«Сударь, вынесено судебное решение о вашем задержании, подлежащее немедленному исполнению: вы задолжали сто тысяч франков. Все необходимые меры для ареста приняты, местные органы власти поставлены в известность. Прошу уплатить мне сумму, причитающуюся с вас по приговору, или явиться лично ко мне в Мур, если не желаете испытать все неприятности публичного ареста и скандала.
Лалоге, коммерции инспектор»[314].
– Миллион! – закричал нотариус, словно желая угомонить общество. – Миллион, вы понимаете, миллион франков, который переходит во владение и полное распоряжение будущего супруга.
– Ты окончательно отказываешься, Малыш Пьер? – спросил Риго.
– Она не хочет меня, неблагодарная, – жалобно прохныкал форейтор.
– Не уходи пока, малыш; если уж не суждено мне стать баронессой, тогда стану крестьянкой, не одно – так другое!
– Прекрасно сказано, – подметил нотариус, – не одно – так другое – в этих словах участь большинства людей, ведут ли они полный радости образ жизни или же гниют в Сент-Пелажи![315]
– Ну-с, – насупился Риго, – господин барон, вы что, уснули? Выбирайте: или вы мой деверь, или же я сажаю вас в кутузку. Ибо предупреждаю вас: поскольку переводной вексель ни в чьих иных руках, как в моих, то я могу сказать вам заранее, в каких местах вам предстоит провести ближайшие пять лет, если сейчас откажетесь. Согласны? Раз…
Барон вцепился ногтями в грудь.
– Два…
Барон в бешенстве разодрал себе кожу.
– Три! Последний раз спрашиваю, согласны?
– Да!!! – крикнул барон, поднимаясь с места и глядя вокруг с такой угрозой в глазах, что никто не посмел не то что засмеяться, но и пикнуть.
– Тяжело же ему это далось, – тихо крякнул Риго.
– Не так тяжело, как я ожидал, – задумчиво молвил нотариус.
VIIГоловокружение
– Дело сделано, господа, – объявил Риго. – Прошу к столу, господа, прошу. Нас ждет торжественный ужин, на который я пригласил всех знатных и богатых помещиков округи. К столу! И пусть женихи возьмут под руку невест; представление должно пройти по всем правилам!
Господин де Леме подал руку Эрнестине, адвокат – Эжени, а замыкал шествие барон де Луицци под ручку с госпожой Турникель. Арман шел словно пьяный, не понимая, что делает и что говорит. За стол его посадили между будущей супругой и неким господином лет тридцати по имени де Карен. Ужин только начинался, когда Луицци услышал, как его сосед тихо сказал графу де Леме:
– Ну как, друг мой, выгорело дельце?
– Не так уж, чтобы очень. Два миллиона, но только после смерти тещи…
– Это мой случай, только наизнанку. Вы ждете богатство, а я – пэрство.
– Да, похоже, – вздохнул граф.
Луицци прислушивался, кругом усматривая подлость и тем самым надеясь оправдаться в собственных глазах за собственное гнусное поведение; нотариус же весело выкрикнул:
– Давайте выпьем! Кто-нибудь составит мне компанию?
– Конечно, черт побери! – поддержал его господин де Карен. – После сделанной глупости нет ничего более светлого и прекрасного, чем надраться до потери пульса.
Они чокнулись, и когда нотариус выпил, из его рта вылетел белый дымок, как будто кто-то залил вино в раскаленную трубу, где оно тут же испарилось.
– Выпейте, барон, – обернулся к соседу господин де Карен, – это лучшее средство от сварливых жен, злых деверей и жадных тещ.
– Да, пожалуй, – оторвался от тяжких дум Луицци, – пить так пить. Мне надо забыться.
И он начал пить, поглощая одну рюмку за другой с такой яростной жадностью, что вскоре трапезная и сотрапезники закружились вокруг в каком-то бешеном танце. К тому же он не остался одинок в желании забыться; нотариус носился от одного гостя к другому, предлагая всем выпить и заражая общество тем духом безудержной попойки, который не оставляет в стороне даже самых убежденных трезвенников.
– Браво! – проревел Риго. – Пошло дело! Подбросим-ка еще дровишек. Где настоящая посуда?
Внесли и наполнили огромные кубки, вмещающие каждый по доброй бутылке шампанского.
– За юную и прекрасную Эрнестину, невесту графа де Леме! За милую Эрнестину! – доносилось со всех сторон.
– Поцелуйте же свою суженую, ваше сиятельство, – потребовал уже изрядно окосевший Риго.
И граф поцеловал Эрнестину.
– Продолжим наш фейерверк! Где подходящая посуда? – рявкнул опять Риго.
Принесли еще более вместительные сосуды.
– За мою пельмянницу Эжени! – заплетающимся языком проорал хозяин дома.
– За прекрасную Эжени! – повторили гости.
– Адвокат, поцелуйте же свою жену!
И господин Бадор, принявший самое пламенное участие в возлияниях, поцеловал Эжени, не знавшую, куда деваться в этой разнузданной оргии.
– Отлично! Раздуем же настоящий пожар! – гнул свое Риго. – Где мой любимый размерчик?
На этот раз внесли кубки просто колоссального объема, и, когда их наполнили, Риго заревел:
– За великолепную Жанну Риго, вдову Жерома Турникеля, будущую баронессу де Луицци!
