– Какая юная! Яблочко наливное!
Когда голос Лили затих, он обернулся наконец к барону:
– По правде говоря, господин барон, вы сыграли со мной злую шутку. Как? Заставить меня прийти в подобное заведение! Я потеряю свою репутацию!
– У меня не было выбора.
– Вы могли остановиться у меня.
– Чтобы госпожа Барне, самая болтливая женщина в Тулузе, говорила на каждом перекрестке, что барон де Луицци объявился в Тулузе?
– Да, что правда – то правда, – согласился Барне. – Я забыл, что вы не хотите, чтобы о вашем приезде узнали, эта девушка вывела меня из себя. Но, послушайте, если я правильно понял из вашего письма, вам немедленно нужны большие деньги?
– Да, большие. Я уезжаю из Франции на несколько лет.
– Вы? – удивился нотариус. – А я думал, что вы приехали на выборы.
– Я отказываюсь от участия в выборах. Я уезжаю, уезжаю в Италию.
– А! Что, дела ваши плохи?
– Нет, ничего, кроме прихоти, хочу увидеть Рим, а пока давайте посмотрим, что у нас со счетами.
– Одну минуточку, господин барон, не забудьте, пожалуйста, подписать мне бумаги, чтобы я мог закончить ваше дело против этого негодяя Риго.
– Я подпишу все, что вам нужно, но сначала давайте посмотрим, чем мы располагаем.
Они устроились за столом перед кипой папок и целый час занимались подсчетами.
Луицци не был деловым человеком, но он не был и простофилей, он хорошо разбирался в бумагах, которые представил ему Барне: он изучал их тем более внимательно, что встреча Барне и Лили пошатнула его доверие к нотариусу. Но ему пришлось признать скрупулезную честность Барне. Он понял, что человеку, которого страсть заставила толкнуть на путь порока девочку, в противном случае, возможно, не ставшую бы тем, кем она стала, этому человеку совесть не позволяла украсть ни су у своего клиента. Но Луицци не располагал ни временем, ни желанием, чтобы долго размышлять над чужими странностями, и, как только баланс был подведен, сказал Барне:
– Итак, у меня есть триста сорок две тысячи франков, которые вы положили на депозит?
– Так точно.
– Хорошо. Эти деньги мне и нужны.
– Когда?
– Немедленно.
– Триста сорок тысяч?
– Да.
– Но как же вы их унесете?
– Черт возьми! Дайте мне банкноты.
– Какого банка?
– Вы правы, я все время забываю, что мы не в Париже. В таком случае найдите мне до завтра как можно больше золота.
– Сколько? Тысячу экю?
– По меньшей мере сто тысяч франков.
– Мне понадобится две недели, чтобы собрать в Тулузе сто тысяч франков золотом, если они здесь, конечно, есть.
– Но что же вы можете дать мне завтра?
– При большом старании и если обратиться к скупщикам старинных монет, я смогу дня через три предоставить вам тысяч двадцать пять – тридцать.
– Тридцать тысяч франков, ладно, этого мне хватит на первое время. Сделайте мне аккредитивы на остальную сумму для заграницы.
– Если бы вы поехали в Испанию, то это не составило бы труда, потому что в Испании у нас много партнерских домов, но в Италии, куда вы собираетесь…
– Бог мой! Поеду в Испанию, мне все равно.
– Да-а, – удивленно протянул Барне. – Так, значит, вы путешествуете не для развлечения.
– Мне кажется, я могу ехать туда, куда захочу, – вымокомерно заявил барон, – а от вас мне нужны всего-навсего мои деньги.
– Хорошо, хорошо, – согласился нотариус, – я подготовлю вам бумаги для всех наших партнерских домов в Испании, прошу только три-четыре дня для их оформления. Вы хотите, чтобы это были ордера на ваше имя?
– Нет, нет, прошу вас, пусть они будут на предъявителя. Я не хочу, чтобы стало известно, что они предназначены для меня лично.
– Черт возьми, – заколебался нотариус, – я отвечаю за ваши средства, только когда они находятся в моих руках. Для этого я помещаю их в надежное место, но выдать вам чеки на предъявителя, да еще от моего имени, после того как я выдам вам бумаги на все ваши деньги, нет, не могу.
– Вы меня достаточно хорошо знаете, я не стану учинять вам никаких исков.
– Вы, возможно, господин барон, но третьи лица, которым вы их передадите…
– Насколько я понимаю, напротив, это я буду раньше вас получать по ним деньги…
– Все так, но в момент обмена вы будете за пределами Франции.
– Так вы сам не верите тем документам, которые я у вас прошу?
– Нет, нет, я предприму все возможные предосторожности, но никогда нельзя быть уверенным до конца…
– Однако должен же быть выход?
– Я могу вам сделать чеки без гарантии, это, конечно, несколько обесценит бумаги, которые вам сейчас необходимы, но если вы составите мне гарантийное обязательство против платежных требований третьих лиц, дав мне право на залог одной из ваших недвижимостей, чтобы выдавать деньги от вашего имени, то я сделаю то, о чем вы просите.
