- Тот поначалу отказывался, - рассказывал мне вор, уже сидя в нашей каюте, - пришлось приложить его пару раз, а после сунуть ещё серебра.
- Никогда не думал, что ты будешь кидаться монетами направо и налево, - заметил я.
- Так это были те же, которыми я уже заплатил ему, - пожал плечами вор, не обременённый излишними моральными принципами.
- Ты уверена, что капитан заметил тебя? – решил я сменить тему на более интересующую меня, и обратился к Фантеске.
Та сидела в своём углу нашей общей каюты, откинув пока в сторону занавеску, скрывающую её кровать. Она устроилась на не застеленной пока койке по-турецки и смывала с лица агрессивный грим, нанесённый специально для капитанских глаз.
- Мне это совсем не нравится, - заявила она вместо ответа на вопрос. – Я уже говорила, что только ради тебя согласилась на всё, но ты поступаешь нечестно! Я вовсе не желаю возвращаться к нему. Он же изверг, понимаешь? Он – не человек!
Тут с ней было не поспорить. Тот, кому я собирался вернуть Фантеску при посредстве ненадёжного капитана «Королевской мести», вряд ли имел право называться человеком. Лидер банды под названием Колода руководил ею не просто железной рукой – его боялись за непредсказуемость и отменную жестокость. Даже инквизиция порой не могла сравниться с ним в изощрённости того, что можно сотворить с человеческим телом, а в особенности с душой. Он почти полностью подмял под себя преступный мир Новой Венеции, по крайней мере, без его ведома там ничего не происходило.
Я прочёл о нём, когда знакомился с делом Фантески. Ковен ведьм, куда она угодила, самым натуральным образом продал её этому бандиту за весьма приличные деньги. Вроде бы фигурировала сумма, равная её весу в золоте. Именно там, находясь при нём на правах личной ведьмы, Фантеска начала сходить с ума. Вместе они творили кровавые безумства, убивали людей порой десятками, совершали самые немыслимые ограбления и нападения на могущественных людей Новой Венеции. Однако стоило им всерьёз задеть дожа, как бандой тут же занялась инквизиция. Не имперская или тевтонская, а собственная – венецианская,[51] известная куда менее широко, но работающая вполне эффективно. Колода была почти разгромлена, а лидер её пропал на несколько лет. Фантеска же угодила в лапы инквизиторов, которые передали её своим имперским коллегам, понимавшим в вопросах колдовства и борьбы с ним куда больше.
Однако Колоду уничтожить не удалось – лидер её, как будто канувший в небытие, вдруг снова появился, словно ниоткуда и энергично взялся за дело. Конечно же, с прежней жестокостью и безрассудным безумием. Он снова поднял свою банду на вершину преступного мира, однако теперь уже не пересекал той опасной черты, за которой им снова могли заняться люди из Высшего Трибунала. Хотя в определённых вопросах он стал ещё безумней, нежели прежде, но пока ему, вроде бы, всё сходило с рук.
- Тебе так не нравилось быть с ним? – спросил я. – Мне казалось, что подобные безумства как раз в твоём духе.
- Я может быть и не совсем в своём уме, - самокритично высказалась Фантеска, - да только я не изверг. Мне вовсе не нравилось заниматься с ним любовью среди трупов, в лужах ещё тёплой крови. Он получал удовольствие от чужих мучений, а особенно от моих. Он и меня сводил с ума, но мне это совсем не нравилось. Вот так!
- Именно из-за того, что он изверг мне и нужно, чтобы ты вернулась к нему, - повторил я свой довод, который приводил уже не раз. – Он доверяет тебе и расскажет то, чего не выдаст ни под какими пытками.
- Только прежде он станет пытать меня, - выпалила Фантеска. – Меня, а не тебя! Ты видел мои милые шрамики? Он так любит отрезать маленькие кусочки плоти, чтобы после зажарить их и съесть, а бывает, что ел и прямо сырыми. А мне оставалось только смеяться, когда его нож раз за разом отрезал от меня крохотные кусочки. Вот на что ты обрекаешь меня!
Я увидел, что в глазах её стоят слёзы, и, наверное, в этот момент готов был отказаться от своих планов. Но Фантеска быстро отвернулась, а когда я снова увидел её лицо в разводах от грима, оно было таким, как прежде, с теми безумными искорками в глазах, где не осталось и следа от слёз.
- Только смотри, - сказала она мне, - я ведь могу и его выбрать. Я же давно не в своём уме.
- Тогда я буду пытать тебя, - пожал плечами я с деланным равнодушием. – Думаю, из тебя вынуть нужную информацию мне будет проще, чем из лидера Колоды.
Она показала мне язык и резким движением задёрнула штору.
- Ты и в самом деле доверяешь ей? – спросил у меня вор так тихо, что слышать его мог лишь я.
Я кивнул в ответ, чтобы Фантеска точно не знала, что я сказал. Уверен, у неё найдётся способ подслушать нас, как бы тихо мы ни говорили. Надеюсь, что возможности подсмотреть у неё нет. Конечно, это немного не вяжется с тем, что я без слов говорил Абеле, однако я, действительно, доверял этой чокнутой ведьме. Вот только ей это знать не обязательно.
- Тогда скажи мне, Рейнар, а что мы будем делать дальше? – задал мне другой вопрос Абеле. – Вот прикончим мы тирана, и что потом? Разбежимся? Скажу тебе честно, меня обратно в тюрьму инквизиции совсем не тянет.
