Первый карбас подошел к берегу. Люди выскочили на камни.
– Почта! – указала Лиза на толстую кожаную суму. – Сейчас понесут в сельсовет. Идем!
– Смотрите, честное слово, это Егор Спиридонов! – удивилась я, указывая на высокого парня. – Как он сюда попал?
– Тот, что выступал на докладе Барченко? – спросил Федя.
Я еще не рассказала о докладе, на котором была в исполкоме, когда приехали Федя и Лиза. А рассказать, пожалуй, стоит. Я была на докладе. Федя решил тоже послушать и разыскать меня. Он поднялся на второй этаж. Из открытой двери вытекала плотная струя табачного дыма. В нее упирался солнечный луч. В темноватой комнате сидели люди. Куренье казалось их основной обязанностью. Физик не сразу рассмотрел меня, наконец увидел, но я смотрела на помост. На шершавых досках помоста, рядом со столом президиума, у рыжей кафедры толстый седой человек указывал на карту Лапландии.
– Датировка геологических пород определяет древность этих изображений примерно в две тысячи лет до нашей эры. Значит, культура создалась здесь раньше, чем в Греции, – говорил он бархатным голосом. – Легенды о древней северной культуре известны давно: сюда приходили скандинавы. Может быть, правильнее сказать: отсюда они вышли. У нас еще нет достаточных данных, чтобы утверждать, но есть основания предполагать… – он провел рукой по воздуху, – что Лапландия является столь же древним очагом культуры, как Малая Азия. – Толстый человек обеими руками поднял черные роговые очки, откинулся назад и положил на кафедру полные, в перемычках, руки. Серебрились волосы серебристым бобром. – Товарищи! – Он медленно обвел глазами скамьи. – Задача советской науки – найти и изучить эту древнюю культуру!
Брови его поднялись.
– Мы должны обследовать древние памятники, указать, чем была Лапландия, и найти пути новой социалистической культуры. – Брови опустились, ставя точку.
Люди на скамьях курили махорку и ждали дальнейшего. Председатель, завороженный плавностью речи, не спускал глаз с докладчика. Худой сероглазый парень в президиуме прицелился в докладчика блестящими глазами, ноздри его подпрыгивали. Он быстро глянул на меня, на минуту смягчилось лицо, и опять насторожился. Недоумевая, оценивал слышанное: взгляды докладчика были неожиданны и головокружительны.
Александр Семенович Барченко был опытен, умело вел аудиторию. Плыла волна слов, звучных, убедительных, не совсем понятных. Непонятность казалась понятной его убедительной ясностью и сердечной открытостью. Барченко, стоя на солидных ногах, опирался о кафедру. Солидностью веяло от пышных волос. Он немного покачивался от солидности. Председатель смотрел на него, не отводя глаз. А сероглазому парню докладчик не нравился. Барченко это заметил, понял, что надо переходить к конкретному.
– Облисполкому, я полагаю, надо взять в руки инициативу по изучению местного края. Важность этого я постарался выяснить в докладе. Ваше дело, товарищи, решить: сможете ли вы, в добром вашем желании я не сомневаюсь, найдете ли средства помочь советской науке? Затраты на экспедицию невелики, на предварительное обследование мне и моим двум помощникам, я полагаю, будет достаточно пятьдесят червонцев. Мы дойдем до Ловозера и, обследовав древние памятники, дадим общий очерк. – Барченко снял очки, скрестил их черные ножки и положил их на кафедру. Обвел взором комнату. На скамьях покашливали. Сероглазый, в президиуме, прицеливался. Председатель оглядел скамьи:
– Кто желает высказаться?
Сморкались и кашляли. Задумчиво глядели в окна: за окнами вода залива, лиловые горы, какие-то мачты.
– Н-да! – сказал кто-то, вздыхая. – Говори, Спиридонов, ты.
– Больше нет желающих? Начинай, Егор! – Председатель спустил сероглазого, точно лайку на лося.
Егор Спиридонов спросил:
– По каким данным рисовали вы картину древней культуры, уважаемый товарищ докладчик?
– На основании старинных скандинавских рукописей, – с любезной важностью отвечал Барченко, поднимая очки, как щит. – Потом – по опросам лопарей и моим предварительным исследованиям. Изучая биологию белки, я собирал и археологические материалы. Лопари в один голос говорят, что от Ловозера в океан идет древняя, когда-то мощеная, дорога. Они уверяют, что строили ее великаны. Изображения этих великанов в виде барельефов стоят над Ловозером. Это я и предлагаю проверить.
– Так! – сказал Егор. – А по-лопарски вы говорите?
– Мм, я понимаю их язык, – замялся немного Барченко.
– Так! – сказал Егор, постукивая пальцами по столу. – Наука – прекрасная вещь! – Егор сжал губы. – Она должна служить на пользу пролетариата. Научное освоение нашей страны – наше оружие; мы переделываем мир с помощью знания. Это так. Но мы еще бедны и не имеем права на роскошь. Здесь, в Мурманске, надо строить город и порт; переделывать – по существу, создавать заново – рыбные промыслы. Нужно геологическое изучение края, чтобы узнать его богатства. Археология – роскошь в наших условиях. Мы не можем отпускать деньги на роскошь, уж не говоря о том, что предложение товарища Барченко и его взгляды кажутся мне несолидными…
Барченко рванулся к кафедре, простирая руку, но спохватился и спокойно покачал головой, застывая в величии. Егор быстро глянул на меня и продолжал:
– Всякое исследование должно иметь конкретное, практическое значение. Зачем тратить средства на голословные предположения? Я – против! – Егор посмотрел на меня и повторил: – Да, я против! Если это действительно нужная вещь, пусть ее организует центр. Мы можем помогать экспедициям, направленным на то, что нам по плечу: изучение современных нужд, а не отвлеченных теорий. Они – вещь спорная.
