– Но ведь речь идет о чести и счастье женщины… Женщины, которую вы сами только что назвали святой…
– Ничего себе – святая, – фыркнул Бертран, – если у нее хахали из красноштанников!
– Вы забываете, с кем говорите! – возмутился Луицци.
– Это вы забыли, где находитесь! – гневно закричал вдруг Бертран, замахнувшись на барона прикладом своего ружья. – Кто вы такой? Скажите спасибо, что я не превратил вас в решето еще на подходе сюда, что я, так и быть, позволил вам говорить с моим пленником – и все потому, что с вами пришел старикашка Брюно, потому, что я причинил вред его сыну! Разве я вам еще чем-то обязан? Убирайтесь – вот вам мой совет! Улепетывайте, и поскорее, пока я добрый, пока еще разрешаю, пока еще терплю ваши выходки, слышите вы, господин мусью из Парижу!
Луицци уже собрался выпалить в ответ очередную глупость, но его опередил папаша Брюно:
– Да ладно тебе, Бертран, уж больно ты борзый; он прав отчасти, этот барин.
– Не встревай, калечный, – огрызнулся шуан, – ты и так уже сунулся дальше, чем следует.
– Я буду вмешиваться во что мне угодно, уразумел? – сердито ответил слепец. – Ты меня своим рыком не испугаешь, не на того напал. Я слыхивал и твой скулеж, и безысходный вой…
– Закрой пасть, – бешено сверкнул глазами шуан. – Накличешь беду – смотри у меня!
– А если я не буду молчать? Если я вспомню кое-что? А, Бертран? Не вынуждай…
– Я сумею укоротить твой поганый язык, – взбешенно выпалил Бертран, взводя курок.
– Эй, будет вам! – закричали разбойники. – Хватит уже и Жака.
Вожак остановился, но не опустил ружье, а Брюно не допускающим возражений тоном проговорил:
– А ну давай-ка, Бертран, отойдем в сторонку.
Бертран повиновался, отойдя вслед за слепым стариком на несколько шагов; остальные шуаны удалились, выйдя из-под арки полуразрушенного моста, но барон, оставшись на месте, благодаря необычной акустике свода ясно слышал слова папаши Брюно, будто находился рядом с ним:
– Или ты забыл ту атаку под Андуйе?[369] Забыл, как Балатрю, наш взводный, получил смертоносную пулю между лопаток, хотя шел впереди? Я-то знаю, чей это был выстрел, ведь я шел рядом с тобой! Хочешь, я заявлю об этом во всеуслышанье?
– Балатрю предал нас, – потупившись, пробормотал Бертран.
– Если бы! Ты волочился за его женой, а потом женился на ней – вот и все дела!
– Ну? И что дальше? – От ярости Бертран с такой силой вцепился в приклад, что пальцы его побелели и хрустнули.
– Дальше? Когда я пригрозил рассказать все нашим командирам, ты валялся передо мной на коленях, умоляя: «Не выдавай; если тебе когда-либо понадобится жизнь или смерть любого человека, то я убью его или помилую – только попроси». Было такое?
– Тебе нужна жизнь его благородия?
– Да, но не только. Мне нужен Коротыш, стрелявший в Жака.
– Откуда ты знаешь, что это он?
– Оттуда. Матье видел.
– Да, это он.
– Не хочу, чтобы он как-нибудь попытался опять. Ведь ты знаешь, что он когда-то ударял за Марианной; этой ночью он чуть было не последовал твоему примеру, и…
– Хорошо, – оборвал старца Бертран, – он твой. В конце концов, я и сам терпеть не могу этого барана… Но это все. Офицера не отдам – не могу.
– Сможешь. Сможешь, если захочешь.
Неизвестно, сколько они могли еще так препираться, но в этот момент с вершины холма послышался легкий вскрик; вслед за тем шуан, стоявший на часах, ловко соскользнул вниз по специально проделанным в колючем ежевичном кустарнике ходам и негромко возвестил:
– Тревога, мужики! Красноштанники!
– Где? – бросил Бертран.
– На опушке большого леса!
– Понятно, – ответил ему вожак, – не кричи и спокойно возвращайся на пост. – Затем он обернулся к Брюно: – Ну, и как ты себе мыслишь – каким образом я предложу ребятам освободить вояку, который еще вчера утром чуть было не порубал их как капусту?
Он еще не закончил фразу, как с верхотуры скатился второй часовой:
– Ой-ой, ребятишки! Жандармы!
– Где?
– Идут от Глыбкого Болота!
– Поднимайся обратно и жди сигнала, – приказал ему Бертран.
Услышав о приближении правительственных отрядов, Анри приподнялся, чтобы подойти к барону, но тот знаком попросил его не прерывать беседу двух крестьян. Как раз в эту минуту Брюно говорил предводителю банды:
– Вот подходящий момент; уходи вместе со своими людьми, а офицера оставь с нами здесь.
– Не знаю, что из этого выйдет, – невозмутимо произнес Бертран, после чего отошел от старика, бросив на него полный коварства и ненависти взгляд.
Луицци тотчас подошел к лейтенанту.
– Эта облава очень даже кстати, – обрадованно сказал Анри.
– Сомневаюсь, – ответил ему Луицци, после чего, тронув слепца за рукав, тихо шепнул ему:
– Будьте осторожны. Не иначе как у Бертрана на уме что-то недоброе…
Почти в тот же момент вновь появился необыкновенно возбужденный Бертран:
– Нас предали – как пить дать! Их больше трех сотен, и они со всех сторон! Измена!
