Больше всего меня удивлял холодильник. Внутри лежало четко пересчитанное количество нарезанной ветчины, розовой и нежной, без грамма жира. Взяла один раз кусочек себе. Поперхнулась, когда подняла голову: на меня пялился глазок камеры. Пришлось сознаться в преступлении. В первые дни я удивлялась жадности хозяйки, потом перестала, когда услышала, как она сказала матери: «Ты забыла отдать деньги за торт».
От жадности в ее характере шли каверзность и хитрость, которые я встречала у некоторых людей прежде. У людей разных национальностей и разного возраста.
Однажды, почти через пятнадцать лет, случайно встретила одну из дочерей Марики. Она всплакнула:
– Нина, я тебя сразу узнала, ты не изменилась.
Она работала в школе, где учились мои внуки, оказывается, была их классным руководителем. Мальчики удивились:
– Откуда ты ее знаешь?
– Дочь моей подруги, – ответила я небрежно, делая глоток французского вина.
А что им сказать – что мыла у них дома унитазы?
Мне до сих пор любопытно, шевельнулась у бельгийской женщины хоть раз в душе жалость, когда она смотрела на меня? А что чувствовала я, когда по вечерам наливала своим работникам на арбузном поле стакан мутного самогона в счет зарплаты?
Но когда я получила постоянный контракт в министерстве и сообщила Марике об этом, она заплакала.
– Кем устроилась на работу? – всхлипнула хозяйка.
– Не первым министром, – успокоила я ее.
Как вы думаете, почему она плакала?
– Вы оставляли у нас заявку. Есть место в школе, если согласны, то ждем, приезжайте завтра в бюро по трудоустройству.
Не успела до конца обрадоваться, еще один звонок:
– Мы предлагаем вам место в Министерстве Фландрии.
Обалдеть! Захожу в контору с важным видом: глаза потуплены, а подбородок задран.
– В школе работа с трех до четырех часов. В министерстве – с восьми утра до одиннадцати дня. Вы можете работать в двух местах, вместе получается шесть часов, полный рабочий день, – говорят мне.
Спрашиваю:
– В каких классах буду преподавать уроки?
У той, что сидит напротив меня, брови поползли вверх:
– Какие уроки?
– Русского языка.
– Мы предлагаем вам место уборщицы.
– Вы не видели мой диплом о высшем образовании и выписку из трудовой книжки? Там указан преподавательский стаж – двадцать пять лет.
– Да, но русский язык не востребован в Бельгии.
Я даже широко улыбаться начала, увидев себя со шваброй в руках. Круче, чем арбузное поле и рынок со шмотками. Но этот «высший пилотаж» был необходим: в тот момент проходило полное медицинское обследование сына, деваться было некуда. Хоть в петлю лезь со всей семьей.
Когда я рассказала эту историю знакомой из Германии, она начала хохотать. Долго и звонко, радостно и насмешливо. «Получила, гордячка?» – услышала я в ее смехе. Я проглотила колкость и стала вместе со знакомой хохотать, остановиться не могла. Муж подумал, что у меня истерика началась на чужом празднике.
Получила я швабру в руки, думая о том, сколько нового узнаю в Бельгии. Министерство и в Бельгии министерство. По наивности подумала, что во всех заграничных учреждениях махать шваброй будет одинаково легко.
Министерство порадовало приятными бонусами:
• Разодетые коллеги работают неторопливо, пьют кофе и отдыхают почти час из трех рабочих часов.
• Каждому сотруднику положены абонементы на обед в ресторане.
• Один раз в месяц положен прием по желанию у социального работника и адвоката.
• Я прошла обучение в Брюсселе: работа с компьютером, навыки поведения на работе, экскурсии по городам Бельгии. Прилагались и творческие вечера: лето, осень, зима, весна – четыре раза в год.
• Проводились спортивные дни несколько раз в году – все виды спорта, включая рыбалку и пешеходную прогулку.
• Празднование Рождества и Нового года с подарками и долгими выходными.
Список был длинным.
С меня сняли мерки, как в элитном ателье, чтобы сшить спецодежду. Дали годовой проездной на поезд, ключи от шкафа, от душа и с улыбкой вручили пропуск в здание.
В католической школе, где я хотела преподавать русский язык, было все иначе. Показали с мрачным видом мою территорию и тетрадь, где работники вроде меня должны отчитываться о проделанной работе. И вручили швабру.
Из министерства я выбегала навстречу мужу и улыбалась. Из школы выползала и ненавидела все и всех. За грязь в кабинетах, за вонючие туалеты, где в унитазах плавали надкусанные яблоки с прокладками, за горы использованной туалетной бумаги, за тяжелые стулья в кабинетах, за ленивых и тупых уборщиц, за снисходительный взгляд учителей.
Много раз вспоминала, как в другой жизни шла по школьному коридору с журналом в руках и обходила стороной уборщиц с тряпками. Глядела на них и не видела в упор. Моя память кусалась прошлым, высокомерным отношением к людям. Многому научила меня эмиграция. Терпеть и молчать. Вещам, которые я не умела делать.