– За Жанну! За великолепную Жанну! – повторили за ним.
– Поцелуйте же невесту, – потребовал Риго.
И Луицци поцеловал старуху.
Тут же раздался едкий и пронзительный сатанинский хохот, заглушив в ушах Луицци всякий прочий шум и крики попойки; все, что он видел, приобрело теперь крайне искаженные формы: ему казалось, что он попал на шабаш, на сборище рогатых, хвостатых чертей и уродливых монстров с салфетками на шее, пожирающих вино из бездонных, но никогда не пустеющих кубков. А нотариус, окончательно превратившийся в его воображении в мерзкого беса, взгромоздился на стол и завертелся на острие ножа, продолжая злорадно хохотать. Вдруг Дьявол громко проорал Луицци:
– Ну что, хозяин? Вот ты и пал куда ниже, чем те, кого ты так презирал! Ты мог жениться на сущем ангеле, на единственном существе, которое я не сумел победить на этом свете, и ты пренебрег такой женщиной только потому, что счел ее бедной! Эх, хозяин! Насколько же тебя ослепила алчность, если ты не смог прочитать и понять до конца дарственную Риго, которую я тебе преподнес как на блюдечке! И вот барон де Луицци, ведущий род с девятьсот восьмого года, молодой, богатый, взял в жены дочь поденщика, шестидесятичетырехлетнюю вдову Турникель! Эх, хозяин, а ведь есть в тебе что-то вечное и доброе… Ну да ладно, давай лучше выпьем! За твое здоровье и дальнейшие успехи! Чокнемся!
Слова Дьявола ввергли Луицци в настоящее буйство; схватив нож, он бросился на адское видение и проткнул его насквозь.
Раздался страшный крик; чары рассеялись, и он услышал испуганный ропот:
– Он убил нотариуса, убил!
– Нет! – крикнул Арман. – Нет, я убил Дьявола! Все кончено – Дьявол мертв!
И он рухнул, раздавленный охватившим его ужасом.
Очнулся он, лежа на крайне неудобной и жесткой постели в каморке с мощными железными решетками на окнах; еще не сообразив, где находится, он увидел перед собой Дьявола.
– Пока нет, – засмеялся Сатана, – я еще пока что жив, хозяин, жив.
– Где я?
– В тюряге.
– За что?
– За убийство нотариуса Нике.
– Я? Я убил?
– Да-да. Правда, в состоянии опьянения, что дает тебе некоторые шансы окончить свои дни на галерах.
– Я? На галерах?
– Тебе больше по вкусу гильотина?
– Сатана, скажи, может, я еще не проснулся?
– Возможно.
– Когда ты объяснишься со мной?
– Не сегодня. Сейчас я, видишь ли, очень занят…
– А когда мы теперь увидимся?
– На том свете.
– А что, я потерял свой колокольчик?
– Он изъят при обыске.
– Я погиб.
– Прекрасная реплика для водевиля.
– Ах, Сатана, оставь. Я потерял свой талисман, но я помню твои уроки, может быть, даже лучше, чем ты думаешь: я не забыл, как от тебя избавилась Эжени.
– Ах, черт! Ты напомнил мне о ней.
– А что с ней стало?
– Да ничего особенного. Адвокат что ни день молит Бога за ее драгоценное здоровье, а Эрнестина ежедневно просит меня о смерти собственной матери.
– Несчастная мать!
– Хе, хе, хе! – самодовольно зафырчал Дьявол. – Как видишь, я неплохо держу свое слово.
– Только не по отношению ко мне.
– В самом деле? Разве я не поднял тебя чуть ли не со смертного ложа, не вернул тебе бодрость духа и доброе здравие?
– Ага! Чтобы загнать в еще более невыносимое положение.
– Из которого я еще могу помочь тебе выбраться.
– Каким же образом?
– Это мое дело.
– Я имел в виду, за какую цену?
– А вот это другой разговор. Мы договорились, что я вытяну тебя из постели при условии, что ты женишься в течение двух лет или отдашь мне десять лет твоей жизни. У меня есть новое предложение.
– Да ну? Сдается, трудно придумать что-либо более выгодное для тебя, чем мое нынешнее положение. Ведь на галерах мне никак не светит жениться, и ты спокойненько приберешь те же самые десять лет.
– Как знать, хозяин, как знать. Возможно, ты еще пригодишься мне в течение этих двух лет.
– Ну и что новенького ты мне предложишь?
– Прошло два месяца с момента заключения нашего договора; таким образом, у тебя осталось двадцать два месяца на поиски жены. Отдай мне двадцать из них, и я освобожу тебя от всех условий, даже от женитьбы.
– Ага! Значит, ты точно знаешь, что меня не осудят.
– Возможно. Хочешь испытать судьбу? Что ж, удачи. Прощай, хозяин.
– Погоди, погоди, – остановил Дьявола Луицци.
– Поторопись же, хозяин. Так вот, сегодня у нас двадцать шестое июля тысяча восемьсот тридцатого года; таким образом, двадцать шестого февраля тысяча восемьсот тридцать второго года я освобождаю тебя, причем возвращаю и состояние, и добрую репутацию, которые ты так бездарно растерял.
– Опять ведь обманешь.
– Тогда я покажу тебе кое-что.
Не успел Дьявол произнести последнюю фразу, как дверь с лязгом распахнулась, и в камеру вошли трое людей: судья, его секретарь и…