- Нам тюрьма теперь не грозит, - отмахнулся я. – Для нас, считай, пробил Ultima Forsan.
- Тем более, - кивнул Абеле. – Ты даже не думаешь, что случится после смерти Господина. Себя ты уже похоронил, что ли?
- Предпочитаю не загадывать настолько далеко, - покачал головой я.
Абеле лишь махнул на меня рукой – мол, о чём тогда вообще можно разговаривать, и закинул ноги на стол, демонстративно сложив руки на груди.
Я тоже не горел желанием болтать после схватки в таверне и короткого, но очень быстрого рывка к пристани. Поднявшись со стула, я сделал всего один шаг и оказался уже у своей койки. Тут же улёгся на неё, стянув башмаки и чулки, совсем раздеваться желания не было. А вот полежать, вытянув гудящие от напряжения ноги, очень даже было.
Тишины на корабле не бывает никогда – это я понял ещё по путешествию на «Espirito Santo». Постоянно что-то скрипит или трещит, над головой или за переборкой слышны то топот голых пяток по палубе, то чьи-то команды, отдаваемые даже среди ночи громовым голосом. Однако довольно быстро привыкаешь к этим звукам, и постепенно перестаёшь воспринимать их, спокойно засыпая под громогласную ругань боцмана, гоняющего нерадивых матросов, например, за скверно надраенную, с его точки зрения, палубу. А вот стоит кому-то быстро пару раз стукнуть в дверь твоей каюты – и ты уже на ногах.
Именно такой стук вырвал меня из дрёмы. Я резко сел на койке, едва не треснувшись головой о переборку. В руку будто сам собой прыгнул пистолет. Я взвёл курок прежде, чем понял, что именно делаю. Дверь распахнулась, на пороге стоял малец с растрёпанными волосами и в одежде явно с чужого плеча. Он нервно приплясывал, будто кто-то поджаривал его босые пятки.
- К капитану! – выпалил он, и тут же был таков – только его и видели.
Я опустил пистолет, аккуратно вернув курок в небоевое положение. Хорошо ещё, не выстрелил сразу – вряд ли альбионский капитан отнёсся бы хорошо к тому, что кто-то убивает его матросов. Пускай даже юнг.
Быстро натянув чулки и надев башмаки, я глянул на Абеле. Тот притворялся спящим, сидя за столом и по-прежнему держа на нём ноги. А может, и в самом деле задремал. Занавеска, отделяющая койку Фантески, даже не дрогнула, вполне возможно, ведьма тоже задремала под скрипы и стоны корабля.
Я надел оружейный пояс с гросмессером; подумав пару секунд, решил всё же не брать с собой кампеадорский меч. Не стоит постоянно ходить в полном вооружении – это могут принять за признак слабости и неуверенности в себе, а мне бы этого совсем не хотелось.
На верхней палубе меня встретил чернокожий здоровяк. Он указал мне на корму корабля, где на возвышении, которое, как я помнил по путешествию с капитаном Рамиресом, называлось шканцами, стоял рядом с рулевым альбионец.
- Капитан ждёт, - произнёс на linqua franca с обычным своим чудовищным акцентом чернокожий, и добавил: - Беда верно.
А после вернулся к своим обязанностям. Матросы, завидев его могучую фигуру, тут же принимались за дело с куда большим рвением, нежели ещё секунду назад.
Я же быстро поднялся на шканцы по короткой лесенке, которая, наверное, тоже, как и всё на корабле, имела своё название, но я его не знал. Капитан ждал меня, опершись на небольшие перильца, идущие по краю шканцев.
- Пассажиры в каюте отдыхают? – спросил он у меня.
- У них денёк выдался не легче, - пожал плечами я.
- Особенно дамочке, наверное, нелегко пришлось, - заметил альбионец, - всех вещей одна сумка.
- Ей много пришлось оставить на берегу, - подыграл ему я.
Капитан понимающе кивнул, на лице его было написано выражение – мол, женщина, всё ясно.
- Но не из-за этого ты за мной юнгу прислал, - сказал я.
- Нет, - кивнул он и, оторвавшись от перилец, шагнул ближе к корме.
Я последовал за ним без лишних приглашений. Капитан быстрым движением разложил длинную подзорную трубу, навёл резкость на линзах и уставился куда-то, как будто даже за горизонт. Я попробовал смотреть в том же направлении невооружённым глазом, и мне показалось на какое-то мгновение, что я различил-таки крохотную точечку где-то в невообразимой дали.
- Смотри, - сказал мне капитан, передавая подзорную трубу и пальцем указывая направление.
Я посмотрел через линзы подзорной трубы, и чёрная точка на горизонте прибавила в размере, превратившись в очертания корабля.
- Он преследует нас, - уверенно заявил капитан. – Вышел из порта всего через четверть часа после «Королевской мести», даже не дождавшись нормального прилива. Хотя осадка у него куда больше, и это было довольно рискованно. Теперь сел нам на хвост, и соскакивать не собирается.
- Я так понял, этот корабль больше твоего, - произнёс я, - но твой ведь – быстроходней, не так ли?
- Под парусом никому не угнаться за моей «Королевской местью», - с гордостью сказал альбионец, - вот только если ветер переменится или начнёт стихать, нам придётся туго. Моя «Месть» - бригантина, она летит на крыльях, пока бриз раздувает её паруса, а идёт за нами венецианский галеас. На нём, судя по размерам, никак не меньше двух сотен гребцов, так что мы сейчас полностью во власти ветров. Стихнет бриз – и нас нагонят, а тогда уже драки не избежать.