В тесной каморке твоя сестрица увидела старика, сидевшего на ветхой табуретке с отпиленными ножками и зажавшего между ног плитку, на которой грелась кастрюлька, в которой плавали редкие овощи; старая конская попона прикрывала его плечи, ноги для тепла были обмотаны пучками соломы. Когда он услышал стук двери, он поднялся и обернулся. Его волосы свисали на плечи, брови свисали на веки, щеки свисали на шею, нижняя губа – на подбородок: то была сама дряхлость в самом уродливом и грязном виде. При виде Жюльетты он схватил свою убогую табуретку, на которой сидел, и закричал:
«Что вам надо? У меня ничего нет, я бедный, разорившийся старик».
Жюльетта покинула Буа-Монде довольно поздно и потому знала о пороке своего деда, хотя никогда не возвращалась в замок с тех пор, как ей указали на дверь, поэтому она не удивилась оказанному приему, а ответила невозмутимо:
«Я ничего у вас не требую, я приехала, чтобы помешать вашему разорению».
Старик поставил табуретку на место, сел между Жюльеттой и своим очагом, как будто боялся, что у него отнимут хоть частичку тепла.
«Хорошо! Кто вы и что вам надо?»
«Я уже сказала, – повторила Жюльетта, – я хочу помешать вашему разорению».
«А кто посмеет отнять у меня мой жалкий кусок хлеба? – спросил старик. – Все знают, что у меня нет ни су, и если я еще не прошу милостыню, то только из уважения к имени, которое ношу».
«В таком случае, – Жюльетта сделала вид, что уходит, – мне нечего вам больше сказать».
«Стойте, стойте, – старик бросился к ней и схватил за руку, – останьтесь, теперь я узнал вас. Вы дочь Мариетты, Жанетта, – служанка с постоялого двора».
«Я ваша внучка и поэтому хочу спасти вас».
«У меня нет внуков, – возразил старик, – у меня нет детей».
«У вас есть внучка, и эта внучка – я, дочь Мариетты, и если за то, что я вам скажу, вы не оставите мне наследство, то найдется кто-то другой, кто отнимет у вас все. Есть кто-то, кто может отправить вас в тюрьму».
Угроза испугала Брикуена: спрятав голову между колен, он забормотал, как плачущий ребенок:
«Моя жена умерла, доказательств больше нет, я невиновен».
«Несомненно, – ответила Жюльетта, – будет трудно их добыть, но дочь госпожи де Кони жива, и я знаю, где она».
«Дочь моей жены! – Старик вскочил на ноги, охваченный ужасной дрожью. – Она придет, чтобы украсть у меня все мое добро? Она потребует все, что принадлежало ее матери? Она хочет обобрать меня, она хочет, чтобы я умер с голода?»
«Она на это вполне способна», – подтвердила восхитительная внучка почтенного старца.
«О! Я помешаю ей, я ничего ей не отдам». – Брикуен задыхался от ярости.
«Это будет трудно. Она очень могущественная знатная дама, у нее большие связи в свете, возможно, только я могу ей помешать навредить вам».
«Каким образом?» – Старик приблизился к Жюльетте.
«А как вы заплатите мне за услугу, если я окажу вам ее?»
Старик опустил голову, затем торопливо и таинственно прошептал:
«Послушай, у меня припрятано одно украшение, его носила моя жена в молодости, хочешь, я тебе его отдам?»
Жюльетте захотелось испытать коварство и скупость Брикуена, и она попросила показать ей украшение.
Старик направился в угол комнаты, приподнял кусок ковра и вынул цепочку, которую передал Жюльетте. Она сразу увидела, что цепочка была позолоченной медяшкой, швырнула ее в сторону и направилась к двери со словами:
«Пойду предупрежу госпожу де Парадез, что ее дочь жива-здорова».
Старик нашел в себе достаточно сил, чтобы встать между Жюльеттой и выходом.
«Ты не уйдешь, не уйдешь!» – прошипел он.
Но Жюльетта с силой оттолкнула его, и тогда он тихо стал умолять ее, стараясь улыбнуться:
«Я обманул тебя, слышишь, Жанетта, я ошибся, я положил туда эту цепочку, чтобы подловить воров, если они случайно забредут сюда, но у меня есть и настоящее золото, и бриллианты тоже, ну хорошо же, я тебе их… я тебе их… я тебе их покажу».
«Ах так! – фыркнула Жюльетта. – Значит, вы меня не поняли, так слушайте же меня хорошенько: если дочь вашей жены добьется своего признания, она не только унаследует состояние своей матери, но и оставит вас в нищете…»
Старик прервал ее, сказав смиренным тоном:
«Вот как меня отблагодарят за тридцать лет счастья, которые я подарил моей супруге!»
Жанетта, пропустив восклицание господина де Парадеза, продолжала:
«Эта дочь не только оставит вас в нищете, если вы переживете вашу жену, но и донесет на вас за то, что вы некогда способствовали ее исчезновению, и самое малое, что вас ожидает, – это лишение права управления имуществом вашей жены даже при ее жизни».
«Невозможно, это невозможно!» – Мысль о том, что он останется ни с чем, вернула старику всю его ярость.