В итоге Луицци согласился на все требования нотариуса, так как на каждом шагу одно за другим перед ним возникали препятствия, которые появляются всякий раз, когда человек находится в трудном положении, и, подобно человеку, который хочет вырваться любой ценой, он выбрасывал за борт все в надежде уцелеть в надвигающейся буре.
IVСлавные служаки
Как и предупреждал Барне, ему понадобилось почти четыре дня, чтобы собрать золото, которое просил барон. Луицци уже собрался вернуться в Орлеан, он несколько раз посылал на почту, чтобы узнать, нет ли для него писем, и Барне исполнял каждую его просьбу. Но вестей не было: Армана удивляло, что Леони не дает о себе знать, несмотря на обещание, которое она передала ему через маленькую нищенку. Не зная, что и думать, он решился покинуть Тулузу. Нотариус держал ему место в дилижансе, на который Арман должен был сесть в нескольких лье от города, чтобы избежать полицейского досмотра при отправлении. Все было готово, он уже покидал дом Перин, когда увидел, что к нему бежит Барне, с которым они уже попрощались.
– Мне только что сообщили, – сказал нотариус, – что на мой адрес вам пришло письмо, но что странно, мне отказались его выдать.
– Откуда письмо?
– Из Орлеана.
– Это то самое письмо, которого я так жду, – сказал барон, – надо получить его любой ценой.
– Невозможно, – возразил Барне, – они говорят, что это ценное письмо и что они могут выдать его только вам в собственные руки. Если господин Луицци в Тулузе, сказали они, то мы немедленно выдадим ему письмо, пусть только явится лично.
– Это все равно что сообщить всем, что я в городе, а я этого не хочу, но я могу дать вам доверенность на получение всей моей корреспонденции, думаю, этого будет достаточно.
– Ваша доверенность точно так же сообщит всем, что вы в Тулузе, но она скорее всего не поможет, поскольку я уже показывал им доверенность, которую вы выдали мне раньше. Оставьте это письмо или лучше сходите за ним, какая разница, что о вашем приезде узнают, если через час вас уже здесь не будет.
Письмо от госпожи де Серни было тем важнее для барона, что она, возможно, намечала ему линию поведения, которой он должен придерживаться, оно могло сделать тайну его пребывания в городе и отъезда ненужной, и он решился получить его. На всякий случай он поручил Барне отправить весь его багаж вперед на дорогу в Париж и отправился на почту. Как только он пришел и объяснил причину своего прихода, служащий вытаращил на него глаза и промямлил:
– А! Так вы барон де Луицци? Подождите минутку, я поищу ваше письмо.
Служащий вышел, Луицци уже начал терять терпение, когда дверь отворилась и вошли два жандарма и комиссар полиции.
После всего случившегося в Орлеане комиссар полиции стал для Луицци тем, кем он является для многих других людей, – чем-то отвратительным и ужасающим, чей вид нервирует, как вид огромного паука, прикосновение к которому так же неприятно, как прикосновение к жабе или змее. Луицци резко отвернулся, но в тот же миг почувствовал, как две широкие ладони легли на его плечи, и услышал зловещий голос комиссара:
– Сударь, вы арестованы по подозрению в убийстве графа де Серни.
Арест ошеломил барона, так как он сразу подумал о том, что теперь не сможет помочь ни Леони, ни Каролине, ни госпоже Пейроль. Но то, что должно было испугать его больше всего, внушило надежду: абсурдность обвинения вселила в него уверенность, и, поняв, что речь идет не о похищении госпожи де Серни, возроптал:
– Поостерегитесь, сударь, господин де Серни несомненно чувствует себя так же прекрасно, как мы с вами, я подозреваю, что стал жертвой ошибки или скорее преступной махинации и подлого оговора.
– Забирайте господина, – приказал комиссар полиции.
– Вы забываете, с кем имеет дело! – возмущенно вскричал барон.
– Наденьте господину наручники, – сказал комиссар.
– Я протестую против незаконного ареста!
– Проводите господина, – продолжал трехцветный служака.
Жандармы живо уткнули приклады своих мушкетонов барону в бока, и тому пришлось согласиться направиться в сторону тюрьмы, куда его должны были отвести.
Однако барон еще раз остановился:
– Я требую, чтобы меня немедленно проводили к судебному следователю, – заявил он комиссару, – вы ответите, если откажетесь выполнить мое требование.
– Я буду ужинать в городе, – сказал комиссар одному из жандармов, – вот ордер на арест, передайте его тюремному смотрителю, и пусть он не забудет поместить господина в одиночную камеру.
Произнеся эти слова, комиссар развязал свой трехцветный шарф и тут же вернулся к гражданской жизни. Он отправился откушать утиной печенки к одной прелестной торговке чулками, муж которой был его приятелем.
Невозмутимость комиссара странным образом поколебала уверенность Луицци в самом себе, он вспомнил, как Дьявол частенько повторял ему, что обладает властью, которая почти никогда не теряет своего воздействия на людей, и тогда он обратился к одному из жандармов, в чьих руках его оставили:
– Хотите заработать десять луи? Отведите меня к судебному следователю.