Конечно же, оба они относились к участию в «Дог-шоу» как к возможности подзаработать в передаче своего товарища. Зато я теперь могу шиковать их титулами и званиями. У нас даже униформистами подрабатывали студенты МХАТа. Многие из них теперь — народные артисты!
За то, что они, птицы высокого полета, деятели кино и театрального искусства, пали так низко… скатились к «чертям собачьим», они всесторонне надо мной измывались.
В знак нашей дружбы особенно гнобил меня Урсуляк. Ему как режиссеру не нравилось, как я хожу, как стою, как дышу. В общем, не нравилось все, что я делаю. И он меня на всех съемках гонял по площадке. Нагнись! Иди! Не туда!
Как-то у меня случился приступ радикулита. Да такой страшный, что ни встать ни сесть. Я вообще еле ходил. Но съемку не отменишь — значит, надо работать. А первый конкурс у нас — домашнее задание. И мне говорят:
— А сейчас мы с Бобиком хотим через вас попрыгать!
И я со вздохом, держась незаметно за спину, начинаю наклоняться. Кто знает, меня поймет. Ну да ладно. Собачка попрыгала — все довольны. Но Урсуляк при монтаже мало того, что замедлил все это дело в три раза, так еще пустил фоном звук от скрипа телеги. Получилось, ведущий, такой старый пень, нагибается еле-еле в течение двух минут, да еще и скрипит при этом.
Однажды какая-то милая дама с собачкой подарила мне торт:
— Дорогой Миша! Мы с Бусей испекли для вас этот тортик. Мы вас очень любим и хотим преподнести…
Ну и так далее.
Вручение торта сняли и торт унесли с площадки.
Дальше я одним глазом наблюдаю, как Буся делает «змейку», а другим вижу, как Урсуляк и Золотовицкий, сидя за режиссерским пультом, пожирают мой тортик! Жадно! Руками! (Потому что нет ни тарелок, ни ложек.)
Естественно, мне уже не до «апортов» и «барьеров». Я грозно зыркаю на режиссеров, а они, видя это, с еще большим аппетитом поедают мой подарок.
Тогда я говорю, обращаясь к хозяйке Буси:
— Мария Ивановна, вот вы только что подарили мне тортик, да?
— Ну да… — удивленно отвечает она.
— А давайте-ка на него еще раз посмотрим?
— Ну, давайте…
— Прошу вынести торт на сцену! — торжественно объявляю я.
Пауза. Только четыре злобных глаза вонзились в меня из-за пульта.
— Итак, торт на сцену!
Пауза.
— Друзья, давайте все похлопаем, чтобы нам быстрее вынесли торт!
И под аплодисменты зрителей объедки торжественно вынесли на сцену.
Режиссеры были посрамлены… а я отомщен.
Правда, Урсуляк этот эпизод при монтаже выкинул, но зато вы теперь знаете, какими жадными и коварными бывают российские режиссеры.
В общем, весело мы прожили нашу «собачью» жизнь.
В какой-то момент я понял, что устал, что не могу больше умиляться, когда Тобик выполняет стотысячную команду «Сидеть!», что надо что-то или кого-то поменять. Напрашивался один вариант: ведущий. Пора, решил я. Тем более что прозвучал глас свыше. Это произошло дважды с интервалом в неделю. В разных концах города ко мне подошли две пожилые дамы и со странной улыбкой, заглядывая мне в глаза, произнесли:
— Гав, гав.
«Приехали!» — понял я и пошел к руководству канала.
— Продюсеру очень надоел ведущий, — говорю. — Хочу его поменять… Это оживит программу.
— Нет, не пойдет. Зритель привык к старому — так что терпи, — ответило руководство.
Я потерпел, потерпел… и уволил себя. На этом программа «Дог-шоу «Я и моя собака» прекратила свое существование.
Хотя немножко жалко.
Я до последнего времени предлагал разным продюсерам запустить обновленное Дог-шоу с молодым энергичным ведущим… Но нет, не хотят. Говорят, время уже не то — рейтинг не наберет…
Не знаю… Конечно, круглосуточно-истерические ток-шоу на всех каналах пользуются большим спросом и выполняют идеологический заказ, но кусочек доброты или «собачьей радости», по-моему, никому не повредит.
И потом, рейтинг — это… как бы сказать…
Хотя лучше, чем Жванецкий, все равно не скажешь: «Рейтинг — могучее послание тупых тупым».
«Живые Новости» — так называлась наша телекомпания. Это необычное название появилось благодаря одноименной телепрограмме, которую мы производили для утреннего эфира НТВ. Это была ежедневная пятиминутка, состоявшая из трех-четырех сюжетов. Новости действительно были «живые»: мы рассказывали обо всем, что бегает, летает, ползает и растет вокруг нас. Все делалось весело и непринужденно. Вела программу моя жена Таня Морозова. И название «Живые Новости» мы задумали как противостояние новостям мертвым, которыми был переполнен эфир. И правда, на фоне расчлененки, убийств и катастроф мы выглядели этаким оазисом чистоты и покоя. Это даже отразилось на пресловутом рейтинге. Зрители все утро смотрели всякие ужасы, потом вздох облегчения («Живые Новости») — рейтинг подскакивает, и вновь оторванные руки и плачущие люди.
