«Мы тогда жили на улице Ртищева, сейчас это улица Джапаридзе[61]. Весь верхний этаж принадлежал нам. Свадебное платье для меня сшила французская портниха мадемуазель Фанни. Оно было из настоящих брюссельских кружев, их мы купили в семье Александра Чавчавадзе, отца Нино Чавчавадзе – Грибоедовой. Это была ручная работа.
Прическу мне делал Михаил Лоива из салона Грегуара. Фату держали двое моих братьев – Георгий и Симон. Белые атласные туфельки надел мне на ноги мой старший брат Михаил, который тогда был юнкером. Оказывается, по старинному обычаю, именно старший брат должен надевать на ногу невесты свадебные туфли.
Моими шаферами были Мери Шарвашидзе – Эристави и генерал Володя Цулукидзе. Затем все отправились в собор Сиони.
Собор был полон народу. Перед входом стояли двенадцать юношей в чохах, и у каждого в руке было по голубой розе. Специально для свадьбы цветы покрасил Михаил Мамулашвили[62].
С нами были Мераб Вачнадзе[63], Мераб Джорджадзе, Леван Геловани, Дима Шарвашидзе, Алик Орбелиани, Тамаз Орбелиани, Папуна Церетели…
Дамы: Нино Элиашвили, Римма Эристави, Нино Квиташвили, Инука Меликишвили, Тико Чавчавадзе, Нино Грузинская. Маруся и Душка Орбелиани и другие наши близкие.
После венчания снова приехали на квартиру моих родителей. Там все было величественно украшено: на лестнице нас встретили юноши с поднятыми и перекрещенными саблями, мы на счастье разбили тарелку. В четырех больших комнатах были накрыты столы, подали шампанское и специально заказанные сладости. Все было устроено с большим вкусом. Это все сделала тетя Женя Цулукидзе, жена моего шафера.
После этого мы отправились на квартиру моего мужа – в уголовой дом на улице Орбелиани. Там был накрыт стол на двести человек. Тамадой был Шалва Алекси – Месхишвили, первый министр юстиции независимой Грузии. Среди гостей были французы, англичане, итальянцы. Песни и танцы продолжались до утра.
Было много подарков. Акакий Хоштария, известный промышленник и меценат, подарил нам большой, покрывающий всю комнату персидский ковер. Я его запомнила на всю жизнь – в уголках ковра были вытканы золотые звезды. Потом я случайно видела этот ковер в одном большом государственном учреждении. Подарили много красивого хрусталя, вазы из саксонского фарфора, конфетницы, много серебра.
Для столовой – достаточно большой комнаты – выписали из Англии чудесную посуду. Когда моя повариха все это красиво расставила и пригласила меня взглянуть, мне не хотелось выходить из этой комнаты.
Вообще, все комнаты были очень красиво и с большим вкусом устроены.
У нас был швейцар Георгий, приятной наружности, всегда в чохе. И служанка Паша, которая вскоре вышла за этого Георгия замуж. Мы им справили свадьбу – пригласили гостей и устроили великолепный ужин».
Эта история началась 20 января 1921 года. Свадебные экипажи доставили в Сиони – главный собор Тифлиса – восемнадцатилетнюю невесту и двадцативосьмилетнего жениха.
За торжеством внимательно следил весь город. Ведь замуж выходила одна из самых красивых женщин Грузии – Бабо Дадиани. Ее счастливым избранником стал Александр Масхарашвили, состоятельный предприниматель, сделавший состояние на добыче и продаже марганца.
Впереди, казалось, влюбленных ожидала полная счастья и покоя размеренная семейная жизнь.
В те годы Тифлис оставался последним островом свободной жизни на территории бывшей Российской империи. После большевистского переворота в 1917 году в Грузию съехались многие видные деятели русского искусства: на берегах Куры говорили на родном языке, все было близко и знакомо. Да и надежда на то, что в России ситуация в скором времени опять изменится к лучшему, не покидала.
Мама с подругами – Олей Сванишвили, Лизико Багратиони, Ниной Гедеванишвили – проводили время в кафе «Химериони», где собирались все знаменитые писатели, поэты, художники.
Однажды к маме подошла художница Наталья Гончарова и призналась, что давно наблюдает за мамой и мечтает написать ее портрет. Но как Гончарова ни просила маму позировать, та все время отказывалась.
В конце концов Гончарова рано утром сама пришла к нам домой на улицу Орбелиани и категорично потребовала, чтобы мама ей позировала. Мама потом рассказывала, что спустилась к ней чуть ли не в ночной рубашке. Художница сделала карандашный эскиз будущего портрета.
В «Химериони» было очень интересно, играл скрипач Гулеско, приходили Сергей Судейкин с женой Верой, которая потом стала женой Игоря Стравинского, Савелий Сорин.
Мама с подругами потом часто вспоминали о тех временах. Пока был жив папа. А потом уже веселых разговоров о прежней жизни не звучало, смеха дома почти не было.
