ставень, подался назад всем весом, чтобы не рухнуть вниз прямо сейчас, но не знаю, как долго смогу так продержаться.
- Валяй, - ответил я как можно равнодушней. – Только ведь даже тут есть карцер, верно? Камеры шипами внутрь, ничуть не лучше «железной девы» или те, что болтаются вверх-вниз, и человек в ней постоянно как будто подвешен между небом и землёй. Я-то буду в адском котле ждать Страшного суда, а вот тебе ещё придётся помучиться на этом свете.
- Так скажи, для чего ты явился ко мне, если не чтобы позлорадствовать? – спросил Абеле, но прежде чем я успел ответить, он отпустил мою руку.
Клетка его качнулась обратно, я же, не сумев удержать равновесия, повалился на пол. Выглядело это, наверное, удивительно смешно, потому что вор расхохотался, откинувшись на прутья клетки и свесив ноги между ними.
- Видел бы ты своё лицо, Рейнар, - давясь от смеха, заявил он. – Давненько мне не приходилось так потешаться. Спасибо тебе хотя бы за это.
- Рад, что доставил тебе удовольствие своим визитом, - ответил я, поднимаясь на ноги. – Теперь ты готов выслушать меня?
- Валяй, - бросил вор, изображая попытку устроиться поудобнее в своей клетке.
- Ты нужен мне, - сказал я. – Для охоты на Мирчу Дракулести. Думаю, с твоей помощью я сумею прикончить его.
- Вот так новость! – воскликнул Абеле. – Ты едва не прикончил меня в подземелье под замком вильдграфа, а потом волок на себе через пол Шварцвальда, чтобы передать инквизиции в Дижоне. Они упекли меня сюда, без суда, сразу как только зажила нога. И теперь являешься ты и говоришь, что я тебе нужен, чтобы прикончить Господина. Ты что же, идиот, Рейнар? Какой нормальный человек способен на подобные глупости, а?
- Я, - пожал плечами я.
- И почему же я должен согласиться на твоё предложение, - глянул мне в глаза Абеле.
Взгляд его говорил: убеди меня! Я понял – он мой, что бы я ни сказал ему сейчас, он согласится.
- Я могу не просто вытащить тебя отсюда, - заявил я. – Ведь кем ты будешь за пределами этой клетки? Жалким калекой, бледной, немощной тенью себя прежнего. – Я намеренно бил в самые больные места. – Я дам тебе не только свободу, но и могу вернуть прежнюю ловкость.
- Слушай, - подался ближе ко мне Абеле, уткнувшись лицом в рёбра решётки, - ты кто такой? Ты дьявол что ли, принявший облик Рейнара? Я должен тебе душу продать?
- А разве ты бы не согласился, - ответил я, - будь на моём месте действительно сам Сатана?
- Конечно, согласился бы, - честно заявил Абеле. – Дай только иглу, палец проколоть.
- Я не дьявол, - покачал головой я, - чтобы требовать подписи кровью.
И я направился к переговорному устройству, чтобы сообщить, что хочу воспользоваться полномочиями, дарованными бумагами прелата Лафрамбуаза.
Двое рыцарей-мальтийцев непринужденно беседовали с капитаном Рамиресом на пристани. Их корабль – старомодная, но крепкая каррака – не смог пришвартоваться. Пристань Штыря Горгоны была рассчитана лишь на одно судно, а потому рыцарям с их грузом пришлось подходить к острову на нескольких гребных лодках. Сами мальтийцы воспользовались яликом с их карраки, за грузом же отправили пару больших шлюпок с острова. Собственно, грузом были больше десятка новых заключённых для тюрьмы. Мальтийцы везли сюда не только собственных еретиков, но и кое-кого из Новой Венеции с Сардинией, было такое соглашение между орденом и этими государствами.
Всё это я узнал из разговора между рыцарями и капитаном Рамиресом. Он, несмотря на кажущуюся непринуждённость, был более чем напряжённым. Оба рыцаря считали Рамиреса ничем не лучше тех пиратов, которых они привезли на остров-тюрьму, а потому вели себя с ним насмешливо, но высокомерно, мол, пока не поймали, да только всё впереди. Рамирес, конечно, платил им той же монетой.
- Синьоры, - кивнул я всем сразу, приложив два пальца к полю шляпы, - очень рад, что вы оказались тут. Весьма вовремя, скажу я вам.
- Не имеем чести, - ответил старший из рыцарей, кивая мне в ответ с той же прохладцей, что и обращаясь к Рамиресу.
Оба мальтийца были одеты в красные дублеты из плотной шерсти, украшенные крестом. Только у одного он был просто белым, а у второго по краю шёл заметный серебристый кант. У обоих на поясах висели короткие мечи, головы же они укрывали широкополыми шляпами без украшений.
- Представляться совершенно не нужно, - отмахнулся я, демонстрируя им кольцо официала инквизиции, которое предпочитал не снимать с того момента, как сошёл с трапа «Espirito Santo». – Вы ведь не откажете мне в одной небольшой просьбе?
- Смотря какого рода, - несколько более вежливо, но ничуть не менее холодно заметил старший рыцарь.
- Ничего такого, что ущемило бы вашу честь или нанесло урон ордену, конечно же, - примирительно поднял руки я. – Дело в том, что мне надо вывезти с острова одного человека. Он был ошибочно обвинён и теперь, когда дело разъяснилось, его ждёт свобода.
- Рад за вашего товарища, - кивнул мальтиец, - однако при чём тут мы?