Я выбрал себе точку на углу улицы де Турнон, и принялся стонать, словно мне действительно было очень плохо. Многие жалостливые люди кидали мне монеты, но проезжало немало карет, и я стал опасаться, что мой человек проедет так, что я его не увижу, не приблизившись поближе. Я приблизился как можно ближе к воротам, и швейцарские гвардейцы, которым мои стоны разрывали уши, даже захотели меня прогнать. Я пообещал им не производить больше так много шума, и они успокоились.
Так я просидел на своем посту три дня и три ночи, так никого и не увидев, а потом я подумал, что он может войти со стороны Кармских ворот, и поменял местоположение. В тот же день я его увидел. Он пришел со своим ключом и сам открыл ворота, что меня очень обрадовало. Господин кардинал приставил ко мне человека, который регулярно подходил и спрашивал, не заметил ли я кого, а еще были люди на улицах, готовые пойти за ним, если надо будет за кем-то проследить. Через час я увидел еще одного человека, который прошел через ворота точно так же. Он был весь укутан в плащ, и я не смог его узнать, но я сообщил людям кардинала, что они должны будут проследить за ним, когда он будет выходить. Это и было сделано, причем так четко, что он ничего не заметил.
Этот человек оказался господином де Сен-Маром[29], обер-шталмейстером Франции, сыном маршала д'Эффиа. Господин кардинал не очень хорошо его знал, но сказал, что это очень неблагодарный человек. Он очень быстро продвинулся при дворе, он принимал участие в интригах герцога Орлеанского, который только этим и занимался, а теперь плел очередную из них. Что касается второго человека, то за ним тоже проследили, и кардинал узнал, что он живет в пригороде Сен-Жермен на улице де Канет. За ним долго следили, и он не мог сам сделать и шага, чтобы об этом не стало известно. Так обнаружилось еще несколько встреч, в которых принимал участие горбун виконт де Фонтрай[30], известный интриган.
Маркиз де Сен-Мар
Во власти кардинала было всех их задержать, так как заговор явно плелся против него лично. Но он пока слишком мало знал, а ему хотелось иметь на руках четкие доказательства их виновности, и он послал меня в Байонну, занять позицию, чтобы видеть всех, кто приезжает из Испании. За всеми ежедневно велась слежка, и господин кардинал вскоре передал мне, что де Фонтрай обратился на почту за лошадьми, а это значит, что очень скоро он может попытаться уехать из страны. Человек из Брюсселя через несколько дней последовал за ним, и я сообщил господину кардиналу, когда они проехали через Байонну.
Это была большая неосмотрительность с их стороны — ехать одной и той же дорогой, но Бог, ослепляющий людей перед тем, как их серьезно наказать, позволил фламандцу и вернуться обратно по той же дороге. У меня был приказ задержать его и люди, готовые помочь мне в этом. Он был очень удивлен, когда его схватили и выдвинули против него обвинения, которые могли привести его на эшафот (он оказался французом, а не фламандцем, как я думал). К сожалению, он успел принять яд, который находился при нем, мы не смогли ему помешать, и он умер через два часа.
Я сделал все возможное, чтобы его спасти, но доктора не смогли приехать вовремя, и яд сделал свое дело.
Я обнаружил в сапоге погибшего оригинал договора, который де Фонтрай подписал в Испании от имени герцога Орлеанского, герцога де Буйона[31] и маркиза де Сен-Мара. Я тут же вскочил в седло и помчался к Его Преосвященству, чтобы показать ему бумаги и лично рассказать о том, что произошло. Двинулся я в Лангедок, где кардинал в это время вместе с королем вел осаду Перпиньяна. Я нашел его там совсем больным и физически, и морально. Так как де Сен-Мар настроил короля против него, ему сказали, что он должен покинуть Нарбонн, где он находился, чтобы перебраться в Прованс и Дофинэ, губернаторы которых были ему преданы. Де Сен-Мар вполне мог убить его в этой поездке, и говорили, что он пообещал это герцогу Орлеанскому, который смертельно его ненавидел. Но, упустив одну возможность, когда однажды они находились лицом к лицу в течение четверти часа, де Сен-Мар так и не выполнил своего обещания.
Я был встречен Его Преосвященством как ангел-спаситель, и он не сомневался, что человек, о котором я говорил, умер, а так как у меня был договор, он его отправил королю, сняв предварительно с него копию.
Так как он показал мне свою обеспокоенность, я решил поступить иначе: я сохранил у себя оригинал, а отправил копию. Я понимал, что всякое может произойти, что у меня его могут отнять, и тогда нечем будет подтвердить мои слова. А кардинал мне сказал, что в нынешнем положении дел нужно срочно раскрыть глаза королю, а для этого нужны оригиналы документов.