Двенадцать или пятнадцать шуанов сгрудились вокруг Бертрана, гневно повторяя то и дело: «Измена! Измена!»
– Да, мы преданы и погублены! Они сжимают круг и обшаривают все кусты, будто загонщики!
– Это Брюно! Вот кто нас предал! – завопил Коротыш; Бертран же внимательно присматривался, какой эффект произведет это обвинение.
– Если бы я на вас донес, – недоуменно пожал плечами старик, – то неужели находился бы сейчас среди вас?
– Его правда, – зашумели шуаны.
– Что-то вы быстро скисли, бойцы, – презрительно добавил слепец, – или вы уже не способны обхитрить сотню тупорылых ищеек? Есть же тропа на…
– Я лучше тебя знаю все ходы и выходы с этой равнины, – оборвал его Бертран. – Но, судя по тому, как старательно они взялись за дело, если хотя бы трое или четверо из нас останутся в живых и не на галерах – то это будет большой удачей! Однако есть способ спастись всем, не рискуя потерять ни одного человека.
– Это как же?
– А вот как. – Бертран повернулся к Анри: – Вы уже видели нашу берлогу; мы с моими ребятами забьемся в нее и притаимся. Когда солдаты подойдут сюда, вы объявите им, что мы ушли с равнины еще два часа назад. Поиски прекратятся, вы окажетесь на свободе, а нас оставят в покое, как рыбу, ускользнувшую из сетей.
– Пойдет, – сказал папаша Брюно. – Солдаты уйдут несолоно хлебавши – обещаю.
– Я тоже, – с готовностью поддакнул ему барон.
– Дело в том, господа, – заявил вдруг Анри, – что я никак не могу пойти на подобное предательство.
– Это, сударь, – усмехнулся Бертран, – меня не смущает. Ручаюсь, что вы ни словом не обмолвитесь.
– В каком смысле? Что ты собираешься делать? – спросил старик.
– Он пойдет с нами, и пусть попробует пикнуть! Или же останется здесь, но от мертвяка толку мало.
– Не забывай, что я просил у тебя его жизнь и свободу! – воскликнул слепец.
– Но не для того же, чтоб он нас продал с потрохами, – возразил Бертран.
– Подумайте, Анри, – взмолился барон. – Или вам жизнь не дорога? Дайте им слово чести, что не выдадите их убежища…
– Это невозможно, – отрезал офицер.
– Ну что ж. – Помрачнев, Бертран вынул из ножен огромный охотничий тесак. – Тогда пошли, вашбродь, и не вздумайте трепыхаться – зарежу, как поросенка!
– Режь сразу, – упрямился Анри, – ибо я не тронусь с места.
– Что ж, воля ваша, – проронил Бертран, чуть подавшись назад, как бы для того, чтобы нанести удар повернее.
– Подождите! – воскликнул Луицци. – Если вы совершите это злодеяние, то я немедленно заберу обратно свое обещание.
– Вы, никак, тоже на тот свет торопитесь? – бросил ему шуан.
– Подходят, – донесся с моста нервный шепот часового.
– Так что? Решайте быстрее, господа хорошие! – крикнул Бертран.
– Подождите, – сказал Луицци. – Вы забыли одну вещь: если мы останемся здесь без офицера, то военные, не зная, кто мы такие, нимало не поверят в наши заверения, а увидев его свеженький труп или следы крови, продолжат поиски куда более прытко…
– А ведь верно, он прав, – подтвердили несколько голосов.
– В то время как если офицер линейных войск подтвердит, что вы давно скрылись в неизвестном направлении, – продолжал Луицци, – то у них не останется сомнений.
– Тоже верно, – задумался Бертран. – Дело только за малым – за его согласием.
– Ну же, Анри, соглашайтесь! – торопил барон.
– Они уже близко! – предупредил еще один часовой, скатившись с вершины холма.
– А! Пусть черти с вами в аду рассусоливают! – Бертран резко откинул ружье за спину, чтобы не мешалось, и поднял нож. – Говорите быстро, сударь, клянетесь вы или нет сказать своим красноштанникам, что мы ушли отсюда еще утром? Раз… Два…
Анри все колебался.
– Право, тем хуже для него! – пожал плечами папаша Брюно.
– Ну что? Последний раз спрашиваю! Нет? Тогда привет Сатане! – Бертран замахнулся, и Анри, побелев, отшатнулся.
– Я клянусь, – выдавил он из себя изменившимся голосом, – что ничего не скажу.
– Этого мало, – надвинулся на него Бертран, – вы должны сказать, что мы ушли уже давно. Хватит церемоний! Уж слишком побледнела ваша шкура, чтобы вы настолько ее не ценили!
– Они уже совсем рядом! – донесся из кустов возбужденный шепот.
– Все! Кончаем разговоры. – Бертран примерился, чтобы пырнуть половчее.
– Что ж, – сдавленно произнес Анри, – даю слово офицера, что скажу солдатам именно то, что вы требуете.
– Так-то лучше, – хмыкнул Бертран.
Луицци мысленно приветствовал решение Анри, хотя оно и показалось ему несколько запоздалым. «Видимо, это тот самый случай, – подумал он, – когда из тупости или упрямства подпускают опасность слишком близко и потому в конце концов празднуют труса».
– Подумайте также о том, – добавил напоследок Бертран, – что за вас поручилось и семейство Брюно; оно целиком будет в ответе, включая женщин и детей, если кто-либо нас предаст.