– А, приехали, – обрадовалась я, увидев Физика. Мы ушли, не дожидаясь конца собрания.
Но вернемся в Гаврилово.
Егор Спиридонов шел по поселку, оглядываясь, будто искал кого-то. Заметив нас, махнул кепкой и повернул.
– Здравствуйте, товарищи лихие исследователи! – сказал он, пожимая руки. – Я как раз искал вас.
– А почему вы знали, что мы здесь?
– Крепс сказал. Просил передать записку. – Егор достал ее из кармана. – Он узнал, что в этом году мало лопарей будет кочевать по Вороньей – исполком поручил ловить рыбу по озерам и везти ее в Мурманск.
– Ну?! – испуганно сказала Лиза. – Как же быть?
– Вернуться в Мурманск и подняться по Туломе к Ловозерскому погосту. Да вы читайте!
– А вы почему попали сюда? – спросила я.
– Дали задание объехать рыбацкие становища по побережью. Был в Териберке. Здесь побуду, пока стоит пароход, успею за несколько часов собрать данные и – дальше. Где здесь сельсовет?
– Пойдем, мы туда за почтой!
– Пошли!
Почту разобрали, выдали нам письма. Лиза, нежно улыбаясь, стала читать отцовские наставления. Я жадно просматривала сразу два письма. Даже спокойный Федя слегка покраснел, читая.
Егор сидел с председателем и записывал сведения в блокнот: председатель показывал сводки лова трески.
– Кончили? – спросил Егор, когда я оторвалась от письма. – Как ваши дела?
– Елизавета Порфирьевна страдает, что мало лопарей, а я занимаюсь сбором русского фольклора.
– За лопарями надо вглубь, по следам Барченко.
– А куда он отправился, на Ловозеро? – заинтересовался Федя.
– Да, добился в облисполкоме денег и пошел искать древние дороги. Моя бы воля – не дал ему ни гроша! – У Егора зло сузились глаза.
– Ну что ж, – задумчиво сказал Федя, – я думаю, стоит пойти на Ловозеро.
Егор повернулся ко мне:
– Нина, пойдем со мной в партячейку, раз вы не специализируетесь по лопарям. Или вас современность не интересует? – добавил он насмешливо.
– Пойдем. Все интересует.
– Ну а мы домой – работать. До свидания, – сказала Лиза.
– Сядут за лопарский словарь, а я – ленюсь! – вздохнула я.
Мы с Егором шли по улице, хрустя галькой. Егор с любопытством озирался…
– Каковы в ячейке ребята? Убедились, что туда идет самая активная и толковая публика? Лучшие – группируются вокруг партии. Это – закон.
– Не знаю, – ответила я, – я еще не установила его. Трудно вообще судить о закономерностях, сидя в одной маленькой дыре. Я вам завидую, Егор! Вы столько изъездите! Неудержимо тянет двигаться, дух бродяжничества охватил.
– Так поедем со мной! Кто мешает? Черта вам дались эти лопари, когда вся страна растет и кипит! Вас тянет видеть новое? Стройку? Правильно тянет! Едем, посмотрите все становища, увидите настоящих людей, привезете свежий материал…
Я усмехнулась:
– Просто решаете! А наше задание?
– Разве вы обязались именно по лопарям работать? Вам выдали красный фрак, один червонец и послали: поди туда, не знай куда, принеси то, не знай что. Вам дали твердый план, который пострадает, если выпадет одно звено?
– Нет, – призналась я, – нам важно за это лето научиться быть этнографами: собирать материал, улавливать самое характерное, научиться подходить к людям.
– Это важно не только этнографу. Партработники это делают лучше вашего, – задиристо сказал Егор. – Проедете по ряду ячеек со мной – сами увидите! Что вас здесь привязывает?
– По существу, ничего.
– Ну так вот что: осталось два часа до отхода парохода. Решайте: если хотите осмотреть все побережье, увидеть, как входит в жизнь революция, собрать новый материал – поедем со мной.
– А на каких основаниях? Кто даст командировку?
– Я имею право взять себе помощника: шамовка и литер обеспечены. Ведь вы сами говорите – поморы интереснее лопарей!
– Я хочу побольше посмотреть, это правда, – призналась я. Егор засмеялся:
– Думаю, это интереснее, чем хлюпать по болотам вслед за Барченко.
– Древние дороги мне правда менее интересны, чем современные.
– Тогда идите предупредите товарищей, соберите вещи и приходите к пароходу. А я – в партячейку! Буду ждать вас на берегу.
Он кивнул и быстро пошел вдоль улицы. Я стояла, раздумывая: знала, что Лиза и Федя резко осудят меня за легкомыслие. Но белый пароход заманчиво покачивался. И сама неожиданная возможность вдруг взять и все переменить – манила. Как они пойдут по Лапландии, было уже почти ясно. Конечно, очень интересно дойти до Ловозера, описывать лопарей, ночевать в вежах. Но это все я уже представляю себе. А что будет, если вдруг возьмешь и сядешь на пароход? Совершенно неизвестно! Куда я приеду? Куда приведет путешествие? Борис Иванович говорил, что в Архангельске у Ивана Лукича есть старинные рукописи. Может, объехать Кольский полуостров и добраться в Архангельск? Неизвестность – заманивала. И я не стала себя удерживать, прибежала к Бушуевым, ошеломила Лизу и Федю: сейчас еду со Спиридоновым по всем рыбацким становищам! Быстро стала укладывать рюкзак.