Жюльетта снова не сочла нужным отвечать. Желая дойти до конца, она сказала:
«Есть средство, чтобы избежать всего этого: надо заставить вашу жену заявить, что она видела свою дочь мертвой и что всякий, кто будет выдавать себя за ребенка, которого она потеряла, является интриганом, виновным в самой низкой лжи».
«Хорошая идея, – согласился старик, – но как ее осуществить?»
«Это ваше дело, – сказал Жюльетта, – я сделала все, что могла, предупредив вас».
– Но почему, – Луицци в первый раз прервал это жуткое повествование, – Жюльетта так торопилась погубить Эжени Пейроль?
– Черт возьми! – воскликнул Дьявол. – Хозяин, у тебя плохая память или ты плохо знаешь наши законы! Ведь я показывал тебе генеалогическое дерево – в соответствии с ним Густав де Бридели является наследником состояния, которое перешло бы к госпоже де Кони и, следовательно, к Эжени.
– Понятно, почему Густав не хотел, чтобы это дело разрешилось, – сказал Луицци.
– Но ты также не понимаешь, что если в соответствии с брачным договором госпожа де Кони ввиду отсутствия детей передала бы все свое состояние пережившему ее супругу, то Брикуен становился сказочно богат, Мариетта становилась его наследницей, а Жюльетта – наследницей Мариетты. Она выходит замуж за Густава де Бридели. И проходимец, по которому плачут галеры, да шельма, которой стоило бы пометить плечо известным клеймом, оказались бы единственными претендентами на наследство одного из самых больших и самых богатых семейств Франции.
– Ты прав, – согласился барон, – ты прав, но для этого госпожа де Парадез должна умереть раньше своего мужа.
– Да, – ответил Дьявол, – это был главный вопрос, и этот вопрос не затрагивался, так как каждый был уверен, что другой превосходно его понимает. Более срочным делом было помешать признанию Эжени Пейроль.
– И судя по твоим словам, – вздохнул барон, – два негодяя добились своего?
– И это им недорого стоило, – подтвердил Дьявол. – Немного хлеба, немного мяса, немного вина, вот и все!
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ах! Хозяин, то была душераздирающая сцена: старик и девица у постели старой больной женщины, почти слабоумной, рассказывают ей об интриганке, которая имеет наглость выдавать себя за ее дочь. И поскольку какие-то искорки материнской любви все-таки вырвались из едва тлеющей золы, то золу оросили вином и превратили в грязь. И за каждый стакан, наливаемой несчастной, ее заставляли добавлять все новые и новые фразы к заявлению, которое от нее требовалось. И таким образом она написала под их диктовку, что, узнав о том, как некая женщина по имени Эжени Турникель, в замужестве Пейроль, собирается выдать себя за ее дочь, она сочла себя обязанной заявить на смертном одре, будучи в здравом уме и совершенно добровольно, что ребенок, рожденный ею, умер и что она делала вид, будто разыскивает его, намереваясь на самом деле удочерить ребенка своего мужа, но что, к счастью, разница в возрасте между двумя детьми не позволила ей осуществить сие противозаконное деяние.
– И они заполучили подобное заявление! – воскликнул барон.
– Да, хозяин, и поскольку, придя в себя, старуха могла забрать его, то они приложили все усилия, чтобы не дать ее рассудку вернуться. После всяческих лишений наступило изобилие во всем, и смерть, которую не вызвали голод и нищета, пришла вслед за злоупотреблениями и излишествами.
– Госпожа де Кони умерла!
– Умерла, – подтвердил Дьявол, – за несколько дней до отъезда Жюльетты в суд, где она должна была дать показания против тебя, ибо, как ты теперь понимаешь, ее показания немало способствовали твоей гибели, ведь ее свидетельство, на которое ты так рассчитывал, естественно, сочли ложным.
– Но почему Эжени опоздала к госпоже де Кони, почему она не успела предупредить это ужасающее несчастье?
– Дело в том, что благодаря твоим стараниям у нее был прекрасный руководитель в лице господина маркиза Густава де Бридели, который, дожидаясь успешного завершения хитрого плана Жюльетты, с большим упорством таскал ее из провинции в провинцию так, чтобы она никогда не нашла свою мать, госпожу де Парадез. Только когда, устав от этой бесконечной гонки, Эжени вернулась к своему дядюшке Риго, после того как иссякли те мизерные средства, что у нее еще оставались, она получила наконец письмо, которое ты написал ей после своего приезда сюда. Это подвигло ее на последнюю попытку. Она тоже пошла пешком, как твоя сестра Каролина, и поскольку Эжени уже не раз убеждалась в том, что ей нечего ждать помощи от дочери, графини де Леме, то она не захотела ставить ее в известность о том, что отправляется на поиски очередного наследства, из боязни пережить новые невыносимые страдания, подобные тем, что ее неблагодарная дочь уже доставляла ей.
Она отправилась в путь, она мужественно переносила дорогу и прибыла к дверям замка, чтобы узнать, что ее мать умерла, и чтобы услышать, как ей угрожают тюрьмой, когда она обратилась к мировому судье, чтобы сообщить о том, кто она. Ибо ее враги уже позаботились о том, чтобы передать в его руки заявление госпожи де Кони, и при первом слове, которое она хотела произнести, чтобы оправдать свои притязания, ей его предъявили. И тогда, подточенная несчастьями, усталостью и нищетой, она пришла н