– Поздравляю, любимая! Ты пойдешь со мной сегодня ужинать?
Помните:
– Ты пойдешь за меня замуж?
Еще ответить не успела, а тут шум и скрежет.
Ведро в дверь пропихивают. Я топнула ногой от злости, а за охапками роз выглядывает лицо сына. Смотрит влажными глазами:
– Мам, тут триста роз, проживи, пожалуйста, хоть третью часть.
Застыла в окружении двух банных веников и колючих шипов. Смотрю на их лица и молчу. А в душе щемящее чувство к ним – тем, без которых даже дышать не могу. Кто я без них? Эмани с устаревшими амбициями и печалью, побитой молью? Очнись, да будь ты хоть и прабабушкой с остатками ума, прими день сегодняшний и благодари за все, что дала тебе жизнь! А они, эти похожие друг на друга мужчины – главный подарок, который приняла я в дар от своей судьбы, изломанной и сложной, но такой счастливой и яркой…
Вечер выходного дня… Оставив там, в темноте, огни ночного города, мы убежали вдвоем из дома. И опять вспоминаю вот такие побеги из дома, от детей и рабочих будней.
Однажды муж согласился сбежать в ресторан с условием:
– Мы поедем, если ты купишь колбасу, туалетную бумагу, сливочное масло и т. д. (список тех еще времен).
Смиренно согласившись, я потащила его развлекаться. По дороге увидела толпу, через головы перекидывают колбасу и ловят ее в воздухе. И как пройти мимо?
Две палки торчат из моей сетки. Муж дуется, но мы идем в ресторан.
Изучаю каждую строчку меню, складываю и отменяю заказ, боюсь, что не хватит денег для расчета. Муж смотрит уверенно, а я думаю: «Да рассчитаюсь колбасой, если не хватит, это тоже валюта». Верите, поели, потанцевали, посмеялись вдоволь, и колбаса осталась при нас.
Потом бежали на свой рейсовый автобус, влюбленные и счастливые.
Сейчас он смотрит на меня:
– Выпьем за нас?
– Выпьем, – и поднимаю свой бокал!
Послесловие
Это рассказ обо мне, о жизни обычной женщины, которая бежала по кругу, спотыкалась и блуждала в потемках. Искала себя, находила и теряла.
В этих историях тесно переплетены прошлое, настоящее и будущее, разные страны, города и люди. Они запутанные, как моя жизнь, в которой звучал из темноты голос эмани, помогая выбраться на правильную дорогу:
– Стой, до Москвы буду бежать, догоню!
Мама была права, она догнала меня. Не дерется, улыбается и спрашивает:
– Догнала тебя, тари (т. е. дочка)?
– Догнала, – улыбаюсь ей в ответ.
Рассказы
Иногда я пишу художественные рассказы. В их основе – мои личные впечатления, переживания и неуемная фантазия.
Одноклассники
Надя улыбнулась, увидев в «Одноклассниках» сообщение от школьной подруги. Сразу стала читать:
– Привет! Представляешь, в «Одноклассниках» нашла Надю, подругу нашу. Люди не меняются. Умной себя считает, все хитрит, мудрыня наша. Лицо свое заменила ангелочком, про возраст вообще написала – сто лет. Прячь не прячь, а годы ей все равно средний палец показывают. Ослепла профессорша в гордости своей.
Обе застыли у экрана в разных местах. Выпучив глаза, Тамара смотрела в пустоту, потом злорадно махнула рукой:
– Не догонишь. Хоть так узнает про себя, а то одни дифирамбы – самая, самая, самая.
Они были просто не разлей вода. Всегда и все вместе. Школьный пирожок на двоих, компот из одного стакана, хрустящее яблоко из рук в руки. «Мозговым центром» была Надя. Она подтягивала подругу, тащила на буксире, помогала, как могла. А перед выпускными экзаменами целый месяц та жила у них дома. Вдвоем было веселее.
За что палец средний? Надя не спала, ворочалась всю ночь. Перед глазами стояла Тамара, которая упрямо молчала и не отвечала на вопрос. Утро все расставило по местам. Ответ залпом выстрелил в тишине, убив призрак долгой дружбы. Подруга не простила ей роль оруженосца на втором плане, вещи с чужого плеча и свои мысли, которые были тоже чужой копией.
В Новый год
Проснулась. Резко села на кровати и со стоном обхватила руками голову:
– Ну что это за причуды у нее? Как все было хорошо, чего ей не хватало? Вечно надо что-то выкинуть, повыделываться.
Лия вспоминала вчерашний вечер. Как все отлично начиналось! Она превзошла саму себя. Гости потирали руки, глядя на гастрономические изыски и батарею бутылок. Все было продумано до мелочей. Ведерко для шампанского, туго скрученные салфетки, нарядные тарелки, которые доставали из коробок в особых случаях. Выпили за старый год, чтобы не обидеть. Каждый пытался что-то рассказать, смеялись и шутили. Выпили за Новый год. Обнимали друг друга и горячо поздравляли. Дети срывали обертки с подарков и шумно радовались.