Как-то я пригласил своего институтского товарища поработать у нас автором. Он, будучи актером и чтецом, при этом прекрасно разбирался в животных. С детства он ходил в какой-то кружок при зоопарке и все знал про каждую живую тварь.
Звали моего товарища Павел Любимцев. Он с воодушевлением стал писать тексты… но что-то не складывалось. В написанном виде они выглядели скучноватыми и наукообразными. Ну не получилось, что поделаешь? И я, чтобы подсластить пилюлю расставания, предложил Паше попробовать себя в качестве корреспондента. Мы даже придумали специальную рубрику: «А вы знаете, что…?» И поехали снимать в Московский зоопарк.
Как сейчас помню Пашин первый сюжет. Стоя на фоне клетки с огромными попугаями, он в своих неподражаемых интонациях рассказывал, откуда у них появилось такое название:
— А вы знаете, что попугая вначале называли «папагал», что значит «папский петух»? В Ватикане в Средние века жило много ручных и разговорчивых попугаев. Иные говорили на многих языках! Была там и особая должность — «смотритель попугаев» (кстати, вы об этом знали?).
Тяжкое бремя странствий «Путешествие натуралиста»
Сюжет получился замечательный, и рубрика Любимцева закрепилась в программе.
А потом грянул финансовый кризис 1998 года. В вихре событий прилетел большой медный таз и накрыл программу «Живые Новости». И все же «Живые Новости» на то и живые, что уничтожить их полностью кризис не смог. Живой росток долго и мучительно пробивался сквозь финансовые неурядицы… и возродился!
Появилась программа «Путешествие натуралиста».
И началась эра странствий и эпоха великих открытий.
Про путешествия с «натуралистом» (Пашей Любимцевым), с «Охотниками за рецептами» (Любой Полищук и Сережей Цигалем), с «Хочу знать» (Мишей Ширвиндтом) я когда-нибудь напишу отдельную книгу. Уж очень много разных историй, смешных и не очень, произошло за пятнадцать лет постоянных поездок.
Одной историей я все же поделюсь, так как она связана и с театром, и с телевидением, и с нашей слегка парадоксальной жизнью…
Мы снимали сюжет для программы «Хочу знать». Речь шла о появившейся недавно в Москве сети мужских парикмахерских. (Вы наверняка обращали внимание на трехцветный красно-сине-белый фонарь, крутящийся в витринах этих салонов. Оказывается, в давние времена виртуозы ножниц и бритвы не только стригли и брили мужчин, но и занимались лечебным кровопусканием.)
Брил меня элегантный юноша по имени Рудольф. Сюжет сняли, все секреты раскрыли, и я стал ходить к Рудольфу стричься — благо, что парикмахерская находилась в двух шагах от дома.
Однажды я выхожу из Театра сатиры и встречаю Рудольфа, направлявшегося к метро. Ну, как водится:
— Здрасьте!
— Здрасьте!
И разошлись.
Через месяц сижу у него в кресле, стригусь. Вдруг Рудольф спрашивает:
— Помните, вы вечером выходили из театра? Вы были на премьере?
— Да, — говорю, понимая, что он хочет попросить билет (обычное дело).
— А вы часто бываете на премьерах?
— Ну, так… стараюсь.
— А вот я никогда не был ни на одной премьере, — задумчиво (нет, это наречие к нему не подходит)… просто говорит Рудольф.
И тут я начинаю понимать, что под премьерой он подразумевает неведомое ему слово «спектакль».
— Вы имеете в виду спектакль? — на всякий случай спрашиваю я.
Смотрит — не понимает.
— Я всегда хотел узнать, — продолжает он, — в театре говорят из жизни или из придуманного?
Я был в шоке! (Так говорят не менее интеллектуальные барышни по любому поводу, например, если пошел дождь или разрядился телефон.)
Но тут, согласитесь, для шока было достаточно оснований. Юноша окончил среднюю школу, учился на стилиста у самого Зверева, работал в модном салоне в центре Москвы… и вдруг, «из жизни или из придуманного»!
Если вы не поняли, он хотел спросить, импровизируют актеры на сцене или играют по сценарию.
Я смотрел на Рудольфа округлившимися глазами, пытаясь понять, как надо на это реагировать… и, наконец, выбрал единственно возможный вариант ответа:
— Из придуманного, — сказал я.
Рудольф остался доволен, а я перестал у него стричься. Нет, не потому, что он нанес мне эстетическую травму, просто я испугался, а вдруг он спросит:
— Вам только волосы укоротить, или вместе с головой?..
А если не спросит?..
Отцы и дети
С годами постепенно начинаешь понимать, что проводить время с родителями — это не так уж и страшно. Сначала — терпимо, потом — вполне ничего и наконец — замечательно.
Так, вероятно, происходит процесс взросления. От мечты о фрифлэте, когда родителей нет дома и ты отрываешься с друзьями, до сбегания от тех же самых друзей, чтобы потусоваться с родителями.
Конечно же, эта трансформация очень субъективна: у кого-то переход из родственников в друзья и вовсе не происходит. Но в моем случае обошлось, и даже больше того: мои дети, Саша и Андрюша, стали дружить с родителями, с дедушками и бабушками гораздо раньше положенного срока.