В этой школе я вникла в систему образования глубже, чем за годы учебы в педагогическом институте. У нас в ходу была фраза: «Учиться никогда не поздно!» В Бельгии это не срабатывало. В среднем звене ученик выбирает направление и изучает математику, иностранный и прочие учебные предметы, которые будут необходимы для высшего образования – ASO.
Если ты выбрал профессию сразу после начальных классов, то в программе язык и простейшая математика. Учебная программа заполнена основами ремесла: уход за стариками – значит, все только по уходу, а химия, биология, история и прочее не нужны – BSO. У нас это называлось ГПТУ. И техникумы – TSO. С первого класса за учеником тянулись личное дело с характеристиками и медицинская справка, – так же это было и у нас.
Школьные родительские собрания проходили после каждой четверти. Родители выбирали удобное для себя время и отмечали его в письме, полученном от классного руководителя. Ровно пятнадцать минут уделяют вам для разговора с глазу на глаз. Никто не узнает, какой идиот и лентяй ваш ребенок. Никто не услышит, что вы безответственные родители. Никогда с вас не потребуют денег на капитальный или текущий ремонт класса и школы.
В той противной школе, где я работала не учителем, однажды пришлось убирать маленькие кабинки. Подумала, что сюда ставят в угол учеников за плохое поведение. Верите, это были места для занятий музыкой. Тридцать кабинок с фортепиано и одним стулом в каждой!
В школьном подвале были оборудованы классы с коврами на полу и стенах для звукоизоляции – там учились петь, школьники выводили бесконечные рулады.
На зимние каникулы ученики уезжали кататься на лыжах в Италию. Выпускные классы ездили в Париж на неделю после темы «Версальская революция», в Рим – когда изучали историю Византии. Обучение проходило с активным использованием компьютера и по группам. Несколько учеников работали вместе над каким-нибудь проектом, их учили слушать других и уважать чужое мнение.
Как мне было стыдно, когда я вспоминала нашу советскую методику преподавания: давить и заставлять, должен, и точка.
Кстати, преподаватели в бельгийских школах делятся по званию на педагогов и учителей. Первые намного выше по рангу, чем вторые. Каждый учитель преподает только в одном классе. Всю жизнь, например, в первом классе. Представляете, как им легко готовиться к урокам по знакомой программе из года в год и оттачивать педагогическое мастерство. Учебники ученики оставляют в школе. Занятия начинаются в 8:30 утра и заканчиваются в 15:30. У каждого из учеников свой шкафчик, который запирается на ключ. Там же они оставляют телефоны и ненужные для уроков вещи.
В начальных классах детей родители приводят в школу и забирают из школы. В том случае, если за ребенком никто не пришел, его отводят в продленку. Кстати, группы продленного дня работают с 7:30 утра и до 19:30 вечера. Оплата почасовая. Но потом родителям возвращают деньги, потраченные на продленку, с персонального налога.
В старших классах опоздавшие ученики должны отметиться в секретариате, чтобы попасть на урок. Потом количество опозданий подсчитывается и вносится в таблицу нарушений. Заболевший ученик может уйти домой, если родители будут поставлены в известность.
Лечение всех травм, которые случаются с детьми в учебное время, оплачивает школа, поэтому строго следят за тем, чтобы никто не уходил до конца занятий.
В начале сентября полицейские проверяют исправность велосипедов, на которых ученики приезжают на занятия. Каждый бельгийский ученик в начальных классах сдает экзамены по правилам езды на велосипедах.
Школьная территория закрыта, без звонка пройти невозможно. К концу уроков детей ждут автобусы. Проезд бесплатный в оба конца, если ты живешь далеко от школы. Если рядом, то плати, потому что нет необходимости ездить, можно пройти пешком. Бельгийская система оплаты одинакова во всем. Например, пластические операции страховка не оплачивает, это не связано со здоровьем. Захотел увеличить грудь – пожалуйста, плати по полной программе, а если уменьшаешь – оплачивают, чтобы избавить пациента от болей в спине.
Ровно через месяц после начала испытательного срока я подписывала контракт с министерством в Брюсселе. Поздравив меня, начальник сказал, что обычно кандидаты, прошедшие отбор, стоят по два года в листе ожидания. Один важный пункт контракта, на который он посоветовал обратить особое внимание, требовал корректного отношения к коллегам. Все конфликтные ситуации должны регулироваться в присутствии соответствующих лиц.
В министерской команде уборщиц было восемь человек: жена банкира, жена фотографа из журнала, который принадлежал королевской семье, жена собственника четырех машин для грузовых перевозок и жены мужей, которые руководили собственными фирмами. Зачем работали уборщицами эти холеные женщины, которые держали дома для себя помощниц?
Ответ был простым. Выгода! Бельгийцы платили небольшой персональный налог, если кто-нибудь из членов семьи работал в государственной структуре. Одна из коллег призналась, что попала на эту работу высокими окольными путями