Когда я заявилась к Годцейнам в Алькмаар, они одолжили у соседей машину и повезли меня в Амстердам, где все движется в непостижимом порядке-беспорядке: речные трамвайчики по каналам-грахтам, автомобили по трамвайным линиям, пешеходы по проезжей части, велосипедисты по тротуарам, и ничего, как будто так и надо.
После Амстердама мы побывали на побережье Северного моря. На огромном, залитом солнцем песчаном пляже взрослые и дети катают блестящие шары и запускают воздушных змеев. В маленьком красивом и богатом городке Бергене есть Русская улица и стоит памятник погибшим под Бергеном русским солдатам, похожий на тот, что стоит на Ильинке.
Потом устроили культурную программу, то есть сидели целый вечер и читали стихи, голландские хайку. У них есть целый клуб сочинителей хайку, и Серваас его председатель. Он трижды произвел на меня неизгладимое впечатление. Первый раз, когда на набережной, под пронизывающим морским ветром, гордо отказался надеть куртку («Я — голландец!»), второй раз, когда чуть ли не зарыдал при виде «зависшего» компьютера, и третий раз, когда разразился афоризмом: «Мы, голландцы, даем себе труд все делать просто!» Может, в этом и есть весь секрет? Немцы, как известно, все делают тщательно, французы — изящно, англичане — добротно, японцы — изысканно, американцы — масштабно, а голландцы, значит, просто. Человек как мера всех вещей. Греховное заблуждение? Утопия? Рождественская сказка?
Странные какие-то эти голландцы, спокойные, терпимые, благожелательные, сдержанные, не считая рокеров и болельщиков, разумеется.
Да, чуть не забыла: день рождения королевы отмечается тем, что по всей стране происходит продажа ненужных полезных вещей, то есть грандиозная барахолка. Вот такая сказка.
В книжных магазинах Амстердама я обнаружила Пушкина, Ахматову, Мандельштама, Цветаеву, Бродского и вообще всех наших лучших в голландских переводах. И получила в подарок учебник голландского с кассетой и антологию голландской поэзии.
Вот и пришлось в Москве засесть за голландский, так и сижу до сих пор, разгадываю феномен. Получилось то, что привожу ниже.
Серваас ГоддейнГолландские хайку
Мертвый птенец голубя.
Дворник оглядывается по сторонам,
прежде чем смести его с дороги.
В районе новостроек
поляна буйно растущей сурепки
и детские голоса.
На старом кладбище
мальчик-могильщик
выкапывает дождевого червя.
Маленькая белая чашка,
забытая в моем саду,
наполнилась лунным сиянием.
Сорванный ветром листок.
Я хочу смести его с дороги,
а он кружится и кружится.
Вокруг заросшего пруда
пляшут комары. И я пляшу,
чтобы спастись от них.
Короткое свидание наедине.
Потом журавль взмывает в небо,
чтобы вписаться в стаю.
Солнце уже заходит.
Позолоченный лист старого каштана
еще сохраняет немного света.
Я очень осторожно
вступаю в Новый год —
того и гляди, поскользнусь.
Хрупкая ракушка на берегу.
Хочу сполоснуть красавицу в море,
а море ее уносит.
Влажная осенняя гроздь
пахнет старым вином. Я пьян
и цепляюсь за друзей.
На закате дня
седой лунь приникает к коре
сладкого каштана.
Новогоднее утро.
Ветер смел весь вчерашний мусор
в одну огромную кучу.
Рутгер КопландМолодой салат
Я ко всему привык. Стручки горошка
пожухли, высохли. Могу понять.
Цветы увяли. А в углу картошка
гниет — и пусть. Нас этим не пронять.
Но в сентябре, на мокрой грязной грядке —
вдруг молодой салат, нелепый, гадкий…
Он еле жив, он вял, он неухожен.
Смотреть на это — свыше сил. О Боже!
Ян ХанлоТы у меня такая
На лилии и розы ночью долгой,
на белые кораллы, перламутр
в песке морском,
на что-то, робко скрытое во тьме,
что вспыхивает вдруг навстречу взгляду,
походишь ты. Ты у меня такая.
На молоко,
на глину,
на фарфор,
чуть розоватый, тонкий и прозрачный,
на что-то крошечное вдалеке,
давно забытое в прошедшей жизни,
на свечку восковую,
на кукушку,
на книжку старую
и на улыбку,
скользнувшую застенчиво и строго,
нетронутая, хрупкая моя,
походишь ты. Ты у меня такая.
Адриан МорриенБессонница
Где-то там должна звезда быть,
где мечтают страстно люди
о земле, такой, как наша,
где рассветы и закаты,
пустяки и заблужденья,
побрякушки и ошибки,
церкви и дрожанье рук.