Если бы родители знали, что ждет их впереди. А может, и хорошо, что не знали…
Уже 25 февраля 1921 года им пришлось оставить все – новую квартиру в Тбилиси, нераспакованные чемоданы со свадебными подарками. И уехать в Батуми, откуда они, вместе с другими будущими эмигрантами, собирались бежать в Турцию. Обо всем этом мама потом напишет в своем дневнике…
«25 февраля 1921 года ночью все уехали в Батуми, чтобы оттуда сбежать за границу. Оставили все – нашу богато и красиво украшенную квартиру на улице Орбелиани, неоткрытые коробки и свадебные подарки, которые Алеша специально для меня выписал из-за границы. Ничего не успели взять с собой. Полный чемодан из Лондона, где хранились Алешины рубашки, и мои платья, которые шила известная французская модистка, – все осталось в шкафу.
Уехала вся наша семья – отец с женой и детьми. Брат Михаил помог им уехать. Он сам со своими друзьями-юнкерами успел на последний поезд.
В Батуми мы пробыли почти две недели, там была весна. На улице женщины носили корзины роз. Один раз, когда я проезжала в экипаже, неожиданно бросили эти розы мне.
Я вышла из экипажа, поблагодарила их и дала денег. «Нам не надо денег, вы такая красивая, нам просто хочется вас одарить розами», – ответили они.
Скоро все сели на корабли: кто на какой успевал, тот туда и садился. Мой брат Бондо был в армии, воевал с красными. Он не пришел на корабль, и это значило, что он решил остаться в Грузии.
В Константинополь мы отплыли на прекрасном пароходе. Когда приблизились к очень узкому проходу, я стояла на палубе и думала, как же этот большой корабль сможет пройти. Это было удивительное зрелище – Босфор!
Наконец мы прибыли в Константинополь. Большой, красивый город. Мы поселились в люксе лучшей гостиницы города – «Пера палас». Меня, молодую женщину, все удивляло и восхищало.
Все было на высшем уровне – ресторан с прекрасным обслуживанием, чудесный персонал, все во фраках и белых перчатках, очень обходительные. Внешне, как мне показалось, очень похожи на грузин. Салон (фойе) отеля был весь в зеркалах и пальмах.
Утром горничная приносила из ресторана завтрак в комнату.
По утрам Алеша уходил в контору, он имел акции в деле у Акакия Хоштария и Гриши Беридзе, миллионеров, которые представляли известную британскую фирму «Космо» и владели шахтами марганца в Грузии.
У Акакия было столько денег, сколько снега падает с неба.
У нас была машина «опель», которую приобрели Алеша и Гриша. Водителем был Жорж Северский, сын известного петербургского певца. Огнивцев посвятил тому стихотворение – «Н.Г. Северскому. До Невского несется bic. Когда там с Вяльцевой «Елен» играет Северский «Парис».
Я хорошо была с ним знакома, он был прекрасным человеком, уже в летах. А Жорж был другом моей юности, мой ровесник. В Константинополе Северские очень нуждались. А вообще по специальности Жорж был летчик первой категории. Потом в Европе он сделал какое-то открытие в сфере авиации и стал известен.
Утром машина отвозила Алешу на работу, а потом весь день была в моем распоряжении. Часто мы с Мери Шарвашидзе ездили на ней за город…
Один раз адмирал американского корабля пригласил нас на бал, это было что-то сказочное.
Поехали я, Алеша, Мери Шарвашидзе со своим мужем, Тамара Зарникау, Лена Хомякова и Римма Эристави. Корабль стоял достаточно далеко от берега. Когда мы приехали, нас встретил офицер, посадил на катер и довез до корабля. Там адмирал встретил нас со своей супругой.
Корабль был сказочно украшен, от огромных абажуров на море падали разноцветные блики. Мужчины были во фраках, а женщины в бальных платьях, декольте.
Очень часто мы ходили на балы – то к американцам, то к итальянцам, в их посольства. Я очень хорошо танцевала. Алеша очень любил, как я танцую.
Однажды мы с Мери зашли в шляпный магазин «Сократ», и Мери показала мне на прелестную шляпку сиреневого цвета. Я примерила ее – она была очаровательна. Но стоила очень дорого, 200 лир. И я не стала ее брать.
Оказалось, что об этом узнал Алеша. Он видел нас в магазине и, когда мы ушли, зашел. «Какая шляпа понравилась той даме?» Втайне от меня он съездил в тот магазин и купил шляпу. И вечером преподнес мне ее в подарок. Войдя в нашу комнату, я увидела большую коробку. Открыла ее, а там – та шляпка. Был сюрприз.
Позже мы сняли квартиру в четыре комнаты. Одна, большая, была приемной, рядом, такая же большая – столовой и еще две комнаты были на втором этаже: спальня и будуар.
Ужинали в лучших ресторанах города. После ужина шли в кафе «Черная роза», где пили черный кофе. Здесь собиралась вся аристократия Петербурга. Это было место для избранных.