Я отправился в путь, а граф де Шаро, который находился при генеральном штабе и был признателен кардиналу, пообещал тайно поговорить с королем о том сюрпризе, который я ему везу. При встрече он спросил, как поживает господин кардинал. Я передал ему то, что должен был сказать, но я не верил ему.
Поэтому я не сказал ему самую важную вещь, и лишь когда господин кардинал прибыл из Тараскона, он сказал королю, что отбывает ко двору, на что король ответил, что не нужно торопиться, а стоит лучше поправить свое здоровье.
Именно поэтому кардинал отправился в Прованс и Дофинэ. Однако, будучи самым великим политиком за последние несколько веков, он понял, что не может влиять на образ мыслей короля иначе, кроме как показав себя должным образом. А так как король был тихим и скромным, неспособным решать многие вещи, маршал де Граммон, который был предан кардиналу, остался и сражался при Онкуре[32], и его поражение оставило границу Пикардии без прикрытия. Когда король узнал об этом, он снова обратился к кардиналу, дав ему приказ срочно вернуться ко двору. При этом король сам устремился ему навстречу, хотя осада Перпиньяна еще не была закончена, а кардинал еще не выздоровел.
Как раз в это время я передал королю договор, о котором шла речь. Он мне сказал, чтобы я возвращался, позаботившись о том, чтобы меня не видели. Я нашел господина кардинала в дороге, и он уже не выглядел таким больным, как раньше. Когда я вернулся от короля, господин де Сен-Мар был схвачен, а вместе с ним был арестован и господин де Ту[33], которому тот доверил свои секреты. Король обласкал кардинала, но этот великий человек, испытывая огромное сожаление по поводу того, как относился к нему король после того, что он для него сделал, заболел еще сильнее и вынужден был накладывать себе пиявки и обращаться к хирургам. Но это ничего не значило: в кардинале, несмотря на болезненное тело, всегда был удивительно здоровый дух. Он мог пробивать стены, но при этом всю дорогу в Париж швейцарские гвардейцы буквально несли его на руках.
Я был безутешен, видя моего доброго хозяина в таком состоянии, в то время как почти все при дворе веселились. Многие радовались проблемам кардинала и даже желали его смерти, чтобы наладить свои личные дела. Слабость короля давала им на это надежды. Король же в это время большую часть времени проводил у себя в комнате за молитвами.
А тем временем было начато следствие против господина де Сен-Мара и господина де Ту, которых отправили в Лион, в замок Пьер-Ансиф. Молодость одного, а господину де Сен-Мару было всего двадцать два года, и порядочность другого вызывали у всех чувство сострадания, а так как кардинала не все любили, стали больше говорить о его жестокости, чем о справедливости. Говорили, что он от природы очень мстителен, не обращая внимания на виновность обоих, вспоминали о маршале де Марийаке. Его Преосвященство, которого продолжали информировать обо всем происходящем, говорил мне иногда, что чувствует себя несчастным, так как простому человеку позволительно желать смерти человеку, который хотел его убить, а для него это непозволительно, что при этом он еще должен бороться с посягательствами на авторитет королевской власти, а его почему-то считают несправедливым. Порой мне казалось, что он готов был расплакаться, говоря об этом. Я уверял его, что он не должен считаться с мнением народа, который часто сам не знает, что говорит и что делает, а он отвечал мне, что вынужден много лет работать в обстановке такой несправедливости, и именно поэтому он чувствует себя несчастным, так как все считают его тираном.
Было видно, что он очень страдал, говоря об этом, и этого было достаточно, чтобы судить о величии его души. Однако головы королевского фаворита господина де Сен-Мара и господина де Ту все же слетели, а герцог де Буйон был задержан в Италии и тоже рисковал лишиться головы, но потом был выпущен на свободу, когда его жена пригрозила отдать Седан испанцам. Все были удивлены, что господин кардинал его простил, получив все доказательства его злого умысла. Он не первый раз пытался расшатать государство и примыкал к прямым врагам Его Преосвященства. Он участвовал в интригах графа де Суассона, дал ему убежище и вместе с ним при помощи испанских войск одержал победу над французами в битве при Марфе[34]. Все это говорило лишь о том, что, когда речь шла о величии короля и государства, Его Преосвященство не обращал внимания на несправедливости в свой адрес.
Как бы то ни было, это был человек, рожденный для возрождения величия Франции, которого все добрые французы должны считать бессмертным. Но Господь, дающий свой срок всему, решил отправить его в мир иной, к большому сожалению всех его верных слуг. За два или три месяца до этого я уже предвидел все, чем может закончиться его болезнь, и я был в отчаянии, видя, что многих это радует. Даже король, которому враги кардинала постоянно нашептывали гнусные вещи про него, понимал, что его счастье зависит от