После ухода Сталина закончилась карьера и другой оперной дивы, Марии Максаковой. О симпатии к которой со стороны вождя тоже судачила вся Москва.
Для Сталина все русское было синонимом самого лучшего. Русская жена - в том числе. Когда верный секретарь вождя Александр Поскребышев обнаружил в очередном списке подлежащих аресту имя своей жены, то на коленях заполз в кабинет Сталина, мечтая вымолить для супруги прощение.
Сталин, конечно же, понял, в чем дело. Но ответил тихим голосом: «Не плачь, мы тебе русскую жену найдем. Русские - вернее. Она тебя слушаться будет. Она - тебя, а не ты ее».
Мне об истории Веры Давыдовой и ее взаимоотношениях со Сталиным рассказала внучка певицы, которая сегодня живет в Тбилиси.
Познакомились мы совершенно случайно - я читал лекцию в одном из институтов Грузии, после которой состоялось неформальное общение с его сотрудниками.
Ольга Мчедлидзе во время импровизированного застолья сидела в стороне и была, казалось, погружена в какие-то свои мысли. Мне даже стало казаться, что ей настолько не понравилось мое выступление, что она осталась после лекции лишь из вежливости.
В этот момент нас и представили друг другу. Конечно же, я слышал о том, какой выдающейся певицей был Вера Давыдова. Но почему-то первым делом на память пришли разговоры о том, что она была любимой певицей - и, как поговаривали, не только - Сталина.
Уже на следующий день я стоял возле старого дома в самом центре Тбилиси, неподалеку от Оперного театра, где последние годы своей жизни работали Вера Давыдова и ее муж Дмитрий Мчедлидзе.
Собственно, из-за мужа-грузина Давыдова и оказалась в столице Грузии. В 1952 году директора оперной труппы Большого театра Дмитрия Мчедлидзе направили руководить Оперным театром в Тбилиси. А вскоре вслед за ним туда переехала и Давыдова.
При этом, правда, год отъезда Мчедлидзе в Тбилиси совпал с «последней любовной атакой» Сталина на Давыдову, а ее собственый отъезд - с докладом Хрущева о культе личности.
Но гадать в данном случае - дело неблагодарное.
А потому я просто перескажу то, что услышал от внучки знаменитой певицы.
Мы сидели в полупустой гостиной некогда роскошно обставленной квартиры главной оперной дивы Советского Союза.
Ольга рассказывала об истории своей семьи, принося из соседней комнаты пухлые фотоальбомы, обложку которых украшали рисунки с идущим на лыжах Ворошиловым или пионерами-героями.
- Меня фактически вырастила бабушка, мама с папой все время работали. А бабушка уже была на пенсии и могла заниматься внуками. Почти все свое детство я провела в этой квартире.
При мне к бабушке пришли ее китайские студенты, которых она во время своей поездки в Китай учила оперному мастерству. Когда эти китайцы приехали в Грузию, то, конечно же, пришли в гости к Вере Давыдовой. И попросили ее подписать им книгу. Незадолго до этого один из грузинских писателей написал биографическую книгу о бабушке - оее детстве, о том, как она начала петь, о работе в Ленинграде и Москве.
Бабушка тоже помогала писать эту книгу и, конечно же, обрадовалась, что работа переведена даже на китайский. Правда, она была не совсем довольна изданием, а потому сказала иностранным гостям, что вообще-то собирается немного переделать книгу и дополнить рассказ о ее работе в Большом театре.
«Каком Большом театре?» - удивились китайцы. И рассказали, что речь в книге идет вовсе не о творчестве Веры Давыдовой, аоее любовных отношениях со Сталиным.
Когда бабушка в подробностях узнала содержание книги, то ей стало плохо.
Оказалось, что сочинение Гендлина, которое он выдал за якобы надиктованные ему воспоминания Давыдовой, в семидесятых годах вышло в Европе, почти мгновенно стало бестелером во всем мире и было переведено на несколько языков. Мало того, в Голливуде по этой книге собирались снимать фильм.
Первым делом бабушка потребовала перевести для нее книгу на русский язык. Первыми текст прочли мы и решили бабушке его не показывать. Но не таким она была человеком, чтобы не добиться своего.
Можно представить себе ее чувства, когда она читала о себе и Кирове. Или о том, как ревновала Сталина к другой оперной диве, Валерии Барсовой.
Из книги Леонарда Гендлина.
«После банкета Валерия Барсова на своих коротеньких ножках направилась к сцене, петь. Несмотря на свои сорок лет, она прекрасно выглядела. Иосиф Виссарионович не сводил глаз с её декольте. Мы несколько раз встретились с ним взглядом. Потом конферансье торжественно объявил: «А сейчас выступит наша изумительная Кармен - Вера Давыдова!»
Ворошилов и Тухачевский преподнесли мне цветы.
В полночь гости разошлись. И Ворошилов, и Тухачевский предложили мне место в машине. В их спор со смехом вмешался Сталин:
- Что это: два волка спорят из-за добычи? Учтите, на вашей дуэли секундантов не будет!
Впервые Сталину был безразличен мой отъезд. Была уверена, что на ночь он пригласил матрону Барсову или одну молоденькую балерину. Страшилась будущего и одновременно чувствовала себя птицей, выпущенной из клетки.