Лия решила оживить праздник и расшевелить гостей, которые осоловели от количества выпитого и съеденного. Незаметно вышла из-за стола и пошла искать укромное местечко. Нашла. Забежала в туалет и закрылась. Весело переоделась и толкнула дверь. Не открывается. Еще раз и еще раз, но все напрасно. Паника подступила мгновенно. Лия стала задыхаться и кричать, пинать дверь. Сколько времени прошло, она не знала, потому что клаустрофобия накрыла сразу. Повезло ей, что кто-то тоже пошел в туалет и услышал дикие вопли. Конечно, все гости прибежали. Лия орала дурным голосом, срывая с себя одежду. Муж пытался докричаться до нее:
– Возьми себя в руки, там воздуха на несколько дней хватит. Мы же здесь. Выручим.
Решили выбить дверь. Как в боевиках. Разбегаются и выбивают ударом ноги или плеча. Все бегали по очереди, не получилось. Мужчины стали переговариваться:
– Дверь какая крепкая!
– Не, места мало для разбега.
Потом кто-то выпилил кусок двери и через дыру вырвали замок с мясом. Распахнули изломанную дверь, Лия в одном нижнем белье. Немая сцена. Удалось ей превзойти себя и расшевелить гостей.
Сестра Бернарда
Сестра Бернарда скользнула в темный внутренний дворик монастыря. Быстро прошла к выходу и оглянулась, но никого не увидела. Она старалась незаметно попасть в здание для гостей, которое называлось «Побудь наедине с мыслями». Тяжелая входная дверь открылась бесшумно и впустила ее в боковой пролет. Поворот, еще один поворот, и она ныряет в угловую келью, окно которой выходит в закрытую часть сада. В глубине прямоугольной комнаты смутно темнел силуэт, который сделал ей шаг навстречу:
– Ты пришла, монаш-ш-шка, я давно жду тебя.
Наедине Джо называл ее только так, протяжно выпевая «ш-ш-ш». Обнял и нежно снял с головы черный платок, который бросил на пол. Рядом упало платье. Вот она, без дурацкой черной одежды, которая скрывает изящную фигуру, упругую грудь и длинные ноги. Джо не мог насмотреться на нее. Бернарда легла на узкую кровать и притянула его к себе. Ласки, долго сдерживаемые обетом целомудрия, были ненасытными. Прильнув к Джо, женщина хрипела и билась в конвульсиях, воздев ноги к небесам в бесконечной благодарности за этот миг.
На рассвете они вышли из кельи, убрав следы сладкой ночи. Превратившись в сестру Бернарду, аббатиса шла на ежедневный обход своих владений.
На первом этаже в правом крыле располагалась церковь. По будням здесь было тихо и пустынно, шаги звучали гулко и отдавались эхом в длинном коридоре.
Три ступеньки, щербатые от времени, вели в кухонный отсек и трапезную. Длинные столы уже готовы к завтраку. Хлеб, джем, чуть позже подадут тарелки с ветчиной, сыром и колбасой. После завтрака невесты Божьи шли по переходу в церковь и молились без устали, восхваляя любовь к Богу. Вознося руки к небесам, сестра Бернарда мечтала о ночи, и лоно ее становилось влажным и вязким, как греховные мысли.
Монашки приходили в монастырь разными путями в разном возрасте, но вела их сюда одна дорога – любовь к Богу и целомудрию. Им нельзя было суетиться, громко разговаривать, болтать о мирских делах и смеяться.
Сказать, что они только лбы били в поклонах, будет неверно. Долгими часами после обеда сестры гуляли в огромном саду по затаенным тропинкам, с книгами в руках. Еще они вкусно ели и пили хорошее вино, не церковный кагор, а французское. Раз в год уезжали на каникулы к родным и молились там. Были дни, когда они ездили в гости к сестрам из другого монастыря. Им позволяли один раз в месяц громко разговаривать и смеяться.
И был один день, когда монашки молились за не родившихся детей. Молились и оплакивали любовь и ласки, которые не дано им было знать. Молились и оплакивали тепло семейного очага, которого не будет у них никогда.
Сестра Бернарда ходила с высоко поднятой головой и полуопущенными глазами, чтоб скрыть пламя, которое полыхало внутри нее. Через несколько дней она поедет в Лондон, в Вестминстерское аббатство, на религиозную конференцию. Уже было получено согласие епископа на аудиенцию, на которой настаивал Джон.
– Не бойся, ты же не отрекаешься от Бога, он сам тебя создал женщиной, – уговаривал ее Джон, – решайся, мы должны быть вместе.
Опустив глаза, она стояла перед епископом.
Собравшись с духом, подала ему прошение об освобождении от обета и медленно заговорила:
– Я слабая и греховная, простите меня и отпустите. Хочу вернуться к свободной жизни. Я ношу под сердцем ребенка и приняла решение родить.
Он на минуту отвернулся, чтобы скрыть гнев, потом повернулся и заговорил медленно и тихо:
– Нет и нет! Никто не слышал этого разговора, даже я. Завтра тебя повезут в госпиталь, освободишься от греховного плода и вернешься к Богу. Ты не просто монахиня, под твоим началом все аббатство, которое будет опозорено.
И совсем не мирным голосом продолжил:
– Ты же не хочешь исчезнуть навсегда в Темзе или в Лимбургских садах?
Беседы с Бенджамином
Игорь махнул жене:
– Пока, малыш!
Закрыл дверь и вышел на улицу. Обычно оживленная трасса сегодня была полупустой, уже через час он свернул за кривой указатель с размытыми буквами. Поворот. Еще один поворот. Машина остановилась у высокого забора. Дверь открылась бесшумно, он вошел в дом, включил свет. Достал из кейса пачку денег.