Где-то должен быть мужчина,
для кого весь мир наш тесен,
кто блуждает в сновиденьях
в мыслях женщины желанной
по дорогам одиноким
на планете неизвестной,
где в крови не тонет зверь.
Где-то в тишине рассвета
женщина в стекло глядится,
о несбыточном тоскуя,
о весне непреходящей,
о глазастом мальчугане
и о молниях небесных,
рассыпающих цветы.
Где-то среди звезд мальчишка
о такой звезде мечтает,
где хозяйничают дети,
и полно цветных картинок,
и взлетают в небо змеи,
и учительница двойку
не поставит никогда.
Где-то на равнине лошадь
тихо прядает ушами,
снится ей, что хлыст ласкает,
снятся крылья на подковах,
вольный бег не под седлом.
Где-то дереву приснилось,
что оно заговорило.
Адриан МорриенArs Poetica
Поэту неведомы тайны,
о коих он мог бы хоть что-то
сказать, не играя словами,
не тратя время на строки.
Он выбирает из знаков знак,
тишиною чреватый.
И слово, в тиши родившись,
В тишину возвращается снова.
Ремко КампертПоэзия
Поэзия — это деянье
утверждения. Я утверждаю,
что живу.
Что живу не один.
Поэзия — мысль и вера.
Я — мысли о дальних странах,
я — вера, что завтра наступит,
что старость тебя не минует.
Поэзия — это дыханье,
оно по земле меня движет,
пусть иногда и неспешно.
Земля ведь сама о том просит.
P. S. Я знаю, что страну нужно называть Нидерландами, а язык — нидерландским. Но как же тогда Новая Голландия, «малые» голландцы и «большие» голландцы. Простите меня, фламандцы, лимбуржцы, брабантцы…
Русский журнал
Привет, душа моя, привет, скажи, ты лазишь в Интернет? Я как-то прежде обходилась, но вот недавно соблазнилась, залезла в Русский я журнал (его читал ты? не читал?) и ничего не поняла. Да, друг, такие-то дела. Ах, думаю, какой пассаж, язык-то вроде русский, наш, а непонятно, хоть ты тресни, другие времена и песни, другие ценности, кумиры, другие, знать, ориентиры — на что и на кого, неясно, себя я чувствую ужасно, я устарела, поглупела, я отупела, стыдно, Элла.
Вот, например, одна дискуссия (судить о прочем не берусь я).
Одна дама — Елена Мулярова — написала в Сеть очерк под названием «Из хиппи в яппи». Вполне такой искренний очерк про то, как ей было раньше плохо и как стало теперь хорошо.
«Я… работала уборщицей, пробиралась на поезд без билета, ездила автостопом, носила тельняшку и гимнастерку маленького размера, редко причесывалась, питалась ништяками (объедками — для тех, кто не знает), прятала от обыска книги, которые сейчас стала бы читать разве что под дулом пистолета. Убиралась в чужой квартире. Воровала мясо у собаки хозяина. А потом начала получать больше 1000 долларов. Причем как-то сразу. Перехода не помню. Недавно была с приятелем в ресторане. Там очень мило. Все выдержано в ностальгических тонах. Музыка 80-х, отчасти 90-х, зато прошлого века. Посидели, поели, попили, вышли на улицу, и тут началось… Я принялась кричать, что мы проели месячную зарплату шахтеров Кузбасса, которую им к тому же не платят. „Ну, что ты хочешь, Лена, — успокаивал меня мой спутник. — У нас свои игры, у шахтеров — свои“».
Понятное дело: заглатывая наживку комфортного прозябания в оплачиваемом сословии, бедная богатая женщина испытывает некий дискомфорт. «Лохматая девочка в заплатанных джинсах, в свитере с дырой, прожженной на костре, наконец собралась вынести мусор.
Комсомольский значок на полу, как золотой таракан, лапками кверху. Побитая эмаль ведра, мокрая, дурно пахнущая газета. Красно-золотой фантик… Коротко стриженная женщина со злыми глазами, окутанная холодным запахом духов, стоит в прихожей. Она надевает норковую шубу, она собирается на улицу. Около двери пластиковый пакет с мусором. Женщина в шубе заходит на кухню, возвращается, на ходу разворачивая соевый батончик. Красно-золотой фантик, вкус, знакомый с детства». Богатые тоже плачут. Хоть и старо, но всегда актуально. Нормальный вздох по утерянной… как бы это попроще выразить, чистоте души, что ли. Но как раз этот печальный вздох и вызвал бурную перепалку, где вперемешку с технологическими, социологическими, политическими и медицинскими терминами то и дело звучат ругательные эпитеты и жаргонные словечки, каковые в процессе цитирования мне придется переводить. Поскольку содержательная сторона перебранки, пардон, дискуссии, интереса не представляет, проиллюстрирую тебе стилистику.