- Клим, поехали, - зевая, сказала Екатерина Ворошилова.
- Хорошо-хорошо, едем, - ворчливо бросил он.
Таким образом, я оказалась в машине Тухачевского. Сталин даже не взглянул на меня.
Опустевшими улицами мы неслись через город в лес. Свежий ветер овевал наши лица. Мы были свободны и счастливы как птицы.
- Верочка, когда ты согласишься стать моей женой? - грустно спросил Михаил Николаевич. Я ответила ему долгим-долгим поцелуем.
- Поедем на несколько дней в Переяславль, - предложил Михаил. - У меня там - друг, половим рыбу.
- А что я скажу в театре?
- Постараюсь устроить бюллетень из военного госпиталя, у меня там друзья.
Барсова сильно изменилась. Стала настоящей мегерой. Её малейшее желание мгновенно исполнялось. Она получила прекрасную новую квартиру и пригласила меня на новоселье: новая фаворитка хотела унизить брошенную любовницу.
Я специально пришла с Норцовым. Танцевали, пели, было чудесно. Раздался телефонный звонок, звонили из Кремля. Барсова поспешно кинулась к аппарату. Её попросили передать мне об участии в концерте, который должен был состояться в Кремле! От злости Барсова искусала до крови губы.
- Дорогая, - прошипела она сквозь стиснутые золотые зубы, - я знаю все ваши похождения и не советую прошибать головой стену. Вы проиграли. По секрету, между нами, могу сказать: он на коленях умолял меня стать его женой.
Я больше не могла сдерживаться и расхохоталась. Мой смех был настолько заразителен, что рассмеялись и гости, не зная причины этой весёлости и не слыша ни слова из нашей «дружеской» беседы.
Мы прекрасно провели время с Михаилом Тухачевским в Переяславле: ходили по монастырям, ловили рыбу, отдыхали, но, к сожалению, его скоро отозвали на службу.
Вскоре после моего возвращения мне передали конверт с билетом до Сочи и большой суммой денег. Тут же позвонил Поскрёбышев:
- Передаю трубку товарищу Сталину.
- Товарищ Давыдова, вы совсем перестали бывать у нас. Это плохо - забывать старых друзей!
- Я болела, горло лечила.
- Тогда мы квиты. Я тоже болел. У меня очень болели зубы. Скоро увидимся. До свидания!»
Ольга Мчедлидзе продолжает:
- Бабушка прочитала книгу. В результате с ней случился сердечный приступ. И думаю, ее уход из жизни стал следствием этой книги. Она ведь ничем не болела.
Автор якобы воспоминаний певицы очень хитро подстраховался. В предисловии он написал, что однажды его пригласила к себе Вера Давыдова и спросив, смелый ли он человек, рассказала историю своих отношений со Сталиным. А в конце будто бы предупредила, что когда книга выйдет, она ото всего будет отказываться.
При том, что книга написана от первого лица. Там, среди прочего, есть такие фразы: «Я нежилась в весенних солнечных лучах и, лежа на тахте, читала Мопассана». Полная чушь.
Бабушка на самом деле знала Гендлина. Он работал в оркестре Большого театра. Но был, скажем так, не самым приятным человеком и не самым хорошим музыкантом. Дело кончилось тем, что мой дед, руководивший в те годы оперой Большого, уволил этого Гендлина. И тот, уехав за границу, таким образом отомстил деду. Ведь получалось, что бабушка была ему неверна.
Мало того, деду Гендлин тоже посвятил несколько строк в книге. Так, согласно его версии, именно благодаря всемогущим поклонникам Давыдовой сложилась и судьба самого Мчедлидзе.
Сергей Киров, ухаживая за певицей, сообщает ей о переводе супруга в Большой театр.
А ведь дед действительно был очень интересным человеком. Кончил школу в Кутаиси. Первое образование получил в Тифлисе, работал юристом. А потом его пение услышали, случайно, за столом. И сказали, что с таким басом он должен учиться в консерватории.
Сперва он поступил в консерваторию в Тифлисе. А потом уже его послали в Ленинград. У Дмитрия Мчедлидзе была успешная карьера. При том, что он был, как принято говорить, из неблагонадежной семьи. Его отца, священника, расстреляли за то, что он освятил храм.
Страшная была история. Их - нескольких священников - расстреляли не до конца, скорее ранили. И закопали живыми, земля над их могилой ходуном ходила. Жена Симона, моя прабабка, ходила к той могиле, но ее туда не пускали.
Потом, уже в наше время, прадеда причислили к лику святых.
В Большом Дмитрий Мчедлидзе был директором оперы в самую золотую эпоху театра, в 30-е годы. А в Тбилиси уехал, потому что его сюда позвали.
Просьба исходила от тогдашнего Первого секретаря ЦК Грузии Мжаванадзе. Он лично попросил деда и тот приехал поднимать театр. А потом вдруг отказался быть директором Оперы в Тбилиси. Был такой период, когда он пять лет не был директором. Потом Эдуард Шеварднадзе, тогда уже он являлся Первым секретарем ЦК Грузии, его вызвал к себе, потому что в Опере полный был упадок. Сами работники театра требовали вернуть деда, потому что помнили, как при нем было хорошо. И его вновь назначили.